Это были американцы! Вне всякого сомнения. Хотя Андрей, со своим твердым "трояком" по языку наиболее вероятного противника, вряд ли мог квалифицированно выделить в их неразборчивой трескотне характерные именно для жителей Нового Света сленговые словечки, но именно эта невнятность окончательно убедила Ростовцева в том, что перед ним американцы — коренные жители туманного Альбиона должны были, по мнению спецназовца, произносить пресловутое "the table" не в пример разборчивее.
Он даже успел оглядеть их прилавок — раза в два больше того, что арендовала их группа, — заваленный типично западным барахлом в ярко-кричащих обертках. Из знакомых названий глаз сумел выделить только слово "кока-кола", правда, почему-то не на бутылках, а на веселеньких красных кепках, но можно было не сомневаться — остальной товар того же пошиба. Кола, жвачка, стеклянные бусы... янкесы, похоже, собрались приобрести за бесценок очередной остров Манхэттен. Свои советские торгаши продавали алюминиевый ширпотреб.
Наконец четверка америкосов пришла к единому решению. Двое — одним из них был его "проводник" — остались за прилавком, а еще двое целеустремленно начали проталкиваться сквозь толпу к выходу.
Андрей пошел за американцем, выглядевшим моложе остальных, — он не был уверен, но вроде бы именно к нему относилась фраза "гоу ту коммандер".
* * *
— В общем, как только Рид сообщил нам про этого русского, — брызгая второпях слюной, объяснял сержант Гамильтон, — я сразу смекнул, где можно разнюхать о них как можно больше.
— Сэр, — мягко напомнил майор Ричардсон. — Вы забыли добавить "сэр", сержант.
— Да, сэр, простите, сэр. — Теренс понемногу успокаивался, но подходить к нему все еще никто не решался — уж очень активно размахивал он руками, ворвавшись в комнату. — Так вот, я направился к надзирателю восточного рынка, это чиновник, который командует всем, что там творится, ну и вообще... главный по купцам с восточной стороны. Сэр. Пробился через окружающую его толпу канцелярских крыс — пришлось, правда, изрядно потратиться на взятки, сэр, эти канцелярские крысы, доложу я вам, хапают ничуть не хуже наших....
— Ближе к делу, сержант! — не выдержал лейтенант Томас. — Что вам удалось узнать?
— Все! — Теренс Гамильтон буквально расплылся в довольной улыбке. — Я наплел этому лопуху... простите, сэр, — перебил он сам себя, увидев, что Джаред открывает рот для нового рыка. — Русские прибыли в город в тот же вечер, что и мы. Сэр. Тоже записались купцами из-за пределов. Арендовали лавку и... — Теренс выдержал драматическую паузу. — Остановились на постоялом дворе "Благочестивый дракон". Сэр. Надзиратель подробно описал мне, как туда пройти, и я сразу же ринулся туда, — сержант выдержал еще одну паузу, — и на соседней улице чуть не столкнулся нос к носу сразу с двумя русскими. Сэр. Еле-еле успел убраться. Так что, сэр, я больше чем уверен, они именно...
* * *
— ... там, товарищ капитан, — закончил свой доклад Ростовцев. — Я видел, как этот молодой подбежал к сидевшему за столом, должно быть офицеру, после чего они оба быстро поднялись наверх. И потом я наблюдал за входом целый час — внутрь вошли четверо американцев, а вышли только двое. Там у них база.
— М-да, — выдохнул капитан Мухин и, с треском припечатав ладонью столешницу, обвел взглядом комнату. — Какие будут мнения, товарищи офицеры?
— А тут никаких мнений быть не может! — вскинулся Васильев. — Пока, я подчеркиваю, пока, мы обладаем важнейшим преимуществом перед американцами — нам известно их местонахождение, тогда как им наше — нет. И, пока этот фактор действует, мы просто обязаны использовать его.
— А может, все-таки попытаемся сначала побазарить? — пробурчал из своего угла Аркаша. — А то вот так, сразу, глотки спящим резать... не по-людски как-то.
— Ну, знаете! — Васильева аж передернуло. — Тут решается судьба нашей миссии, от нее зависит, не побоюсь этого слова, судьба страны, а вы... ай, да о чем с вами разговаривать! Вы же дальше вашего "гешефта" ничего увидеть не в состоянии. Представляю, до чего бы вы могли "добазариться" с этими янки. И что бы вы могли им продать.
— Эй, эй! — Либин вскочил. — Ты шо мне тут шьешь, а, погань?! Да я за нашу советскую Родину кому угодно пасть порву!
— Либин, сядьте! — рявкнул Мухин. — И сформулируйте ваше мнение так, чтобы не нервировать капитана.
Продолжая недовольно бурчать себе под нос, Аркаша опустился обратно на табуретку.
— Я бы все-таки сначала попробовал с ними переговорить, — сказал он. — Все равно они про нас уже знают, так что секрета никакого не раскроем...
— Ну да, — скептически хмыкнул Васильев. — А потом они посадят на "хвост" этому "переговорщику" своего человека.
— А мы его за углом доской по башке бах — и готов "язык"! — парировал Аркаша и, повернувшись к Мухину, продолжил: — Я так думаю, капитан, у них тут такая же разведка, как и мы. Принюхаться, осмотреться... было бы это полноценное посольство, хрен бы они стояли, как мы, с тряпками на базаре. И если нам сейчас задурить им голову, а самим подшустрить и первыми попасть во дворец, на ковер к главному...
— Это авантюра, — бросил Васильев. — Мы не знаем, насколько далеко продвинулись американцы в своих переговорах с властями. А рисковать мы не можем.
— Ясно, — кивнул Мухин и, обернувшись к окну, спросил: — Ну а ты, старшина, что скажешь?
Сидоренко задумчиво подпер здоровенным кулаком подбородок и уставился на быстро растворяющуюся в серых сумерках улицу.
— Риск, конечно, есть, — наконец проговорил он. — Они там сейчас тоже небось на ушах стоят, за каждым кустом нашу тень видят. А вот ближе к утру, когда они за ночь издергаются... можно будет их взять тепленькими. Я — за.
— А местные? — попробовал было посопротивляться напоследок Аркаша. — Вы о них подумали? Они что, так и будут спокойно смотреть, как мы тут друг друга режем?
— Не-а, — осклабился Сидоренко. — Они вообще ничего не узнают. Ну, случился пожар. Бывает. Жаль, конечно, что из иноземных купцов никто выскочить не сумел. Крепко, видать, перепились.
— Значит, так, — отчеканил капитан Мухин, вставая. — Ваши мнения я выслушал — а теперь слушайте мой приказ. Подготовиться к "акции". Время — час. Выступаем, как только стемнеет окончательно. С собой брать...
— Отставить выступать! — рявкнул посланник, Кара-Мурза Сергей Георгиевич. Молчал до упора, и напоследок решил высказаться. — Переговоров с ними никаких быть не может, в большой политике они подлецы еще те. Вы, товарищ Васильев, с чего взяли, что им наше местонахождение неизвестно?
— Так за нами не следили ведь.
— Ну и что? Язык до Киева доведет. И вы не задумывались, зачем нам на усиление дали капитана Березина, героя Вьетнамской войны? Да потому что он знает янки как облупленных, чего они в бою стоят. Хоть и зенитчик.
— Они будут жопу рвать, лишь бы найти нашу базу и всех убить. Да уже нашли, можете не сомневаться. Как и собрались нам в постелях глотки перерезать, — проговорил усатый пэвэошник.
— Выходит, надо сделать засаду. Но, если неаккуратно сработаем, шум будет, и все узнают, — проговорил Мухин.
— Товарищ капитан Мухин. Перед нами поставлена второстепенная задача доказать, что мы хорошие, а американцы плохие. Поэтому, если вы сами не можете сообразить, я объясню, что делать, — прикомандированный профессор взялся командовать.
* * *
— ...только бесшумное оружие, — сказал майор Ричардсон и, обойдя стол, продолжил: — Тяжелого вооружения — минимум. В идеале вся операция должна пройти без единого звука — как с нашей стороны, так и с их.
— Идем всей группой, сэр? — уточнил капрал Ховард.
— Да, — кивнул майор и, смягчившись на миг, добавил: — Давайте шевелиться, парни. У нас осталось, — он вскинул руку и мельком глянул на подсвеченный циферблат, — меньше часа до выхода.
* * *
Обри закашлялся. Дым проникал всюду, он пропитывал все вокруг, и стоило запаху усилиться, как каждый начинал озираться тревожно — где теперь вспыхнуло неугасимое пламя? Но сильнее гари ноздри обжигали запах грозы и кислая вонь кордита.
Лагерь умирал. Собственно, от него почти ничего не осталось. Одна стена аппаратной рухнула, и со своего места Обри мог видеть, как полыхает смотровая вышка — неестественно жарким, термитным огнем.
Чародеи смыкали кольцо. Обри скрипнул зубами. Он ведь знал, он догадывался, какими силами они могут обладать... но почему он не догадался, как чародейные дары дополняют и усиливают друг друга? Гильдейские мастера наступали группами, по трое-четверо, и удержать их не могло ничто, хотя продвигались они очень медленно, сменяя друг друга.
На пути волшебников горел самый воздух. Бронетехника гибла бесславно и бесполезно, расплываясь лужами и впитываясь, точно вода, в прожженную до самых костей землю. Вокруг стоячих камней сжималась незримая стена жара, и не только Обри понимал, что, когда она дойдет до аппаратной, спасение будет невозможно.
И тем более невозможно было оно сейчас, пока аппаратура оставалась мертва и глуха к попыткам Сельцмана оживить ее.
— Генератор! — рявкнул кто-то за спиной Обри сорванным басом. Майор с трудом узнал Макроуэна. Зачихал и снова заглох дизель.
— Да мать вашу сраную! — просипел подполковник. Его словам откликнулся торопливый, лихорадочный лязг.
— Не понимаю, — беспомощно твердил Сельцман. — Не понимаю...
Пальцы его шарили по панели управления, суматошно меняя установки реостатов.
— Доктор... — Макроуэн раскашлялся, сплюнул комок черной слизи и продолжил почти нормальным голосом: — Доктор, если мы сейчас же не запустим вашу установку, нам всем — крышка!
— Я знаю! — взвизгнул Сельцман. — Знаю! Вялое лицо физика заострилось и потемнело — если то не была покрывавшая все и вся пленка сажи.
— Я ничего не могу поделать! — кричал он, исступленно колотя кулачком по панели. — Точка перехода словно закрылась, установка не может пробить барьер! Она не рассчитана на такие нагрузки! Если я увеличу мощность, могут перегореть катушки, и тогда портал уже точно не отворится!
— Если ваша адская машина не заработает в ближайшие десять минут, нам всем будет наплевать, какие там катушки сгорели! — взревел Макроуэн. — Включайте! Черт, да запустите вы генератор, ослы, хватит беречь соляру! Десять минут, док!
— Ветер, — не своим голосом прошептал Обри.
Настолько не своим, что его услышали все
— Что? — переспросил Сельцман, промаргиваясь. Кто-то сунул ему последнюю пачку "клинексов", и физик приложил салфетку к глазам.
— Ветер, — повторил Обри.
Над лагерем дул, взметая золу, холодный ветер. Такой холодный, что сразу становилось ясно — огненная стена, окружавшая пепелище, исчезла.
— _Они_... уходят? — выдохнул кто-то.
— Нет, — покачал головой Обри, не двигаясь с места. — Нет. Их чародеи устали. Они... идут на приступ.
"У русских есть обычай, — мелькнуло у него в голове, — в такие минуты петь. Но если я сейчас заведу "Звездное знамя", меня не поймут".
И в этот миг заговорил последний оставшийся у осажденных пулемет.
— У нас нет десяти минут, — прошептал Обри.
Глотнув студеного воздуха, бешено зарокотал дизель генератора. Словно в ответ ему из-за горизонта донесся раскат грома. Майор поднял глаза — небо стремительно заволакивали низко бегущие тучи.
— Все равно не работает, — пожаловался Сельцман.
Майор вытащил пистолет, посмотрел на него так, словно увидел впервые в жизни, и отшвырнул в сторону, взяв вместо того бесхозную винтовку. Тяжесть оружия в руках давала иллюзию спокойствия, хотя Обри прекрасно понимал, насколько она пуста.
Со стороны леса доносились воинственные крики. Теперь пальба неслась отовсюду, и уже кто-то из столпившихся на краю площадки занимал удобные огневые точки — за брошенной машиной, за брошенным ящиком, за грудой бочек.
— Давайте же, мать вашу! — рявкнул Макроуэн.
Физик послушно сдвинул реостат еще на одно деление. Подполковник, грязно выругавшись, оттолкнул его от пульта и сдвинул рукоятку до упора. Замигала красная лампа.
— Полную мощность! Полную мощность на генератор!
По краю стального кольца побежали лиловые вспышки, и внезапно, как это происходило всегда, пространство в нем разорвалось.
— Лестницы! — крикнул Макроуэн.
Но приказа не требовалось. Оставшиеся в живых морпехи ринулись к провалу, взбираясь на кольцо стоячих камней по стремянкам, по наваленным поспешно ящикам, по плечам товарищей, и прыгали вниз, в разрыв между пространствами.
Обри не нужны были приборы, чтобы понять — установка барахлила. Или, как утверждал Сельцман, не справлялась с нагрузкой. По поверхности смыкания шла муаровая рябь, проводящие шины светились от жара.
— Долго не продержится, — шептал Сельцман, глядя на панель, — нет, сейчас все сгорит... а потом мы сгорим...
Безо всякого предупреждения он рванулся в сторону и, с неожиданной для такого хлипкого человечка силой расталкивая морпехов, поплыл в толпе к ближайшей лестнице.
— Боже, какая толпа, — отрешенно проговорил Обри. — Крысы, просто крысы...
Он не чувствовал страха. Только бесконечную тоску.
— Вы еще здесь? — обернулся к нему Макроуэн.
— А где еще? — отозвался Обри меланхолично.
Из проулка между ангарами выскочили трое туземцев — двое в легких кирасах, с арбалетами в руках, и один в пестром кафтане чародея. Обри снял всех троих одной очередью, как в тире, и мысленно порадовался, что не потерял сноровки.
— Бегите! — гаркнул подполковник, отшвыривая Обри, точно щенка. — Бегите, мать вашу!
Он ударил прикладом под дых ошалелого морпеха.
— Была команда отступать, солдат? — проревел он. — Слушай мою команду! Круговую оборону — занять!
Кто-то подчинился, но большинство продолжало рваться в провал между мирами. Двое сержантов, не потерявших головы, пытались сорганизовать оставшихся, чтобы наступающие эвейнцы не прорвались к установке раньше, чем все морпехи покинут базу.
— Да бегите же, Обри! — прохрипел Макроуэн. — Кто-то должен рассказать... что здесь случилось...
— А вы? — беспомощно проговорил майор, словно пробуждаясь ото сна.
— Кто-то должен прикрывать отход, — мрачно бросил Даг. — Убирайся!
Обри уронил автомат и побежал.
Побежал так, словно все демоны ада гнались за ним.
Он не помнил, как прорвался к лестнице, работая локтями, кулаками, коленями и даже, кажется, зубами. Только последний миг врезался ему в память — он стоит на древнем менгире, поддерживающем собранное из сложнейших приборов кольцо, посреди выжженного клочка земли, и горизонт словно бы загибается в небо, так что и Обри, и машина оказываются посредине необозримой зеленой чаши с черным кружочком посреди донышка, в самой глубине, и в ноздри ему бьет запах гари, и тлеющей изоляции, и далекого леса. А потом его толкнули в спину, и Обри Норденскольд рухнул в расплывчатое марево...
