Пять "хьюи" с десантом неслись, едва не задевая лыжами верхушки деревьев — рискованный трюк, если учесть, что дорогостоящая аппаратура ночного видения после переброски представляла собой груду бесполезного хлама, как, впрочем, добрая треть начинки пилотской кабины. Но в группу вторжения недаром отбирали лучших из лучших — асам морской авиации, имевшим за плечами сотни часов налета, вполне хватало лившегося с небес серебристого потока лунного света. Тем более что местная луна была ярче земной и немного желтее.
"Си Кобрам" прикрытия было чуть полегче — они, как и было предписано, держались позади и выше транспортников, нацеливаясь хоботками "вулканов" на заволакиваемый белой пеленой замок.
Минометная батарея дала четыре залпа. По мнению ее командира, наблюдавшего в стереотрубу, как белые клубы лениво переливаются из-за стен, местным тараканам должно было хватить той дозы слезогонки, которой он им только что прописал. Тем более что первый "хьюи" уже заходил на цель.
* * *
Сначала Линдан даже не понял, что именно его разбудило. Последние две ночи он вообще спал тревожно — владетельские покои главной башни замка Дейга были ему чужими. Он не привык спать в таком просторе — ему казалось, что одна подушка на широком хозяйском ложе больше, чем вся койка, полагавшаяся молодому наймиту в древнем замке нищего окраинного владения. Его будили сквозняки, гулявшие по комнате; ветер задувал в распахнутые окна, развевая тяжелые, как кирасы, гобелены с родовым знаком Дейга. Линдан пытался закрывать окна, но в спальне тут же становилось душно, а сквозняки почему-то просачивались сквозь рассевшиеся рамы, ничуть не теряя силы. Его тревожил запах — слабый, неопределимый и невыветриваемый. Молодой чародей ворочался на мягкой перине, точно на охапках хвороста, пока от усталости не
проваливался в тяжелый, дурной сон.
Он прежде как-то не задумывался, насколько же тяжело приходится владетелям. Особенно в нелегкие времена. К владетелю приходят со всякой бедой, со всяким раздором, со всякой мелкой обидой. А владетель должен помочь, успокоить страсти, рассудить справедливо, и притом не в ущерб себе — потому что тогда он не сможет помочь никому.
Сейчас время было не из легких. Но даже усталость не давала молодому владетелю-по-доверию заснуть крепко.
Какой-то миг Линдан лежал неподвижно, не осознавая, где находится. А потом в его сознание ворвался стрекот летучего голема ши. Где-то совсем близко. И тяжелые, гулкие хлопки.
Линдан резко вскочил с кровати.
Вползший в комнату язык белого дыма он заметил не сразу. Только когда от этого жгучего дыма наполнились слезами глаза, а горло захлебнулось непрекращающимся кашлем.
Дым, дым... его учили, как бороться с дымом. Маг-огневик должен уметь справляться с последствиями применения своего дара. Надо... Линдан скрючился, выхаркивая легкие на ковер. Но вместо глотка — одного-единственного! — чистого воздуха туда проникали лишь новые порции отравы.
Оболочка. Надо было создать защитную оболочку вокруг головы. Слой раскаленного воздуха...
Очередной приступ сбросил его на пол. Преодолевая жуткую боль в ребрах, пытавшихся выдавить из горла проникшие в него капли жгучего дыма, Линдан сосредоточился, выжигая из воздуха ядовитую мглу.
Дышать стало полегче. Слезы все еще катились градом, но, поминутно промаргиваясь, молодой чародей все же сумел добраться до окна во внутренний двор замка, откуда ползли, тяжело вздымаясь, клубы белого дыма. Тяжелый рокот надвигающихся големов все нарастал.
Но к этому времени Линдан уже овладел собою. Дышать прокаленным воздухом, горячим, вонючим, не насыщавшим ошпаренные ядом легкие, было тяжело, но и только — чародей находился в сознании, а не валялся, как дружинник на страже у его дверей, в приступах сухого кашля. Скорей всего — белая муть болталась в пятиугольном колодце двора, как кисель, — все, кто оказался на нижних этажах башен, сейчас не смогут защитить не то что владение Дейга, но даже себя самих. Значит, эта задача ложится на плечи владетеля, пусть и временного.
Кровожадные ши лишены чародейных даров. Что же... Линдан одарит их своим.
Первый "хьюи" проплыл над зубчатой стеной, едва не задев ее лыжами, и завис над пятачком внутреннего двора замка. Поток воздуха от винта на миг разогнал газ, вдавив, вбив его во всевозможные отверстия и щели, затем белая пелена вновь сомкнулась, и в нее, словно в мутную воду, соскользнула по тросам первая шестерка.
Все было привычно, знакомо, отработано на сотнях тренировок до полного автоматизма. Включить подствольный фонарь, сориентироваться, взять под контроль ближайший вход-выход, но главное — чтобы там ни говорили — убраться поскорее от точки приземления, пока тебе по шлему не приложился ботинком твой же брат-спецназовец.
Освободившись от груза, первый вертолет ушел вбок, одновременно набирая высоту, а на его место уже заходил второй, третий подлетал к башне... шестерка заскользила вниз, и в этот момент у второго "хьюи" вспыхнул мотор.
Веселое рыжее пламя пробежало по хвостовой балке.
Пилоты увидели, как на них медленно — ровно настолько, чтобы успеть осознать случившееся и всю глубину его неотвратимости, — надвигается стена, а затем, под дикий визг сминаемого металла, пилотская кабина превратилась в гармошку.
Останки "хьюи" рухнули к подножию стены и там наконец рванул бензобак, озарив ярко-оранжевой вспышкой небо над замком.
Замкнутое каменными стенами пространство дворика наполнилось кусками металла, летящими в самых различных направлениях, что сразу делало весьма проблематичным выживание любого существа, превосходящего размерами хомяка. Впрочем, хлынувший следом горящий бензин разрешил эту проблему окончательно.
Линдан погасил огненную волну, не дав ей хлестнуть в окно. Он не ожидал, что пробужденное в огненном сердце голема пламя вырвется на свободу столь буйно. Воины-ши, вероятно, погибли в этой полыхающей буре, но, если кто-то из дружинников оказался во дворе в этот миг, его можно считать мертвым.
За тех, кто находился в комнатах, Линдан не беспокоился. Двери во двор прочны и смогут выдержать взрыв, а огонь не прогрызет их достаточно долго. Кроме того, от бушующего пламени была своя польза — остатки белого тумана понемногу рассеивались, пламя выжигало их.
Правда, в замковом дворе были сложены запасы сена для лошадей... а еще туда выходили ворота конюшни, и вот они-то, скорей всего, не выдержали. До Линдана долетали визг и душераздирающее ржание коней. Почему-то это разгневало его сильнее, чем подлая атака в ночи.
Распахнув двери, он выскочил в коридор и, переступив через скорченное судорогой тело стража, бросился наружу. Лестница вела на шедшую поверху стены дорожку. То особенное, внутреннее зрение, которое давал чародею дар, подсказывало, что сожженный голем был далеко не последним. Еще один отлетал от замка, остальные порхали в воздухе, сбитые с толку внезапной гибелью собрата.
Во дворе бушевал пожар, но огонь покуда не проник во внутренние помещения башен, так что для жителей замка оставалась надежда. Пламенная чаша озаряла светом небеса, соперничая с низкой луной, и в серебряно-кровавом свете мелькали на краю видимости черные рыбьи тени големов.
Дозорные на стенах также пострадали от дымной отравы, но меньше — здесь, на высоте, постоянно дуло, и с наветренной стороны воздух оставался почти чист, так что Линдан рискнул снять огненную оболочку. Глаза лишь слегка пощипывало и першило в горле.
— Владетель! — прохрипел дружинник, завидев Линдана. Он хотел сказать еще что-то, но к гулу пламени и стрекочущему реву големов присоединился новый звук. Воин схватился за плечо и осел, сползая по стене. На сером камне остался черный след лаково блестящей крови.
Линдан отчаянно вскинул руку, направляя свой дар к первой цели, стремясь погасить огненное сердце демона.
Оставшиеся вертолеты зависли в трех сотнях метров от стен замка. Их бортстрелки вкупе с оставшимися десантниками самозабвенно лупили по единственной четко видимой на фоне разгорающегося пожара цели — черным зубцам замковой стены. В ответ им из огня вылетело несколько стрел.
Ближе всех к замку оказался первый "хьюи", тот самый десант, который в данный момент превращался в угли во дворе родового замка Дейга. Именно его мотор и заглох, обиженно чихнув напоследок облаком сизого дыма.
Экипаж спасло только то, что до земли было всего ничего. Летающую машину повело вперед и вниз, лопасти винта задели стену и разлетелись осколками. Со страшным, тяжелым скрежетом вертолет соскользнул под стену, шмякнулся о пригорок и завалился набок. Стоны металла и трескотню выстрелов перекрыл дикий вой ракет. Огненные кометы вырвались из-под брюха "Си Кобры" и потянулись к правой надвратной башне. В воздух взлетели куски камня и дерева.
Все происходило очень быстро. Стрелы ракет еще продолжали отрываться от вертолета, когда стекло его кабины озарилось изнутри кроваво-красной вспышкой взрыва. Миг — и на месте "Си Кобры" повис клубок косматого огня, чтобы опасть на луга лавиной пламенеющих обломков.
Оставшимся вертолетам уже не требовалось никакой команды.
— Они бегут! — вскрикнул кто-то за спиной Линдана.
— Нет, — покачал молодой чародей, уже на излете сил доставая чарами последнего врага. Железный голем покачнулся и рухнул в лес, ломая трепещущие за спиной крылья. — Я чую, они обрушат на нас свою злую волшбу. Передай всем, кто еще остался на стене, — мы уходим.
— Покинуть кирн? — Дружинник задохнулся. — Но...
— Мы сможем отстроить его заново, даже если ши сровняют кирн с землей, но для этого мы должны выжить! — рявкнул Линдан и закашлялся — отрава еще не рассеялась. — Выводите людей! Женщин и чародеев — первыми!
Он вновь воздвиг чародейную преграду вокруг головы и бросился по лестнице вниз, туда, откуда доносились слабые крики о помощи и мучительный кашель.
* * *
Командовавший минометной батареей поддержки лейтенант Ньюбрук отвернулся от стереотрубы. Блестяще задуманная образцово-показательная операция обернулась позорнейшим провалом. Четыре вертолета из пяти потеряно, скорей всего — вместе с экипажами, и все, что мог сделать лично он, — постараться, чтобы разница в счете в пользу местных была не такой уж большой.
— Батаре-я... — На последнем "я" голос лейтенанта отчего-то сорвался на всхлип. — Координаты цели... прежние... напалмовыми... залп!
Пять минут спустя два броневика минометчиков, ныряя из одной колдобины в другою, катились к базе, а за их спинами на полнеба вставало зарево пылающего, словно свечка, родового замка владетелей Дейга.
* * *
— И все же, — довольно улыбнулся Краснов, — на мой взгляд, переговоры прошли вполне успешно.
Вяземский промолчал. По его разумению, гэбист не признался бы в своей неудаче, даже если б всю советскую миссию братской помощи сварили в одном котле и съели без хлеба. При мысли о своих африканских подопечных из племени мбеле, после знакомства с которыми полковник и мог похвастаться столь неординарными ассоциациями, Вяземский вздрогнул и взял еще ломоть черного "кирпича". Вообще-то на офицерском столе был и белый хлеб, но есть борщ с белым хлебом Вяземский полагал кулинарным извращением.
Правда, в словах Краснова было зерно истины. Владетель Бхаалейн оказался уступчивее, чем полковник полагал возможным. Во всяком случае, он неизменно вставал на сторону пришельцев, когда его собрат из владения Картроз, еще не забывший недавнего сражения, встревал в беседу с требованиями перерезать наглых демонов. Пока из столицы не прибыл императорский посланник, чтобы вести переговоры уже на высшем уровне, советским войскам разрешалось невозбранно перемещаться по владению Бхаалейн (занимавшему территорию никак не меньше Московской области), строить базы — на землях, не занятых под поля, и только под присмотром друидов, служивших, как решил Вяземский, чем-то вроде лесхознадзора, вести торговлю и общаться с местным населением. Владетель Картроз бушевал и ярился, пока Бхаалейн и Финдейг не объяснили на пальцах, что его мнение, строго говоря, никого здесь не волнует. Не лезет никто на твои земли — ну и молчи в тряпочку! Феодализм, что с них возьмешь.
Третий владетель, Финдейг, будучи накормлен сгущенкой, отнесся к пришельцам в целом благожелательно, но допускать в свои земли покуда отказался, намекнув, что если ши будут себя вести прилично на бхаалейновских землях, то он может и передумать, но пока рисковать побаивается.
Еще, что любопытно, вместе с командущим Краснов что-то выпытывал у Картроза в тайне от остальных советских офицеров, показывая на Бубенчикова, явно заинтересовавшись причиной ярости Картроза.
— Смотря как идут дела у американцев, — пробормотал Вяземский и тут же пожалел о своей несдержанности. Краснов нахмурился.
— Это уже не так важно, — заявил он. — Мы получили в свое распоряжение одну точку перехода. Остальное — дело времени. Помяните мое слово, через десять лет мы будем иметь дело с Эвейнской Социалистической Республикой. Или народно-демократической — какая, к лешему, разница? Это будет наша республика, с нашим строем, и наши войска будут охранять эти злосчастные точки от любых посягательств. Хотя я не исключаю, что прежняя власть тут может сохраниться. Вкусный салат.
Переход от политики к кулинарии показался Вяземскому несколько неожиданным, но, добравшись до салата, артиллерист понял, почему его собеседник отвлекся. В тарелке лежало нечто зеленое, ароматное, исходящее соком и совершенно полковнику незнакомое.
— Что-то я не понимаю, — заметил Краснов, с аппетитом похрустывая стебельками, — что сюда намешано? Вроде бы... нет, не понимаю.
Вяземский согласно покивал, отправляя в рот очередную порцию, и тут до него дошла вся нелепость ситуации. Краснову было простительно обмануться — привычный к служебным столовым, он и не заметил разницы. Но заработавший себе хроническую язву холостой полковник...
Едва дожевав свою котлету и оставив недопитым жиденький отвар на изюме, Вяземский бегом ринулся на кухню. Как он и ожидал, Аркаша Либин не успел скрыться с места преступления. Он сидел за кухонным столом и с урчанием и причмокиванием добирал остатки салата из двухведерной алюминиевой кастрюли. Ложка гулко скребла по дну в ритме вальса для эпилептиков.
— Аркаша, — мягко поинтересовался Вяземский, — что это было?
— А? — Снабженец поднял голову и отдал честь ложкой. — Товарищ полковник, вы салатика попробуйте! Свеженький! Пока есть!
— Аркаша, — проговорил артиллерист еще тише. — Не темни.
Либин вздохнул.
— Моток медной проволоки, — ответил он. — Он же катушка трансформаторная из блока питания БП-11Ф7, перегоревшая, списанная.
Вяземский с мукой закрыл глаза.
— За такой салат, — процедил он, — я тебе готов простить эту проволоку. Объясни мне только — кому ты ее здесь продал?
— Кузнецу. — Аркаша со смаком облизал ложку. — В деревне.
