При этих словах на лице майора заиграла чуть заметная усмешка.
— Впрочем... — Полковник потянулся, точнее, сделал вид, что тянется к стопке папок. — Если вам нужны непременно люди с вьетнамским опытом... то вот, например, сержант Коул. Тринадцать подтвержденных ликвидации...
— К сожалению, — заявил майор, прежде чем аэнбэшник закончил открывать рот, — у сержанта Коула есть семья. Жена и двое, если не ошибаюсь, — полковник кивнул, — двое детей. Старший сержант выглядит в этом свете гораздо более предпочтительной кандидатурой. У него, как я понимаю, вообще отсутствуют близкие родственники.
— Да, — подтвердил полковник. — По крайней мере, никаких данных про таковых у нас нет.
— А этот, второй... — Определенно процесс выговаривания стоил типу из АНБ каких-то совершенно неимоверных усилий, подумал полковник. Ему бы стоило продавать свои слова поштучно, по пять баксов за слово. Впрочем, возможно, именно этим он и занимается.
— ...Крис.
— Капрал Кристофер Рид, — расшифровал майор.
* * *
Подполковник Макроуэном смотрел кислым взглядом на мерзкого типа, стоящего перед ним. А тот втирал:
— Назначение сержанта Уолша и прочих военнослужащих из 39-й пехотной дивизии не обсуждается. Они будут служить у вас обязательно!
— Это псих, которого опасно выпускать к мирным иностранцам. Он нам может все изгадить, — упирался морпех. — Мы разведчики, а не каратели.
— Вы забыли беспорядки шестьдесят восьмого? Именно такие как сержант Уолш, да и он в том числе, сумели страну удержать от гражданской войны жесткими мерами.
— Знаем мы эти меры, целые районы городов после них остались в руинах, приправленных кровью восставших.
— Именно! Уолш нужен, чтобы в случае чего пристрелить на месте любого неблагонадежного солдата. Да и чем же вас не устраивает характеристика, грамотный и умелый младший командир, жесткий и верный солдат, решительный, благонадежный, за Америку любого убьет. Кстати, вы не желаете уйти в отставку?
Подполковник обреченно замотал головой. Ему даже запретили блокировать участие солдат из карательных войск в разведывательных операциях.
* * *
Когда рев моторов "геркулеса" плавно перешел в убаюкивающий монотонный гул, капрал Корпуса морской пехоты США Кристофер Рид откинулся на жесткую спинку сиденья и закрыл глаза.
Спать ему не хотелось. Просто он вдруг отчетливо увидел далекую аризонскую степь, долговязого мальчишку с "марлином" 22-го калибра, пляшущее в прицеле крохотное пятнышко суслика...
...И то неповторимое, пьянящее чувство, когда он плавно надавил на спуск, уже зная, что не промахнется.
Он вспомнил, как бежал — нет, летел, ноги словно не касались земли — все двести семьдесят ярдов, как недоуменно смотрел на крохотное, жалкое тельце зверька, а потом — жар, духота и подошедший следом отец недоуменно смотрел на него, ползавшего среди остатков собственного завтрака.
— Понимаешь, пап... суслик... ну, ведь это нечестно. Он ничего мне не сделал, он просто стоял себе на солнышке, такой маленький, а я... ведь у него не было ни одного шанса!
— Ну да, — улыбнулся отец. — Вот если бы у него был револьвер, и у тебя был револьвер, и вы стояли бы на пыльной, залитой солнцем улице...
— Нет, пап. Но суслик... он же был ни в чем не виноват. Вот если бы это был койот, который напал на кур дяди Слима....
— Или рыжий Билл, который трепал тебя в школе на прошлой неделе.
— Да! — запальчиво отозвался Крис, а потом представил себе рыжего Билла, лежащего так же, как суслик, — в нелепой, вывороченной позе, с остекленевшими, сохнущими глазами.
— Нет!
Но что-то в нем дрогнуло от этой сцены, мелькнула какая-то потаенная мысль, которую он тут же прогнал. Мысль о том, что теперь он знает — стоит ему захотеть, всего лишь очень захотеть, и здоровяк Билл, так лихо таскавший его за воротник... Стоит всего лишь плавно потянуть за спуск.
Конечно, Билл не заслужил такого наказания. Но, с другой стороны, суслик заслужил его еще меньше.
— Пап! — Голос Криса предательски дрогнул. — А, пап. Давай похороним суслика.
— Давай, — серьезно кивнул отец.
Вторую пулю из своей новенькой винтовки Крис выпустил в темнеющее аризонское небо, салютуя первому убитому им врагу.
— Ну вот... — Отцовская ладонь мягко опустилась ему на плечо. — А завтра мы насобираем пивных банок за домом дяди Слима.
— Пап, — обернулся Крис. — Сейчас ведь лунные ночи, да? А как ты думаешь, койот, который загрыз дядиных кур, он как подбирается к курятнику?
* * *
Негритенок сверкнул белозубой улыбкой и, повернувшись, бросился бежать.
— Стой!!!
Быстро-быстро ходят вверх-вниз худые лопатки.
— Сто-о-ой!
Черт, как он уже далеко, метров тридцать, только пятки сверкают, кто-то из кубинцев хватает за руку и тут же летит кубарем, но на это уходят драгоценные секунды...
Вспышки почти не видно, только столб серой пыли ударяет вверх, а когда он опадает, становится видно крохотное скорчившееся тельце. И звон в ушах. Мерзкий, надоедливый звон.
— Вяземский слушает.
— Товарищ полковник. — Голос дежурного был какой-то странный. Мнущийся, что ли. — Вам приказано срочно явиться в штаб.
Полковник покосился на лежащие на тумбочке часы.
— Что, прямо сейчас?
Два часа пополуночи. Тиха украинская ночь, чтоб ее...
— Так точно, товарищ полковник. Машина уже вышла. Полковник вздохнул.
— Через семь минут выйду, — сказал он и, не глядя бросив трубку, откинулся на подушку.
Потолок был с трещиной, рисунком напоминавшей пальму.
* * *
— Добрый день, товарищ полковник.
— Здравия же... то есть здравствуйте. — После четырехчасового перелета Вяземский даже не сразу сообразил, что на сидящем за столом человеке нет не только погон, но и каких-либо других атрибутов военной формы.
— Присаживайтесь, пожалуйста. Чай, кофе?
— Кофе, если можно, — выдавил полковник. Сидящий за столом прижал кнопку селектора, немедленно отреагировавшего противным хрипом.
— Нин, сделай нам, пожалуйста, два кофе... Вам сахар, сливки?
Вяземский мотнул головой.
— Просто два кофе, — закончил штатский, посмотрел на полковника, покачал головой и добавил: — И пару пирожных.
— Извините, а не подскажете заодно, где у вас тут... уборная? — спросил полковник. — Я прямо с аэродрома, на транспортниках, знаете ли, с удобствами туго, а встречающим было, похоже, приказано передать меня с рук на руки.
— Вечно у нас так — все, что не нужно, исполняют от и до, — вздохнул штатский. — А что нужно... Направо в конце коридора.
Через несколько минут Вяземский, запив горячим кофе последний кусочек пирожного, пришел к выводу, что счастье в жизни все-таки есть. И полному его наступлению мешало лишь существование сидящего напротив субъекта. Мешало, впрочем, не сильно.
— Ну вот, — округленько вымолвил штатский, проследив, как Вяземский аккуратно ставит беленькую чашку на столь же белоснежную скатерть. — Теперь, думаю, вы в состоянии воспринимать окружающую реальность более адекватно.
Господи, где он слов-то таких нахватался, подумал полковник. Из комсомольского призыва в КГБ? Или диссидентов, что ли, курировал?
— Я — майор Комитета госбезопасности Краснов. Сергей Викторович.
"Имя-то какое редкое, каждый десятый ныне Сергей", — отметил про себя полковник.
— Должен вам сообщить, что вы, в числе прочих, были отобраны для выполнения правительственного задания особой важности, — заявил гэбист и выжидательно уставился на полковника.
"И что мне теперь — вытянуться по стойке "смирно" и заорать гимн?" — устало подумал Вяземский.
— Товарищ майор, простите, а кем отобран?
— Вышестоящим командованием, — отрубил Краснов.
— Дело в том, — пояснил полковник, — что я совсем недавно вернулся после выполнения другого важного правительственного задания.
— Нам это известно, — сообщил майор. Вяземский с трудом подавил сильнейшее желание зевнуть.
— Разумеется, вы можете отказаться, — сказал майор тоном, яснее всяких слов говорившим: "лучше, сволочь, не пробуй". — Тогда вам надо будет просто дать мне подписку о неразглашении, и на этом наш разговор завершится.
— О неразглашении, простите, чего? — осведомился полковник.
— Самого факта разговора, — пояснил Краснов. — Равно как и его содержания.
Ну да, местонахождение здешнего толчка является самой охраняемой гостайной, подумал полковник.
— Я согласен. То есть, — поправился Вяземский (боже, как спать хочется!), — готов оправдать высокое доверие, оказанное мне партией и правительством.
Майор кивнул и, вытащив из верхнего ящика стола тоненькую стопку листов, протянул ее полковнику.
— Вот. Внимательно ознакомьтесь и распишитесь под каждым листом. Это, — он слегка улыбнулся, но до глаз улыбка не доходила. Такого вежливого кривлянья губ полковник насмотрелся вдосталь, и пакостное выражение лица собеседника его уже не коробило, — тоже подписка о неразглашении, но немного другая. Она необходима для получения допуска к проекту.
— Извините, а ручка у вас есть? — спросил Вяземский.
— Да, вот. Возьмите.
Полковник быстро пробежал глазами листы, каждый абзац на которых начинался либо с "запрещается", либо с еще более грозного "карается", и, размашисто подмахнув под каждым, вернул их гэбисту.
— Кстати, а откуда у вас фамилия такая — Вяземский? — спросил Краснов, пряча листы обратно в стол.
Поздно же вы, батенька, спохватились, подумал полковник. Ну да ладно, ловите... бризантным.
— Это фамилия моей прабабки. Она действительно была Вяземская, из тех самых, князей. Мужа, правда, нашла себе классово чуждого — красного командира. Так что быть мне выходило Потаповым, да вот только когда прадеда-комкора в сороковом, — полковник криво усмехнулся, — взяли, он успел кинуть записку, "так, мол, и так, будь лучше, сынок, потомком князьев, чем сыном врага народа".
Вяземский вздохнул.
— Выпустили его через год, — продолжил он. — В мае, как раз за месяц. Ну а потом было уже не до фамилии. Так вот и остались мы Вяземскими, — закончил полковник и откинулся на спинку стула.
Наблюдать сейчас за гэбистом, подумал он, было сплошным удовольствием. Тот нервно побарабанил пальцами по столу, потянулся было за листами, но моментально отдернул руку, словно на их месте внезапно объявился скорпион, суетливо покрутил в пальцах ручку, бросил ее, полез во внутренний карман, долго там чего-то искал. Не обнаружив искомого, Краснов наклонился и начал яростно грохотать выдвигаемыми ящиками стола. На четвертом ящике он издал приглушенно-радостное "угум", и на свет божий появилась мятая пачка "Казбека". Гэбист лихорадочно вытряхнул из нее сигарету, прикурил от протянутой Вяземским "зиппы", от волнения даже не обратив внимания на идеологически враждебный предмет, и глубоко, с наслаждением, затянулся.
— Ах, да! — спохватился он. — Берите, товарищ полковник.
— Спасибо, я пока воздержусь.
Вяземский с тоской подумал о блоке "Житана", покоившемся на дне его чемодана. Вот его бы сюда или, еще лучше, пару этих французских сигар, которыми его угощали летчики "тушек" морской разведки. Сигары, откровенно говоря, были хуже кубинских, но зато выглядели...
Впрочем, подумал полковник, товарищу майору и без того сейчас хорошо. Привлечь в секретный проект товарища с такой анкетой — ай-яй-яй, что скажут наверху! Могут ведь и выводы сделать, что среди нас появились такие товарищи, которые нам совсем не товарищи. И до тех пор, пока некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи... нет, только не замполит Полищук, чур меня, чур и вообще — изыди!
— Итак, — прервал затянувшуюся паузу майор, яростно вминая окурок точно в центр пепельницы. — Теперь, когда предварительные формальности закончены, я могу ввести вас в курс дела — вкратце, разумеется. Более подробные инструкции вы получите позже и, скорее всего, не от меня, а от вашего будущего непосредственного начальства.
— Вам, товарищ полковник, предстоит войти в состав командования спецчасти, которая будет выполнять э-э... важное правительственное задание по оказанию братской помощи сопредельным народам.
Лихо, подумал полковник. Это каким же сопредельным народам мы еще не успели оказать братскую помощь? При том, что новый генсек пытался на этом экономить.
— Насколько я понимаю, вы уже имеете опыт оказания подобной помощи?
— Так точно, — отозвался Вяземский, глядя куда-то мимо Краснова. — Имею.
Палящее африканское солнце в зените, и облако пыли целиком заволокло позиции, даже вспышки выстрелов с трудом пробивают его. Залп. Нас по этому облаку можно со спутника засечь, говорит он Петровичу, а что делать, спрашивает тот, водой, что ли, прикажете полить? Видели бы в Союзе эту воду, которую мы пьем, да меня бы от этих личинок наизнанку бы вывернуло, три дня бы потом в противохимическом костюме ходил бы, не снимая, а здесь подцепил пальцем, выкинул из стакана и пьешь дальше. И сразу — колонна на шоссе, у "града" рассеивание по дальности больше, чем по фронту, и зона накрытия образует вытянутый эллипс, вот под него колонна и попала. Гиены неплохо поживились, да и остальные стервятники тоже, один гриф до того обожрался,
что даже взлететь не сумел, и головной броневик по нему проехался — в лепешку.
— Ну вот, — кивнул Краснов, словно бы радуясь, что не ошибся. — Но здесь, сразу говорю, вероятный противник посерьезнее. Не исключено соприкосновение с... — гэбист нарочито затянул паузу, — американцами.
"Неужто к латиносам", — подумал полковник. — "Гренада какая, что ли?"
— Про местные условия более подробно я смогу вам рассказать попозже, — Краснов слегка развел руками. — Потому как сам пока всей полнотой информации не располагаю.
Надо же, признался.
— Сейчас же... — Гэбист встал. — Вас доставят в базовый лагерь. А уж оттуда...
— Лететь хоть далеко? — спросил полковник.
— Лететь больше не нужно, — ответил гэбист. — Это место, куда вы направляетесь... Оно как бы и чертовски далеко, а, с другой стороны, можно сказать, что и совсем рядом. Смотря как смотреть.
Надо же, мать его за ногу, подумал полковник, он еще и философ. Доморощенный.
— А, простите, на это правительственное задание отправляют меня одного? — поинтересовался он запоздало.
— Нет, — отрезал Краснов.
* * *
Туманный Альбион, словно вопреки своему названию, встретил Криса ярким солнечным светом и зычным рыком мастер-сержанта:
— Ну, чего расселись?! Быстрее, быстрее. Крис вопросительно оглянулся на Седжвика. Старший сержант, ничуть не торопясь, встал, потянулся, подхватил сумку и спокойно зашагал к выходу, где продолжал надсаживать глотку комитет по встрече.
— Так, построиться, остолопы! Вас что, нигде ничему не учили?! Так...
Тут он заметил спокойно выходящего Седжвика, осекся, начал было разевать пасть, чтобы набрать воздух для нового, особого рыка, увидел нашивки Седжвика и осекся снова.
