— По какую сторону стоячих камней находится твоя держава? — спросил наследник Терован, требовательно вглядываясь в лица купца-посланника и толмача. Лейв промедлил с ответом.
— По ту, которой в вашем мире нет, — проговорил он наконец.
— Значит, вы — ши, — заключил наследник.
Дружинники за его спиной напряглись. Староста хотел было шарахнуться, но вспомнил, что рядом стоят чужестранные дружинники, чью страшную волшбу он уже имел несчастье лицезреть. Не стоит оскорблять могущественных демонов.
— Если так вы зовете пришельцев из стоячих камней, — ответил толмач, — то да. Друид, от которого я научился вашему языку, тоже употребил это слово.
— Не тот ли друид, чье имя Тауринкс? — переспросил Терован.
— Тауринкс ит-Эйтелин. — Толмач кивнул и снова нашептал что-то своему господину. Тот зашипел в ответ.
— Хорошо, что вы не стали отпираться, — насмешливо произнес наследник, подходя ближе.
Староста Тоур не мог не заметить, насколько жалкими кажутся посланники-ши рядом с владетельским сыном. Дело было даже не в странных куртках грязного цвета — старший, Сергей, расцветил свою таким количеством золотых украшений, что придворному под стать, а не купцу. Но слабенькую силу все ж чувствовал в старшем. Просто в Тероване, да и в его дружинниках, ощущалась некая душевная сила — возможно, то был отсвет присущего им колдовского дара. И лишенные его ши казались по контрасту пустыми и слабыми. А может, дело было в том, что каждый из дружинников привык чувствовать за спиной свое войско, а за ним — владетельскую силу, а за ней — могущество Серебряной империи. Пришельцы же не могли надеяться ни на что подобное — ибо кто слыхал о державах среди не знающих Серебряного закона?
— Иначе о договоре между нами не могло бы идти и речи, — продолжил наследник. — Так чего вы хотите, ши?
Лейв торопливо передал его слова своему господину, и тот недоуменно воззрился на Терована.
— Мы хотим торговать с вами, — перевел толмач его ответ. — А еще — через вас связаться с вашим императором.
Странный оборот "связаться" удивил Тоура, но староста сообразил, что демоны не намерены заковывать владыку Эвейна в кандалы.
— Мы можем торговать с ши, — раздумчиво произнес наследник. — В этом нет бесчестья. Так делалось... в годы Конне Доброго и в годы Лориса Корабельника тож. Но кто сказал вам, что император захочет говорить с чужинцами?
— Разве при его дворе нет посланцев иных держав? — вежливо полюбопытствовал старший демон. Наследник расхохотался.
— Верно, вы и впрямь ничего не знаете об Эвейне Серебряном! — ответил он, отсмеявшись. — Иначе ведали бы, что во всем мире нет держав, кроме него!
Посланник и толмач воззрились на него с одинаковым удивлением на лицах.
— Но довольно, — проговорил Терован. — Не мне судить, каково будет решение императора. Возможно, среброрукий захочет побеседовать с вами или даже открыть вам путь в эвейнские земли. Но посылать ли ему весть и торговать ли с вами здесь — то пусть решает мой отец, владетель Бхаалейн.
— Тогда, простите, коун, зачем мы встретились здесь? — с натянутой улыбкой поинтересовался посланник.
— Я должен был решить, не ущемят ли чести нашего рода переговоры с вами, — безмятежно ответил наследник. — Мой отец встретится с вашими вожаками, демоны. Завтра в полдень, у ворот кирна Бхаалейн.
Он развернулся и легким шагом направился к своему коню.
— Мы даже не успели предложить ему дары, — пробурчал майор Краснов в спину уходящему.
Лева покачал головой. Его тревожили дурные предчувствия.
— Не взял бы, — ответил он.
— Все берут, — убежденно проговорил Краснов. — Даже наши берут.
— Этот не взял бы, — повторил Лева. — У него... принцип.
* * *
Это было одно из лучших полей во всем владении Дейга. Плодородная земля, не заболоченная и не каменистая, давала щедрые урожаи из года в год, невзирая на капризы небес. Была какая-то злая ирония в том, что именно ему предстояло стать местом будущей битвы.
Линдан наблюдал за продвижением врага с опушки. Черныe повозки с огненными сердцами — чародей ощущал ритмичное биение пламени в каждой из них — выкатывались по дороге со стороны лагеря вокруг стоячих камней и останавливались одна за другой при виде грозного, недвижного строя дружинников.
— Ты думаешь, твои солдаты остановят их? — спросил Бран.
Торион помедлил с ответом.
— А разве это имеет значение? — ответил он. — Как я могу пропустить их через мои владения без боя? Ты же видел их. Они полны обмана и самодовольства, готовы поклясться чем угодно, чтобы нарушить слово и вонзить в спину кинжал. Готовы покупать покой убитых серебром...
— Ответь мне, Торион, тебя больше волнует уязвленная честь или все же благо твоей земли? — поинтересовался Бран, не потрудившись понизить голос. Такие вопросы не задает владетелю подданный, но может задать племяннику — дядя, и Линдан ощутил стыд оттого, что оказался невольным свидетелем семейной беседы. А отойти он не имел права. Помимо того что в войске Дейга он оказался единственным огневиком и ему вменялось прикрывать своего владетеля от свинцовых шариков, — мало ли когда может пригодиться его второй талант?
— Какое благо я смогу дать моей земле, если подчинюсь этим пришельцам? — парировал Торион ат-Дейга.
Бран пожал плечами.
Вражеские солдаты засуетились вокруг повозок — приглядевшись, Линдан увидел, что не черные, а скорей тускло-зеленые. Следить за передвижениями ши было трудно вдвойне: их странная одинаковая одежда не позволяла отличить рядового от воеводы и скрадывала очертания тел, затаившихся в густых хлебах.
И тут с дальнего края поля донесся перестук.
Линдан выставил огневой щит, даже не задумываясь. Защелкали, испаряясь, свинцовые снаряды.
— Вероятно, они сейчас раздумывают, почему мы не падаем, — удовлетворенно заметил Торион.
Молодой наймит попытался представить себе, как это должно выглядеть со стороны противника — недвижный строй, которому полагалось рассыпаться под ударами незримых глазу стрел... Но в их положении была и оборотная сторона. Строй дружинников не был широк — иначе Линдан вовсе не сумел бы прикрыть его, — но даже при том ел ли не все силы молодого мага уходили на поддержание преграды, и долго он не мог ее сохранять. Торион тоже понимал это.
— Вперед, шагом — марш! — скомандовал он.
Строй двинулся вперед, и вместе с ним двинулись Линдан и оба Дейга. Перед ними горел сжигаемый барьером хлеб. Дым уносился вверх, в ясное синее небо.
— Зачем ты втянул меня в эту войну, Торион? — с мукой осведомился Бран. — Что ты хочешь получить от победы над ши?
— Я ничего не хочу получить, — ответил владетель. — Я хочу сохранить и приумножить. В отличие от тебя.
— Что значит?.. — вскинулся Бран, но Торион жестом одернул его.
— Сейчас не время, дядя. Поговорим, когда ши обратятся в бегство.
— _Если_ обратятся, — пробурчал Бран. Видно, живя отшельником, он привык оставлять последнее слово за собой.
Солдаты в грязно-буром перебежками двинулись навстречу плотному строю дружинников. Повозки зловеще громоздились позади, но трубки, установленные на них, не стрекотали больше из опасения попасть по своим. Линдан попробовал было подхлестнуть огонь в сердцах повозок, но барьер поплыл, несколько дружинников вскрикнули, когда не испарившиеся до конца капли ударились об их нагрудники, и Линдан поспешно оставил свои попытки.
— Они пытаются обойти нас с флангов, — проскрипел Торион.
Это Линдан видел и сам. Сейчас войско владетеля расплачивалось за ограниченный дар юноши. Сильный огневик мог бы поставить защиту на более широком фронте... но Линдан не мог растягивать свой барьер дальше некоторого предела, и предел этот был уже достигнут.
— По моему приказу, — скомандовал Дейга, — лучникам — пли, пехоте — в атаку, Линдан — снять щит и уничтожить повозки. — Йи!
Линдан не стал снимать барьера. Он просто бросил стену (жара вперед, через поле, к повозкам из кованого железа.
Кто же смирил тебя, огонь? Из всех стихий ты самая прислужливая, тебя вечно загоняют в очаги и кострища, тебя держат на голодном пайке — так освободись!
Моторы бронетранспортеров рвались один за другим, вслед за ними полыхали баки, взрывались боекомплекты... но Линдан уже не обращал внимания, сосредоточившись на уничтожении отдельных вражеских солдат. С непривычки делать это было неудобно — все равно что бить мух молотком, — но чародей быстро приноровился.
Громовые орудия пеших ши косили дружинников, но и стрелы с мечами собирали свою дань. Изначально с обеих сторон бойцы имелись в равном приблизительно числе. В первый миг после исчезновения преграды свинцовые шарики ранили многих, но взрыв повозок отвлек, ошеломил на миг врагов, и лучники выровняли положение. В рукопашной же громобои давали своим владельцам незначительное преимущество, сводившееся на нет вмешательством Линдана. Похоже было, что оба войска уничтожат друг друга — потому что дружинники отступить не могли, чтобы не стать легкой мишенью для летящего свинца.
Тем бы и кончилось, если б молодой чародей Линдан ит-Арендунн прочувствовал своего врага сердцем. Но, выросший в обществе, где чародейный дар был присущ человеку с рождения, он не привык воспринимать неживой, неодушевленный предмет как орудие волшебства. Поэтому на ротного радиста он просто не обратил внимания.
И когда с неба на выжженное поле обрушились снаряды, для дружины Дейга это стало полной неожиданностью.
Первый залп лег с изрядным перелетом — минометчики пристреливались. Но уже следующий скосил едва ли не треть шеренги лучников. Ряды дружинников заколебались, осмелевшие же ши, вжавшись в землю, принялись с новой силой поливать их свинцовым дождем.
— Линдан! — крикнул владетель, глядя на вздымающиеся фонтаны земли. — Останови это!
— Не мо... — И тут грянул третий залп.
Молодой чародей попытался выставить огневой щит над головами, но не рассчитал. Туша снаряда пронизала щит, едва сплавившись, и взорвалась едва ли на долю мига раньше, чем должна была бы.
Торион ит-Молой ат-Дейга пошатнулся и рухнул наземь. Осколок снес ему половину черепа. Никакая, даже самая сильная магия не могла бы исцелить подобной раны.
Гнев вскипел в Линдане жаркой волной. Но прежде чем молодой наймит сумел выплеснуть внутренний пламень, Бран ит-Эван... теперь уже ат-Дейга отстранил его. Сильные, заскорузлые пальцы отшельника сомкнулись на серебряной цепи изгнания и одним рывком сдернули, разметав на десятки искореженных звеньев. И, еще не зная, зачем, Линдан отдал ему свою силу.
Мощь призванных Браном смертных чар была такова, что даже трава перед ним пожухла враз. Враги падали, точно сбитые с забора метким камнем "петушки". Не успел отзвучать тоскливый клич Брана, как на поле не осталось ни единого живого врага.
И все же чары не спадали. Убийственным копьем, рекою смерти текли они через лес, туда, откуда прилетали начиненные громом снаряды. Никогда еще Линдан не видел, чтобы чары преодолевали порог окоема. Никогда... до этого дня.
Сила, иссушавшая лес, достигла скрытой за стволом поваленного амбоя минометной батареи миг спустя.
Никогда еще Линдану не доводилось видывать волшбы более могучей. Сама природа чародейского дара такова, что человек не в силах превозмочь поставленного ему от рождения предела. В одних этот предел тесен, в других — широк, но у каждого — своя сила. Видно, данная Брану ит-Эвану мощь была и впрямь велика, если он сумел выплеснуть ее столь бурным потоком. Но за всякую силу приходится платить.
И когда Бран ит-Эван начал с протяжным воем разворачиваться к строю дружинников, Линдан с ужасом увидал — широкая полоса повядшей травы расширяется, точно невидимая коса медленно, будто бы в страшном сне, подрезает живые стебли.
Последующий миг запомнился Линдану на всю жизнь. Бран ат-Дейга стоял к нему вполоборота. Глаза бывшего отшельника, дважды преступившего Серебряный закон, торопливо бегали, то обводя взглядом окоем, то возвращаясь к мертвому телу Ториона. И были они совершенно пусты. Запредельной силы волшба отняла у смертовзора рассудок, и сейчас он был опаснее жестоких ши для дружины владения Дейга. Предостерегающе вскрикнул Виндерикс, но Линдан уже призвал собственную силу...
Слишком поздно. Смертная сила задела краем одного из дружинников, и тот безмолвно повалился лицом вниз, точно пук соломы. И поэтому — от страха — Линдан ударил обезумевшего владетеля чуть сильнее, чем хотел бы.
Поток невидимой смерти прервался. Глаза Брана ит-Эвана помутнели, точно у снулой рыбы. А потом из-под век, из носа, из ушей, изо рта человека, побывшего владетелем едва ли более минуты, хлынула темная кипящая кровь, смешанная с чем-то белесо-пенистым. Тело покачнулось и медленно осело вбок.
Линдан мгновение смотрел на дело чар своих, потом отвернулся, и его чуть не стошнило на мертвую траву. Только глоток яблочного вина заставил овсянку удержаться в желудке.
Над полем повисла тишина. Даже птицы не пели, и не жужжала летняя мошкара.
Линдан обернулся. Он ожидал увидать на лицах дружинников что угодно — страх, гнев, презрение, ненависть. Но те вглядывались в него с глубоким почтением и еще чем-то... чему разве что провидец Виндерикс мог бы дать подобающее имя. Молодой наймит беспомощно опустил руки, не зная, что ему делать — спасаться ли, умолять, оправдываться?
Старшой отряда и Виндерикс, не сговариваясь, шагнули вперед, склонив головы.
— Веди, — в один голос промолвили они. Линдан растерянно огляделся.
— Но... — начал он и осекся.
— Веди, — повторил провидец. — Род ат-Дейга пресекся. До тех пор, покуда состязанье под десницей гильдий не даст нам нового владетеля, поместьем и землями должен кто-то управлять. Согласно обычаю, то должен быть чародей, призываемый всеобщим согласием. Ты среди нас сильнейший.
— Нет! — горячо воскликнул Линдан. — Ты и Лландауркс...
— Я слаб и стар, — отрезал Виндерикс. — Мне не по плечу эта заманчивая ноша. Лландауркс справился бы... но сейчас земле нужен _боевой_ чародей.
И Линдан не мог не признать справедливости его слов.
Конечно, чарами огня не только на войне пользуются, ими владеет едва ли не каждый кузнец... Но сейчас возможность испепелять была для Дейга, похоже, важнее, чем способность исцелять.
— А как же согласие? — вяло возразил он, уже понимая, что ему придется взвалить этот груз на себя. Пусть владение Дейга — малолюдное, незначительное, но Линдан вырос в деревне не крупней здешних и даже в самых сладких мечтах не видел себя владетелем, пусть и временным.
— Мы согласны, — пророкотал старшой.
Юноша глубоко вздохнул. "Что за дивная выдумка — обычай, — подумалось ему, — он позволяет дарить власть тем, кто не знает, что с ней делать".
— Тогда... — он стиснул кулаки, — вначале похороним наших павших. А я... позабочусь о мертвых ши.
