До ворот оставалось полета шагов... потом тридцать... потом десять...
Линдан первым шагнул за ограду. И в тот же миг со сторожевых вышек под оглушительный вой ударили лучи света, сойдясь на приглашающе распахнутых воротах. Загрохотал пулемет.
Линдан выставил огневой щит почти машинально. Свинцовые шарики испарялись со странным звуком — полухлопком, полусвистом.
— Назад! — скомандовал он. — Отступаем!
В лагере разгорались огни; слышались голоса и топот ног. Взревело и хрипло раскашлялось со сна железное чудовище.
— Отступаем!
Пули, что не ударялись о щит, выбивали фонтаны пыли из-под ног.
— Отступаем!
Ничего иного неудачливым воинам не оставалось — стрелять через огневой щит бесполезно, а дожидаться, покуда не набегут разбуженные ши со своими чудовищами и ударят какой-нибудь бесовщиной, от которой даже щит не убережет, — бессмысленно и опасно.
Накаркал. Когда отряд уже почти добрался до опушки леса, над головами что-то жахнуло, как в тот раз, на поле, где остался Торион ат-Дейга. Линдан все свои силы вложил в огневой щит, и все же часть осколков прошла через него.
Вскрикнул Кервен, зажимая плечо. Что-то очень тяжелое ударило Линдана в грудь. Точно лошадь лягнула! — успел подумать он, пока боль не заволокла сознание. Крепкие руки товарищей подхватили его и поволокли в спасительную чащу, но молодой чародей до последнего держал щит, превозмогая боль и цепенящий страх неудачи... пока тьма не сомкнулась над ним, точно омут.
* * *
— Вы были правы, — признал Макроуэн. — А я ошибался. Они действительно попытались напасть на лагерь.
— Как вы их засекли? — полюбопытствовал Обри. — Часовые на вышках клянутся, что не видели ничего, пока не завыла сирена. Эти четверо появились в воротах, будто из-под земли выскочили. Адмирал, кажется, оказался пророком — наших парней и впрямь точно загипнотизировали!
— Сигнализация. — Макроуэн пожал плечами. — Датчики движения и обычное реле. Ему глаза не отведешь.
— Зато туземцы научились уворачиваться от пуль, — заметил майор.
— Не совсем так... — Макроуэн замялся. — Они не пытались уйти из-под огня. Просто стояли, потом начали быстро-быстро пятиться... и все. Скрылись в лесу. Жертв с их стороны не было.
— А с нашей? — спросил адъютант.
— С нашей — тоже. — Макроуэн помедлил миг. — Кажется, миномет их достал — мы нашли следы крови, но идти по ним не рискнули. Однако тел мы не обнаружили, а я на месте нападавших не стал бы волочить на себе покойников. Так что счет, похоже, ноль — ноль.
— И то хорошо. — Обри вздохнул. — Мне и так предстоит объясняться с адмиралом, почему его разбудили в такой неурочный час.
— А завтра у вас... — напомнил подполковник.
— Да-да. — Обри Норденскольд поежился, представив себе реакцию адмирала на ожидающееся нашествие. — Пойду, что ли, отсыпаться. День предстоит тяжелый.
* * *
Линдан тяжело вздохнул. Светильник горел неярко. Порождать свет, в отличие от огня, молодой чародей не мог, а усиливать пламя под стеклянным колпаком было слишком тяжело — Линдан еще не оправился от ран, несмотря на помощь целителя. Лландауркс заверял его, что легкое скоро будет как новое. Но пока что буквы расплывались перед глазами при малейшей натуге.
— Проклятие! — ругнулся он сквозь зубы. — И это все?
— Боюсь, что так, — кивнул Данторакс. — Шестеро.
— Будь они неладны... — прошептал волшебник. — Трое владетелей, каждый из которых богаче Дейга самое малое вдвое, в несказанной мудрости своей сочли возможным отправить нам в помощь ровным счетом шестерых чародеев?
— Вот-вот. — Данторакс фыркнул. — Они не слишком доверяют Дейга... это для начала. Кажется, ушедший Торион оставил нам в наследство изрядное количество собственных свар. Кроме того, ты же помнишь — мы живем в беспокойном краю. Здесь почти граница, набеги случаются чуть ли не каждый год, стоячих камней понатыкано... только во владении Дейга два кольца, по-моему. Может, кто-то из них и рад помочь, но опасается отправить под твою руку большие силы — а ну как на его земли нагрянет враг? Отчасти потому владетелей Дейга не любят соседи — нас прикрывают их земли и эльфийская пуща со стороны границы.
"А я-то гадал, почему во владении такая небольшая дружина, — подумалось молодому чародею. — Все на бедность валил... а зря. Торион был горд, но не глуп".
— Кроме того, — Данторакс помялся, — ши разослали по окрестным деревням гонцов...
— Как так? — не понял Линдан. — И они еще живы? Старший дружинник пожал плечами.
— Я, наверное, неправильно сказал, — ответил он, — но лучше не могу. Это были не живые гонцы... коробки, навроде ручных меленок — крутишь ручку, и из раструба слышится голос.
Линдан машинально сложил пальцы левой руки Керуновыми рогами, отвращая зло. Воистину, чего только не придумают демоны!
— Они просто отдавали эти коробки тамошним крестьянам, — пояснил воин, — с наказом доставить владетелю и богатыми дарами.
— И что же говорили эти вестники-големы? — поинтересовался Линдан.
— Что... — Данторакс промедлил, собираясь с мыслями. — Что демоны желают мира, что готовы приносить Эвейну дары за право прохода по нашей земле, что Торион из Дейга напал на них по слепой гордыне и отказался заключить мир и что вражда демонов с ним и его людьми не распространяется на другие владения.
— Торион был горд, — тяжело промолвил Линдан. — А нам покуда гордиться нечем. Следовало догадаться, что там, где не поможет сила, демоны решат взять коварством. Если, чтобы остановить вторжение демонов, мне придется воззвать к Серебряному закону, я так и поступлю, клянусь Керуном!
Воин суеверно глянул за левое плечо — не стоит ли там диева тень?
— Не поминай, — попросил он. — В моих краях говорят, что он этого не любит.
— А есть ли у меня выбор? — риторически поинтересовался Линдан. — Так или иначе, а шести волшебников не хватит, чтобы остановить эту орду. Ты сам видел — против нас не дикие ырчи идут. Их волшба сильна, хоть и непонятна нам, а Серебряный закон не сдерживает их. Вдобавок они могут призвать себе на помощь новых воинов взамен убитых... а каждый дружинник, каждый чародей, которого потеряем мы, ляжет в землю, и на его месте не встанет новый.
— Может, дела еще хуже, чем ты думаешь, владетель, — заметил Данторакс.
Он пересказал свою беседу с Лландаурксом на ветвях придорожного вяза.
Линдан некоторое время молчал.
— Если ты прав, если все так .. да, пришла пора взывать к Андилайте, — промолвил он, понурив голову. — А покуда мы будем сражаться одни. Мы и шестеро чародеев.
Взгляд его слепо ощупывал бревна, из которых была сложена стена землянки.
— Я заставлю саму землю гореть у демонов под ногами, — прошептал он.
* * *
Старуха хитро прищурилась, глядя Обри Норденскольду в лицо острыми лисьими глазками.
— И что же надобно-ть вам, маер, от древней Пег Шомис? — произнесла она, нарочито пришамкивая. Обри и без того понимал ее с трудом — ирландский акцент-броуг старухи был настолько густым, что на нем впору было овсянку варить.
— Погадать, — отрубил Обри.
Он прекрасно понимал, что, пригласив эту братию в лагерь, рискует головой — не карьерой, а жизнью, в самом буквальном смысле. Подобное нарушение секретности тянуло на трибунал. В лучшем случае. Но как проверить предположения яйцеголового Сельцмана иначе, он себе не представлял, а приказ адмирала недвусмысленно требовал от Обри Норденскольда принимать всерьез самые дикие идеи.
План принадлежал подполковнику Макроуэну, но брать на себя ответственность за него тот отказался решительно. По личному приказу Обри бравые ребята из МП доставили из ближайшего города — Солсбери — десяток человек, зарабатывавших себе на жизнь общением с миром иным: гадалок, спиритов, знахарей и прочих. Бурно протестующих подданных британской короны запихнули в общую палатку и объяснили вполне недвусмысленно, что им выпала редкостная возможность внести вклад в дело борьбы с мировым коммунизмом. Добровольцы будут награждены, а остальные — расстреляны (последнего Обри делать вовсе не собирался, но в его планы входило запугать собранную им толпу шарлатанов до холодного пота). Пару дней всю компанию помариновали в неизвестности, а затем по одному начали вызывать к Обри — на демонстрацию парапсихических способностей.
Покуда результаты не обнадеживали. Двое спиритов сломались и, обливаясь слезами, признали себя жуликами и проходимцами. Хилер, утверждавший, что учился своему ремеслу у загадочных филиппинских целителей, надулся, как мышь на крупу, и заявил, что вокруг него слишком много дурных вибраций и он не может работать в такой обстановке. Остальные старались как могли, но видно было, что смена обстановки никакого влияния на их предполагаемые способности не оказала
Теперь вот старуха-ирландка. Странно вообще-то — Солсбери ближе к Уэльсу, чем к Ирландии. Каким ветром ее сюда занесло?
— Я не гадалка, — с достоинством возразила старуха. — Гадалок ты среди цыган поищи, пусть тебе лудильное племя карты раскидывает! А я предсказательница. Мне сердце вещует.
— И что же оно тебе вещует... про меня, скажем? — поинтересовался Обри устало.
Старуха пошевелила пальцами в воздухе. Майору подумалось, что она на самом деле моложе, чем выглядит, — в седых волосах еще проглядывали рыжие пряди.
— Что... — Она запнулась. — Что... ты... зря... пришел... в земли... беан сидхе... маер...
— Что-что? — переспросил Обри. Старуха дико оглянулась.
— Никогда еще... — прошептала она севшим голосом. — Никогда...
— В чем дело? — Майор начинал терять терпение.
— Я... прозрела, — ответила Пег Шомис и надолго смолкла.
Обри ждал.
— Всю жизнь... я прозревала судьбы, как сквозь стекло мутное, — проговорила старуха хрипло, роняя слова, точно булыжники. — А теперь я вижу ясно. Один из ваших не вернется сюда сегодня. Если ты не поостережешься, то и сам не увидишь дома.
Она развернулась на каблуке, отчего многочисленные грязные юбки ее разметались колоколом, и поковыляла в сторону своей палатки.
Обри смотрел ей вслед, раздумывая, посчитать это за результат или списать на артистическое хамство старой ведьмы. Лишь чуть погодя ему пришло в голову, насколько ирландское "сидхе" напоминает здешнее "ши".
А вернувшийся к вечеру патруль недосчитался одного человека — вылетевшая из кустов белоперая стрела вошла ему точно в глаз, как белке. Когда Обри примчался с этим известием к старухе, та в бреду металась по кровати. Врач из полевого госпиталя только пожимал недоуменно плечами, не находя ни жара, ни каких-либо иных симптомов, помимо обычных старческих хворей.
К утру Пег Шомис умерла. Медики ничего не смогли сделать, как ни пытались они вновь запустить остановившееся сердце. На лице старухи отражался такой дикий, неизбывный ужас, что, как выразился врач, казалось, будто и умерла она от страха.
* * *
— Мы даже не успели слова сказать, — прохрипел раненый сержант. — Они... Стрелы летели отовсюду.
— Хорошо подготовленная засада, — подтвердил капрал Герберт. — Но у них не было времени к ней приготовиться. Мы забросили разведчиков вертолетом... чтобы верхом преодолеть такое расстояние, нужно несколько часов.
— Разве что посты на этой дороге стоят всегда, — заметил Обри.
— Зачем? — удивился Макроуэн. — Здесь же нет никакой границы?
— Есть, — ответил Обри.
Подполковник морской пехоты покосился на него.
— Ее видно с воздуха, — неохотно пояснил майор. — Здесь совершенно другой лес. Линия очень четкая... неестественно четкая. И геометрически правильная.
— И что это должно означать? — скептически поинтересовался Макроуэн. — Государственную границу?
— Возможно, это священный лес, — предположил майор. — Древние кельты поклонялись деревьям... А мы влезли на охраняемую территорию. Богохульников нигде не любят.
Обри показалось, что Макроуэн ему просто не поверил, однако высказывать это вслух не решился, дабы не подрывать авторитет старших чинов.
— У противника потери были? — осведомился он командирским тоном.
— Всех положили, — отозвался сержант кровожадно. — Разве что удрал один-другой. А остальных — в фарш. Вон тащат...
— Подполковник! — крикнул один из морпехов, выволакивавший из хитро укрытой засидки тела. — Тут что-то странное!
Макроуэн подбежал к нему. Обри быстрым шагом направился вслед за ним.
Пуля пробила туземцу грудь небольшой дырочкой и разворотила пол спины на выходе. Судя по всему, он умер так быстро, что агония не успела исказить его черты. Лик его был ангельски спокоен и ангельски нечеловечен.
Первое, что бросилось Обри в глаза, — это необыкновенная хрупкость лица. Словно вместо костей у мертвого туземца была плотная бумага. И кожа, несмотря на отчетливую, неуместную под лесной сенью смуглоту, была прозрачно тонка. Огромные зрачки слепо глядели в сплетение веток. Глаза у туземца были зеленые. Не того тусклого, грязно-серого или болотного оттенка, который обычно называют этим словом, а цвета травы. И сам он был как травинка — тонкий и гибкий, весь в оттенках листвы и коры. Острые скулы, тонкие пальцы, накоротко остриженные каштановые волосы, заостренные уши...
Их форма настолько подходила к этому бесчеловечно прекрасному лицу, что Обри в первый миг не сообразил, что таких ушей просто не бывает.
— Кажется, это и впрямь граница, — пробормотал Макроуэн. — Этот парень не похож на тех туземцев, что нам попадались прежде. Он похож на...
— На сволочь он похож, — буркнул морпех. — Видали, какой у него лук?
— Он потянулся куда-то в плотную зелень и вытащил длинную, в полчеловеческого роста, дугу. — Я двумя руками согнуть не могу! А этот хлипак... Это он уложил Гарри.
Судя по ширине плеч, морпех мог бы согнуть пополам самого Одри, причем одной рукой. Видимо, за хрупким сложением туземца таилась неимоверная силища.
— Он похож на... — повторил Макроуэн, не сводя глаз с мертвеца. — Пусть меня поднимут на смех... Но если здесь есть колдуны...
— То почему не быть эльфам? — прошептал Обри Норденскольд.
* * *
Повозка катилась по лесной дороге — слегка покачиваясь, скрипя и хлопая на ветру натянутым на дуги поверх ценного груза промасленным полотнищем. Льеух озабоченно принюхался и покачал головой. Ему все равно казалось, что масло прогоркнет, и хотя хозяин каравана, гильдейский купец Атарханакс, уже три дюжины раз повторял ему, что масло земляное и прогоркнуть не может, охранник продолжал поводить носом всякий раз, когда летний ветерок доносил до него характерный резкий запах — не появится ли в нем новая нотка?
— Эй, Льеух! — окликнул его старшой. — Опять на козлах спишь?! Демоново отродье, в оба у меня смотри!
Охранник насупился, но ради виду все же покрутился настороженно — дескать, не слыхать ли чего, не видать ли кого?
