Очередной замаскированный люк открылся беззвучно, впустив пришельцев в шлюзовую камеру. Охранники отступили от входа — в эту лабораторию им было нельзя, и Гедимин, отвернувшись, довольно ухмыльнулся. Камера закрылась. Гедимин посмотрел на знаки на крышках люков — похоже, эта лаборатория, как и его собственная, была автономной, со своим запасом воды и кислорода на несколько суток.
За изолирующим шлюзом располагался небольшой "чистый" отсек с парой встроенных в стену телекомпов, выдвижными панелями разного назначения и тремя надувными матрасами, сдутыми и свёрнутыми, сложенными в углу. Из одного из свёртков торчал угол тонкого одеяла.
— Один — мой, — пояснил Линкен, проследив за взглядом Гедимина. — А остальные... ну, мало ли что.
Константин презрительно фыркнул.
— Я тут спать не буду, Eatesqa. Для ночлега построен жилой блок. А валяться по уши в плутонии — это не для нормальных существ.
— Да нет тут никакого плутония, — отмахнулся Линкен. — Боишься — дальше не ходи. Сядь тут. Телекомп есть, чего тебе ещё надо?
— Нет уж, — Константин недобро сощурился. — Так быстро вы от меня не отделаетесь. Что дальше?
Гедимин, не влезая в перепалку, рассматривал стены. Тут было как минимум два изолирующих слоя — нейтронностойкий фрил и ипроно-рилкаровая прокладка, а внутри стены угадывался встроенный генератор защитного поля.
Между "чистым" и "грязным" отсеками находился ещё один шлюз, камера дезактивации, и ещё два генератора — основной и резервный. Стена за ним плавно выгибалась, чтобы в случае аварии принять удар на себя. Гедимин отследил ещё два изолирующих слоя, хмыкнул и перевёл взгляд на универсальные станки, прикрытые защитным полем.
— А вон там ирренций, — Линкен указал на непрозрачный купол. — Контейнеры с окисью, по килограмму в каждом. Я пока взял десяток...
— Порошок? — деловито уточнил Гедимин. Константина передёрнуло, и он проверил, герметичны ли пластины на висках.
— Ну да, обычная фасовка. Что, не так? — насторожился Линкен.
— Посмотрим, — неопределённо пожал плечами Гедимин. "Я бы начал с пластин, если не со сфер. Порошок неуправляем..."
Следующие ворота были двуслойными, щедро украшенными предупреждающими знаками. За ними была камера дезактивации, втрое больше той, что разделяла "чистый" и "грязный" отсеки. Люк помигал красным и открылся, выпустив сарматов в плавно изгибающийся коридор. Гедимин измерил его шагами, одновременно пересчитывая генераторы защитного поля в стенах, — длина пустого прохода составляла двадцать метров.
— На что ни пойдёшь, лишь бы не строить лишний выход, — еле слышно пробормотал Константин. — Предупреждайте, если соберётесь там взрывать! Я в эти дни буду уезжать в "Гекату".
— Далеко ехать, — хмыкнул Линкен.
— Ничего, — отозвался Константин. — Жизнь дороже.
Следующие ворота долго мигали, проверяя пришельцев считывателями, и наконец открылись — и Гедимин увидел огромный пустой зал с извилистыми стенами. Едва сарматы вошли, включились "арктусы", разделив помещение непрозрачными перегородками защитного поля. Гедимин осмотрел стены — где-то в глубине предполагались изолирующие слои, но первые два метра были выстланы фрилом, поглощающим энергию взрыва, — нарочито хрупким и лёгким материалом.
— Вот здесь, — сказал Линкен, ткнув пальцем себе под ноги. Сарматы уже вышли в центр зала, к вмонтированным в пол креплениям.
— Ты не думай, атомщик, мы тут всё проверили, — сказал взрывник. — Две килотонны — даже ничего не треснуло.
Константин дёрнулся всем телом и ошеломлённо замигал.
— Псих с ядерной бомбой! — скривился он. — Это последний раз, когда я сюда захожу. Если Гедимину жить надоело — это его проблемы.
— Две килотонны — это ничто, — недовольно сощурился Гедимин. — Не на что тратить ирренций. Сколько его было? Какая схема?
Линкен мигнул.
— Ты что? Ирренций ещё не взрывали. Я тебя для этого и вызвал. Я умею взрывать бомбы, собрать могу, если устройство знакомое, но конструировать новые — это для тебя.
— Понятно, — отозвался Гедимин, про себя облегчённо вздохнув. Ему не хотелось пускать ирренций на бомбы, но на секунду стало обидно за странный металл, — по ощущениям сармата, взрыв ирренция должен был быть мощнее на порядки.
... — Выкладывай, — сказал Константин через четверть часа, когда все сарматы собрались в "чистом" отсеке. — Что ты хочешь сделать?
— Узнать критическую массу, — ответил Линкен, переводя взгляд на Гедимина. — До сих пор никто не знает. Мне поручили эту бомбу. А я не знаю, как к ней подступиться.
Гедимин мигнул.
— И на Земле до сих пор не выяснили? — он недоверчиво посмотрел на Линкена. Тот треснул кулаком в стену, в последнее мгновение замедлив движение руки и смягчив удар.
— Никто не знает, — повторил он. — Вся разведка молчит.
Гедимин и Константин удивлённо переглянулись.
— Хорошо засекречено, — пожал плечами северянин. — Или... есть предположения, но не на чем проверить. Только мы можем взять десять килограмм ирренция. И прибавить к ним ещё десять, если десяти не хватит. Ну что ж, данных по ирренцию у нас много, — начну считать.
Линкен кивнул.
— Если надо что-то проверить — бери ирренций, будет мало — выпишу ещё.
Смотрел он по-прежнему на Гедимина, будто ждал его решающего слова. Сармат пожал плечами — в теоретических расчётах он никогда не был силён.
— Когда Константин закончит, будем работать, — сказал он.
— Так-то так, — протянул Линкен, — но вот... Атомщик, расчёты-то расчётами, но...
Константин фыркнул.
— Что ты там мычишь? Умнее всех? Тогда сам считай!
Гедимин молча ткнул его кулаком в бок. Он задумчиво щурился, глядя на вход в "грязный" отсек. Линкен насторожился.
— Ты что-то надумал, — сказал он. — Говори.
Гедимин кивнул.
— Есть способ выяснить на практике. Так делали раньше на Земле... Сложить ирренций в кучу, добавляя заданную массу. Дождаться лучевой вспышки. Повторить. Уточнить значение до грамма. Повторить ещё несколько раз. Старый способ. Я бы попробовал.
Константин выпрямился во весь рост.
— Tza hasu!
— Что?! — вскинулся Линкен. Гедимин ошалело мигнул — раньше его так не припечатывали.
— Двое полоумных! — Константин звонко приложил руку к шлему. — Что за идиотские опыты?!
Гедимин недовольно сощурился.
— Так делали, — буркнул он.
— Не всё, что делали макаки, надо за ними повторять! — Константин, оборвав фразу на полуслове, стиснул зубы. — Ты же вроде учился в Лос-Аламосе! Тебя там этому научили, да?!
— Эй-эй, heta, — Линкен взял сарматов за плечи и втиснулся между ними. — Меня тут назначили командиром, ясно? Я не знаю ваших дел. Но Гедимин — атомщик, и он уже строил новые штуки. Пусть он работает. Ты будешь тут, он — за шлюзом. Вы друг другу не помешаете.
Константин стряхнул его руку со своего плеча и отстранился.
— Вы оба — полные идиоты, — угрюмо сказал он. — Близко не понимаете, во что влезли. Во время испытаний я буду в "Гекате". Может, туда волна не докатится.
03 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"
Гедимин отодвинул ипроновую пластину брони, достал ещё одну ирренциевую плашку и положил её поверх остальных, в аккуратный штабель из десяти полусантиметровых брусков. Покосился на дозиметр — излучение росло медленно, плавно, ни о каких выбросах не могло быть и речи. Закрыв бронированный "карман", сармат отодвинул следующую пластину. У него в запасе было ещё четыре килограмма ирренциевой окиси, спрессованной в плашки по сто граммов и разложенной по нишам под защиту ипроновой брони. Следующий брусок лёг в штабель. Цифры на экране дозиметра вяло шевельнулись. Выждав минуту, сармат продолжил опыт, — ирренция было ещё много.
Он сидел на полу рядом с ирренциевым штабелем, даже не прикрыв его защитным полем, — это нарушило бы чистоту эксперимента. Плотные непрозрачные экраны начинались за его спиной, выстраиваясь в десять рядов от места проведения опытов до выхода из зала испытаний. "Первые два испарятся при первой вспышке," — думал Гедимин, когда переводил взгляд с медленно растущего ирренциевого штабеля на защитные поля. "Но до двери не добьёт."
За себя он не боялся — ирренций, даже при вспышке с расплавлением, только разбрызгал бы скафандр и слегка нагрел внутренние слои. Гедимин был уверен, что не дойдёт и до расплавления — он хотел добиться хотя бы всплеска омикрон-излучения — или, на худой конец, потока нейтронов. Он вспоминал обрывки информации, полученные в своё время от Конара, и ждал всплеска с минуты на минуту, но пока дозиметр ничего не чувствовал. Ещё одна плашка легла в штабель; пятый слой был заполнен. Полтора килограмма ирренция можно было накрыть одной ладонью — и иногда Гедимину хотелось это сделать. Возможно, примитивный ипроновый "экран" отразил бы омикрон-излучение и вызвал требуемую реакцию...
Снаружи, в "чистом" отсеке, сидел Линкен. Внутрь его не пустили, да и сам он не рвался. Возможность цепной реакции почему-то пугала его. Гедимин, собираясь в зал испытаний и раскладывая по "карманам" ирренциевые бруски, удивлённо хмыкал каждый раз, когда встречался с ним взглядом — взрывник, спокойно таскающий с собой динамитные шашки, опасливо косился на ирренций и нервно ёжился. "Смотри там, атомщик," — сказал он уже у шлюза, очень осторожно прикасаясь к плечу Гедимина — как будто боялся, что тут они и взорвутся. "Вдруг оно бабахнет..."
Пока ирренций не собирался ни "бабахать", ни даже излучать, и Гедимин смотрел на него с нарастающим удивлением. "Надо было сферу взять," — думал он. "Штабель — не самая лучшая форма."
Он положил ещё одну ирренциевую плашку. Теперь на полу лежало два килограмма ирренция, слабо светясь и выдавая на дозиметре то, что и должно было получаться при таком объёме вещества. Защитные поля над головой сармата переливались зеленью, отражая потоки омикрон-квантов. Смотреть на них было приятно, но пользы не приносило.
"Две тысячи пятьсот..." — Гедимин закрыл опустевший "карман" и открыл ещё один, выставив между ним и штабелем ирренция раскрытую ладонь, как защитный экран. Для омикрон-излучения расстояние в пару метров не было преградой, и оно могло вовлечь в реакцию ирренций в "кармане", а это Гедимину было совсем не нужно. "Две тысячи шестьсот... Интересно, что насчитает Константин. Может, я ещё мало взял..."
"Две тысячи семьсот..." — Гедимин, подняв голову, посмотрел на полыхающий зелёным огнём купол. Защитное поле ещё держалось.
"Две тысячи восемьсот..."
Дозиметр коротко пискнул, и его экран вспыхнул красным. Гедимин только и успел мигнуть, когда три слоя защитного поля вокруг него испарились, а четвёртый зажёгся зеленью, пошёл волнами, но устоял. Сармат разбил штабель и поставил ладонь между горками рассыпавшихся плашек. Сполохи на защитном экране погасли, дозиметр пискнул ещё три раза, и красное свечение экрана пропало. Излучение возвращалось к норме после внезапного всплеска. Плашки, зацепленные выбросом омикрон-квантов, ещё фонили немного сильнее обычного, но быстро выдыхались. Гедимин посмотрел на руку — слой чёрного фрила не успел даже нагреться.
"Две тысячи восемьсот," — сармат довольно усмехнулся и ссыпал плашки, зажатые в ладони, в открытый "карман". "Проверить ещё раз..."
Дозиметр вспыхнул красным ещё дважды, прежде чем Гедимин счёл задачу выполненной и, забрав с собой ирренций, выбрался из испытательного зала. За его спиной растаяли защитные поля, а с потолка брызнул раствор меи. Гедимин подумал, что в этом нет необходимости — перед уходом он проверил место испытаний и никаких следов заражения не обнаружил, но автоматика сработала, и сармат не стал её отключать.
— Два восемьсот, — коротко сказал он, раскладывая ирренциевые плашки по контейнерам, выстланным ипроном. В этой лаборатории вообще было много ипрона и флии, но почему-то не использовался чистый кеззий — возможно, из-за редкости.
Линкен мигнул.
— Всего-то? Надо же... — он сложил ладони полукругом, будто держал в них предполагаемую ирренциевую бомбу. — Мелкий камешек.
— Для бомбы мало, — разочаровал его Гедимин. — Это базовая критическая масса. Таких надо две-три.
— А, — Линкен развёл ладони немного шире, но не расстроился. — Ну, девять килограммов. Немного. Ты проверил? Всё точно?
— Завтра уточню до десяти граммов, — пообещал Гедимин. — Точнее тебе не нужно. А что слышно от Константина?
— Пока ничего, — Линкен покосился на передатчик. — Молчит. Да и Седна с ним! Вот же настоящая критическая масса, ты сам её вычислил. Чего ещё надо?!
04 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база "Койольшауки"
Десятиграммовые пластинки окиси ирренция полностью умещались между подушечками пальцев. Гедимин перекладывал их так осторожно, как только мог, — достаточно было руке случайно дрогнуть, и чистота опыта была бы нарушена. Двадцать семь стограммовых плашек уже лежали перед ним аккуратным штабелем, и защитное поле вокруг сармата и его подопытных материалов вспыхивало зелёными волнами. За плечом взволнованно дышал в респиратор Линкен — в этот раз он рискнул присутствовать, хотя и держал наготове "арктус".
— Не успеешь, — едва заметно усмехнулся Гедимин. — Цепная реакция — быстрый процесс.
Линкен неопределённо хмыкнул, но генератор не опустил и так и продолжал держать включённым.
— Плашки полем не накрывай, — ещё раз предупредил Гедимин. — Усилит взрыв. Лучше раскидай и поставь экран между ними.
— Угу, — буркнул Линкен, не двигаясь с места.
"Две тысячи семьсот двадцать..." — Гедимин положил вторую пластинку на штабель. В этот раз он держал бруски ирренция по отдельности, по одному в каждом "кармане". Эксперимент шёл медленно и осторожно — сармат знал, что лучевая вспышка опасно близка.
"Две тысячи семьсот тридцать..."
Дозиметр заверещал задолго до того, как Гедимин опустил плашку на штабель. Неуловимая зелёная волна смахнула три слоя защитного поля и зажгла ярким огнём четвёртый. Линкен заорал невнятно, экранизирующий шар пролетел над плечом сармата и разбил штабель, раскидав плашки и частично накрыв их. Гедимин вскинулся, но реакция уже погасла — то, что оказалось под экраном, не могло создать достаточно сильное излучение.
— Две тысячи семьсот тридцать, — повторил он вслух, убирая ключевую плашку и смахивая шарик защитного поля. — Куда спешил? Опасности не было.
"Запомнил, что надо раскидать," — удивлялся он про себя, но вслух решил этого не говорить. "Надо же. Не ожидал."
— Да как же, не было, — фыркнул Линкен, отступая на шаг и разглядывая "отхлынувшее" защитное поле. Генератор быстро восстанавливал недостающие экраны, и взрывнику пришлось вернуться в центр зала и снова встать рядом с Гедимином.
— Я повторю опыт, — предупредил тот, складывая плашки в ровный штабель. — Будет идти тридцать секунд. Ничего не трогай, я хочу отследить процессы.
Линкен судорожно сглотнул.
— А если бабахнет?
— Ковыряться в нитроглицерине ты не боялся, — презрительно сощурился Гедимин. — Не хочешь тут быть — выйди.
