Гедимин зажмурился и глубоко вдохнул. Под рёбрами заныло. "Правда, глупо," — ему было очень досадно. "Естественно, у них есть ирренций. И они его применяют."
— А реактор? — спросил он. — Кто-нибудь построил реактор? ЛИЭГ воспроизвели? "Седжен"? Прожигатель?
В наушниках послышался негромкий смешок.
— Нет, Гедимин. Ваше первенство неоспоримо. Но помните — люди наступают вам на пятки.
...Линкен успокоился нескоро. Гедимин молча терпел удары по спине и попытки переломать рёбра, — взрывник разволновался, а в таком состоянии он никогда не соизмерял силу. Когда он наконец выпустил Гедимина и отправился в "грязный" отсек лаборатории, сармат облегчённо вздохнул и повернулся к Хольгеру. Тот стоял перед телекомпом, вертел на голографическом экране какую-то модель и еле слышно хмыкал.
— Ты что-нибудь понял? — спросил его Гедимин. — Я — ничего.
Хольгер пожал плечами.
— Звучит противоестественно, но... Закольцованный пучок омикрон— и сигма-квантов. Вещества там очень мало. Выглядит так, будто омикрон сам с собой реагирует и вытряхивает из вакуума недостающие частицы. И когда их становится достаточно...
Гедимин выдохнул сквозь стиснутые зубы.
— Свёрнутый поток... Но что его свернуло?! Откуда посреди вакуума отражающие линзы? Почему ничего не выходит наружу? Даже сигма... Что может заблокировать сигму?!
— Атомщик... — Хольгер развёл руками. — Нам очень не хватает физика-теоретика. Константин, к сожалению, тут бесполезен.
— Хоть с Конаром связывайся, — пробормотал Гедимин, поддевая трёхмерную модель пальцем и раскручивая вокруг оси. — Как это на нас похоже. Ничего ещё не поняли. Но уже сделали оружие.
28 сентября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Когда Гедимин вышел из комнаты, Стивена и его напарника уже не было в зале. Зато был Хольгер — один, без охраны, в обычном комбинезоне с отстёгнутым шлемом. На него нерешительно смотрел Эллак, последний из охранников, ещё не покинувший пост.
— Политинформация? — хмыкнул Гедимин. — Иди и ты. Чего зря стоять?
Они вышли из жилого блока на два часа позже обычного времени, когда все, кто сегодня работал, разъехались по своим местам, и транспортные туннели опустели. Гедимин думал о ремонтной дрезине, но у платформы, перед открытыми люками, ждал пустой вагон — и сармат вошёл в него и взял управление на себя.
— День атомщика! — хмыкнул Хольгер, вынимая из карманов контейнеры со жжёнкой. — Смотри, тут ярлыки Маккензи. Похоже, он и здесь развернул производство.
О том, что двадцать восьмого Ядерный блок не работает, а реакторные отсеки переходят в особый режим, Гедимин узнал вчера вечером и до сих пор с трудом верил, что Ассархаддон позволил так запросто бросить важные проекты ради "мартышечьих обычаев". Последнее определение принадлежало Линкену — он высказался так тем же вечером, сердито фыркая и ища одобрения у других сарматов. Константин смотрел в сторону — и исчез куда-то через пятнадцать минут после обычного подъёма. В жилом блоке остались Гедимин и Хольгер, куда ушёл сам Линкен, выяснять никто не стал.
— Традиции, — хмыкнул ремонтник, разглядывая наклейки на контейнерах. "Глинтвейн "Маккензи", перцовка, что-то сладкое... По крайней мере, полынь он сюда не притащил."
— Что у нас по плану, атомщик? — спросил Хольгер, сворачивая пустые контейнеры. Несколько глотков спиртосодержащего вещества никак не повлияли на сармата — разве что голос немного повеселел.
— Купание в градирне, драки на топливных сборках, лекции по ядерной физике?
Гедимин хмыкнул.
— Купаться тут негде. Заглянем в реакторные отсеки, а потом — в Биоблок.
— Опять экзотариум? — удивился Хольгер. — Ты так станешь биологом!
...Гедимин уже достал ежедневник и приступил к черчению, когда химик постучал по его скафандру, — вагон замедлял ход, приближаясь к станции.
В отсеках экзотариума не было никого — операторы не покидали своих помещений, а все манипуляции с цистернами были уже закончены. Сообщение на перилах смотровой галереи гласило, что в венерианский отсек поступили образцы нового вида; Гедимин долго всматривался в клубящийся туман и мелькающие в нём тени, но так и не понял, видел он "новичков" или нет. В отсеке Энцелада один из хищных червей — не менее трёх метров в длину — заметил шевеление за прозрачной стенкой цистерны и направился прямо к ней. Гедимин успел увидеть только увеличивающуюся тень, когда в стекло врезались втяжные челюсти — несколько рядов крючковатых зубцов, расставленных неровными кольцами в длинной складчатой трубке. Два или три червь потерял при столкновении со стеклом; пересчитывать было некогда — в ту же секунду хищник, поняв ошибку, втянул челюсти и исчез в тёмной воде. Хольгер хмыкнул.
— Оно считает сарматов пищей? Я бы не стал купаться в этом водоёме...
— Это просто беспозвоночное, — буркнул Гедимин, слегка озадаченный атакой — раньше он считал, что животные не замечают посетителей. — У него и мозга-то нет. Среагировал на движение.
— Зачем глубоководному существу, живущему под километрами льда, реагировать на что-то, кроме движения и запаха воды? — Хольгер пожал плечами. — Мы для него должны быть полностью невидимы. Я вообще не думал, что у них развитое зрение.
В наушниках Гедимина раздался негромкий смешок. Сармат мигнул.
— Да, это странно, — подтвердил невидимый Ассархаддон, — но не вы первые замечаете это явление. У энцеладских хищных червей — не у всех видов, но у этого — точно, — есть три пары примитивных глаз. Вы верно заметили — они реагируют на движение... и, видимо, вы удачно встали на пути светового луча. Кстати, челюсти у них довольно сильные. Не настолько, чтобы взломать слой рилкара, но если бы это был лёд, он треснул бы.
— Ты где? — спросил Гедимин, думая, не вернуться ли в реакторный отсек. — В экзотариуме?
— Да, в кагетском отсеке, — подтвердил его догадку Ассархаддон. — Работаю с новыми поступлениями. И я удивился, увидев тут вас. Уже не в первый раз вы проявляете интерес к экзотариуму. А считается, что биология — не ваша стезя...
— Я хотел посмотреть на Пожирателей, — буркнул Гедимин и пошёл к двери, но на полпути замедлил шаг. — А что привезли с Кагета?
— Заходите в отсек — увидите, — отозвался куратор. — Рейс с Кагета хорошо пополнил мою коллекцию.
Гедимин и Хольгер переглянулись. Химик щёлкнул коммутатором.
— Пойдёшь к нему? Я тогда подожду тебя у Пожирателей.
"Рудники," — жестами показал Гедимин, повернувшись спиной к камерам. "Ирренций. Спрошу, что там."
Хольгер кивнул. "Твоё дело. Но будь осторожен."
— Надень шлем, — вслух сказал Гедимин, недовольно щурясь. — Опять ты в одном комбинезоне!
Зелёные Пожиратели копошились в вываленной в вольер груде радиоактивных обломков. Несколько минут Гедимин наблюдал, как в челюстях многоножки крошится металл, — стальной вал, загрязнённый радиоактивной пылью, к концу "завтрака" был обглодан со всех сторон и потерял треть объёма. Обильно закапав обломок ядовитой слюной, Пожиратель оставил его и пополз к следующей детали. Хольгер толкнул Гедимина в бок.
— Когда закончится война, Землю заселят ими. Через пару лет там будет чисто.
Сармата передёрнуло.
— А без этого никак?..
Он отправил Хольгера в энцеладский отсек — утечка воды, даже с органическими примесями, в случае чего навредила бы сармату куда меньше, чем выброс ирренциевой пыли из ириенского вольера. Химик посмеялся, но спорить не стал — и пообещал, уходя, что купаться с червями не будет. Гедимин недовольно сощурился, глядя ему вслед, убедился, что мимо "энцелада" он не пройдёт, и направился к отсеку Кагета.
Когда сармат был там последний раз, помещение только заселялось; сейчас цистерны и вольеры заняли площадь, вчетверо большую, чем отсек любой другой планеты. У входа стояли охранники в "Фенрирах"; увидев Гедимина, они расступились, указав ему дорогу к "карантинному вольеру" — обширной выгородке с непрозрачными, без просветов, стенами. На входе Гедимин прошёл дезинфекционный шлюз, но нигде не обнаружил предупреждений об опасной атмосфере — и, подумав, не стал подключать кислородные баллоны, ограничившись обычными фильтрами респиратора.
— Не бойтесь, воздух Кагета для нас безвреден, — успокоил его Ассархаддон, когда Гедимин вышел в вольер и удивлённо мигнул, увидев под ногами обычный слой рилкара, а не инопланетную почву. — По крайней мере, вдали от водоёмов. Там, где нет сероводородных облаков, можно дышать без респиратора... Я слева от вас, у открытого бассейна. Это цистерны с водорослями, навряд ли они вас заинтересуют.
Гедимин, скользнув взглядом по плотной массе спутанных тёмно-зелёных нитей и полос, обогнул цистерну и вышел к небольшому бассейну с высокими бортиками. Над ним нависли манипуляторы; один из них, зачерпнув пробу, остановился рядом с Ассархаддоном. Незнакомый сармат в белом скафандре изучал другую пробу на противоположном краю бассейна. Гедимин покосился на него и подошёл к куратору.
— А вот воду без фильтров пить нельзя, — продолжал тот, приветственно кивнув и снова повернувшись к ковшу с шевелящимся содержимым. — Сероводород, аммиак, сульфиды... Всё, что между дном и поверхностью, практически непригодно для жизни. В основном из-за недостатка пищи, но и эти примеси... Да, вот интересный организм. Хоботковый пограничник.
Он поддел двумя пальцами что-то из копошащегося в ковше. Оно сжалось в комок, но минуту спустя опомнилось и зашевелилось. В пальцы Ассархаддона вцепились три пары странных конечностей, беспалых, со множеством крючков-зацеп на нижней части. Сверху и снизу из округлого серо-зелёного туловища высунулись ряды шипов. Последней зашевелилась голова. На её верхней части были маленькие круглые глаза, а на нижней — множество длинных волосков. Особенно плотно они окружали круглое ротовое отверстие.
— Это... кто? — спросил Гедимин, вспоминая фильмы, отсмотренные во время краткого курса биологии. Существо, судя по его движениям, обходилось без костного скелета — но, возможно, имело хрящевой каркас.
— Беспозвоночное, — ответил Ассархаддон, поднося к вытянутой "мордочке" существа лабораторную чашку с живыми опарышами. — Подробности вам ни к чему. Кстати, обитатели Кагета химически сходны с нами. Очень удобно в плане кормления. Вот, например...
Между "пограничником" и чашкой оставалось сантиметров пятнадцать, когда что-то шевельнулось рядом с его рыльцем. Это произошло так быстро, что Гедимин только и успел мигнуть — а в следующую долю секунды из пасти "пограничника" уже торчал хвост червяка. Дальше дело застопорилось — видимо, вкус показался существу непривычным, и оно надолго задумалось.
— Хоботок, — пояснил Ассархаддон, остановив руку с чашкой. — Втяжные челюсти. От трети до половины длины туловища у разных видов. Распространённый хищник на морских травяных матах. Мне привезли участок прибрежного мата, можете осмотреть его...
"Пограничник" проглотил опарыша и снова выпустил хоботок. Гедимин ждал этого, но уловить само движение не успел — челюсти существа двигались невероятно быстро, даже сармат мог увидеть только размытое шевеление между животным и чашкой живого корма. Озадаченно хмыкнув, он повернулся к бассейну и заглянул внутрь.
Глубина бассейна была немного меньше роста сармата, и всё это пространство, насколько можно было видеть через подсвеченные отверстия, занимали переплетённые водоросли. Сверху нити и полосы сменялись чем-то более знакомым — белесыми волокнами корней, перистыми и округлыми листьями на стелющихся стеблях. Два с половиной метра растительной массы непрерывно шевелились, что-то копошилось в них, бултыхалось в илистой мути, ползало по листьям и копало норы в гниющей органике. Гедимин хотел запустить в растительность щупы анализатора, но Ассархаддон щёлкнул его по запястью.
— Осторожнее, не тревожьте волоконника. Они и так тяжело перенесли дорогу.
— Кого? — Гедимин мигнул. Даже после указаний Ассархаддона он с трудом различал, где стебли, а где тонкие нитеподобные выросты, обвившие несколько квадратных метров растительности.
— Очень нежный организм, — сказал куратор, приподняв лист и показав ещё кусок волокнистого туловища, свисающий к воде. На листе сверху были видны многочисленные бурые пятна — существо присосалось к нему, и края уже свернулись и начали гнить.
— Периферийные выросты отрываются при неосторожном движении. В естественных условиях они быстро отрастают, но здесь... — Ассархаддон вздохнул, бережно опуская лист на воду. — Не знаю, в чём дело. Чего-то им не хватает... или, наоборот, слишком много.
Он протянул руку и прикоснулся к шишковидному стеблю, торчащему из воды на двадцать сантиметров. Это растение было самым высоким из всех; остальные стелились по воде или лежали под ней.
— Оно готовится к выбросу спор, Гедимин, — Ассархаддон указал на несколько похожих шишек, торчащих из бассейна. Две из них, ближайшие к бортику, сармат в белом скафандре уже засунул в прозрачные скирлиновые пакеты, плотно прилепив их к стеблям.
— Одно из немногих растений побережья, расселяющихся с ветром, — сказал куратор, измерив высоту спороносного побега. — Мы находили пресноводные виды в самых отдалённых озёрах. А это очень необычно. Озёра Кагета — замкнутые экосистемы, каждая из них уникальна процентов на девяносто...
Гедимин мигнул.
— Это всё... Оно тебе для работы или для... — он запнулся, подбирая слова. Ассархаддон коротко усмехнулся и покачал головой.
— Можно ли перевести всё это на субстрат для Би-плазмы? Можно. Равно как и вас. Что касается более сложных методов использования... так сразу не поймёшь. Сейчас идёт рутинная работа — разбор образцов, описание, секвенирование генома... Между прочим, есть интересный факт. Живые организмы Кагета так же чувствительны к ирренцию, как обитатели Земли.
Гедимин вздрогнул.
— Почему? Там же есть ирренциевая руда. В горах. И грунтовые воды должны вымывать её. Почему тогда...
Ассархаддон пожал плечами.
— Пока неизвестно. Однако все организмы, на которых мы ставили опыты, очень быстро погибали. Вся флора и фауна Ириена устойчива к омикрон-облучению и тяжёлым металлам, но на Кагете... Такое ощущение, что жизнь на Кагете эволюционировала в отсутствие ирренция. Что он появился там ненамного раньше, чем на Земле.
— Появился недавно? В рудах? — Гедимин недоверчиво сощурился. — Это же не почвенный слой. Хотя... Это урановая руда. Уран и торий...
Он задумчиво посмотрел на свою ладонь, вспоминая тяжесть урановой сферы.
— Ничего не могу сказать, — вздохнул Ассархаддон, выпуская в бассейн очередное животное с несимметричным туловищем и пятью глазами. — Надо будет проследить за почвенными водами. Где-то они выходят на поверхность. Интересно, что там происходит с биосферой.
Гедимин встряхнул головой, отгоняя странные мысли, и вспомнил, о чём он хотел спросить.
— На Кагете уже добывают ирренций? Развернули сольвентные установки?
— Да, скоро вы получите этот металл, — кивнул Ассархаддон. — Счёт уже идёт на десятки килограммов. Руда беднее, чем на Ириене, но добыча идёт. Ну что, продолжите изучение биосферы Кагета, или вам уже наскучило?
