Гедимин мигнул, быстро переглянулся с Хольгером — тот даже придвинулся ближе, услышав последнюю фразу.
— Может. Но... — сармат посмотрел на облезшую перчатку и досадливо сощурился. — Мы пока не проверяли.
Ассархаддон кивнул.
— Завтра вы получите два контейнера. В одном будет ирренций из руды, добытой на Ириене, в другом — из шахт Кагета. Сделайте из них твэлы по той технологии, которую вы разработали, и проверьте их на стенде. О результатах сообщите лично мне. Это очень интересное вещество, Гедимин, и пока у нас есть время на исследования — я бы хотел, чтобы они проводились.
Он встал из-за стола и ушёл так же быстро, как появился. Гедимин и Хольгер переглянулись.
— Он это верно подметил, — тихо сказал химик. — Свойства могут сильно различаться. А быстро они развернули добычу на Кагете. Если там есть из чего делать твэл — счёт уже пошёл на центнеры...
12 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Два длинных контейнера лежали перед Гедимином. Они оба были покрыты непрозрачным тёмным фрилом с предостерегающими знаками. "Ириен" и "Кагет" — надписи были сделаны крупно и внятно. Хольгер уже просунул в один из них щупы анализатора и внимательно разглядывал экран.
— Ну что? — спросил Гедимин, когда прошло пять минут. Химик выключил анализатор и пожал плечами.
— Окись ирренция. Получена считанные недели назад, продукты распада есть, но их мало. Посторонних примесей нет.
Гедимин вскрыл контейнеры и удивлённо мигнул, увидев аккуратные штабеля ирренциевых таблеток, проложенные ипроновой фольгой, — словно их делали и собирали по указаниям Гедимина и под его присмотром.
— А я ему не говорил про таблетки, — пробормотал он. Константин громко фыркнул.
— Ну да, как обычно. Отчётами занимаюсь только я. Можешь поблагодарить меня, атомщик. Естественно, ни куратор, ни адмирал не стали бы вникать, в каком виде тебе нужен этот ирренций.
— Спасибо, — отозвался Гедимин, разглядывая таблетки. "Будто сам делал. Надо же..."
Хольгер тронул щупом анализатора край фольги, еле слышно хмыкнул и повернулся к Гедимину.
— Это тоже тебе для работы? Не для удобства перевозки?
Сармат кивнул, выжидающе глядя на химика. Тот сдвинул тёмный щиток с лица, и в его глазах отразилась задумчивость.
— Подожди, — сказал он несколько секунд спустя. — У тебя будет три образца? "Ириен", "кагет" и "лунник"? Не трогай пока ипрон. Возьми флию.
Гедимин мигнул.
— Зачем?
Хольгер замолчал ещё на несколько секунд и продолжил, понизив голос:
— Сигма-излучение. Мне кажется, оно тут "при чём". Мне вообще кажется — во всём, что связано с ирренцием, сигма "при чём". Не мешай ей.
Гедимин пару секунд смотрел на него, ожидая продолжения, но химик опустил взгляд и продолжать, похоже, не собирался.
— Может... — он сам замялся — уж очень странно это звучало, даже теперь, после многочисленных экспериментов — и притронулся пальцем к виску. — Может, выйти с ней на связь?
Хольгер вздрогнул, быстро поднял на него взгляд, взял его руку и отвёл от шлема.
— Рискованно, атомщик. Очень рискованно. Несколько сотен кьюгенов напрямую в мозг, — сомневаюсь, что это безопасно.
Гедимин пожал плечами.
— Хорошо, пусть будет флия. Поможет умерить вспышки — её и оставлю.
14 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
Два твэла, погружённые на три метра в воду и огороженные флиевыми экранами, висели в разных углах бассейна на максимальном расстоянии от стенда. Третий, сделанный из "лунного" ирренция, Гедимин держал в руках и задумчиво разглядывал.
Первый этап сегодняшних испытаний можно было считать успешно завершённым — цепная реакция началась и исправно "горела" четыре минуты, лишь под конец доведя стержни до нагрева в пятьсот кельвинов и выдав нейтронную вспышку. Само по себе не было опасным ни то, ни другое, но Гедимин решил прекращать испытания, как только увидит подобные показатели. "В настоящем реакторе этого быть не должно," — думал он, рассматривая "отгоревший" твэл. "Что ему не так?"
Каждый стержень был сверху донизу "ощупан" и дозиметром, и анализатором, оставалось "прочитать" полученные данные — а для этого нужно было вынести их в "чистый" отсек. Гедимин нехотя подошёл к бассейну и подвесил твэл на примитивный захват. Третья выгородка на дальнем краю уже была готова. Несколько секунд сармат смотрел на вяло булькающую воду и сине-зелёные блики у дна, потом с трудом отвёл взгляд и направил захват к другой выгородке. "Ладно, работаем дальше. Теперь — "ириен"..."
Без специальных меток сармат сам не отличил бы, какой твэл из какого ирренция сделан. Их не различал даже Хольгер, вооружённый анализатором. Закрепив конструкцию на стенде, Гедимин проверил метки — это был "ириен". Сармат привычным движением включил анализатор, проверил температурные датчики — пока они не требовали замены — и прикоснулся к механизму, поднимающему управляющий стержень. "Attahanqa..."
Он занёс руку над хвостовиками, готовясь в любой момент сдёрнуть конструкцию со стенда и швырнуть в воду плавящийся на лету сгусток — но ничего не происходило. Ирренций всё так же слабо светился зеленью. Обсидиановая линза на пересечении лучей слегка усилила видимое свечение, зажглась изнутри сама, — но цифры на экране дозиметра, вяло шевельнувшись, замерли. Гедимин мигнул, посмотрел на управляющий стержень, — тот уже выдвинулся на всю длину, не оставив между шестнадцатью килограммами ирренция никакого барьера. Омикрон-излучение свободно перетекало между стержнями, но даже не собиралось усиливаться — ни постепенно, ни скачками. Гедимин снова мигнул, посмотрел на анализатор, — число атомов урана росло, как ему и полагалось, но крайне медленно, никаких следов германия, обычных при цепной реакции на омикрон-квантах, сармат не видел. Он выждал ещё три минуты — ничего не изменилось.
"Не зажёгся?" — Гедимин осторожно тронул хвостовики. Стержни сдвинулись на пару миллиметров, сармат быстро занёс руку над конструкцией, — но спешить было некуда. Реакции не было, и об этом говорили все приборы.
"Повторим," — Гедимин опустил управляющий стержень до упора. "Слишком медленный вывод? Надо ускорить."
Стержень снова пошёл вверх, но ирренций оставался "холодным", а видимое свечение — тусклым. Гедимин пару минут смотрел на него, потом оглянулся на бассейн, где остывал "лунный" твэл, и в недоумении пожал плечами. "Что за чушь? Всё как обычно..."
Он снова вернул стержень на место, несколько секунд держал руку на управляющем механизме, собираясь с духом, и резко дёрнул его кверху. Он ждал ослепительной вспышки, разлёта плавящихся осколков, возможно, полёта в сторону бассейна и спешного отбытия в медотсек, — но не произошло ничего. Зелёный свет волной прокатился по стержням снизу доверху и так и замер, выдав вялый всплеск на дозиметре. Цепная реакция оборвалась, не начавшись.
"Мать моя пробирка..." — сармат снял твэл со стенда, осмотрел его со всех сторон и пожал плечами. "Вот же вещество... Как он это делает?"
Он вернул так и не разгоревшийся твэл в бассейн, достал следующий, привычными движениями закрепил на стенде. Это был ирренций, добытый на Кагете; от ириенского, равно как и от синтезированного на Луне, он не отличался ничем. Пока твэл обсыхал в потоке тёплого воздуха, сармат задумчиво рассматривал его. "Интересно, как пройдёт этот прогон..."
Управляющий стержень медленно двинулся вверх; Гедимин занёс руку над хвостовиками. Зелёная вспышка над наконечниками стержней была чуть-чуть ярче предыдущих, и сармат придвинулся немного ближе, — но больше ничего сделать не успел. Что-то врезалось ему в грудь над нижними рёбрами, и он увидел ослепительно сияющий шар, из белого ставший красным. Потом над сарматом сомкнулась вода, и ему стало не до посторонних свечений.
Когда он выбрался, прижимая ладонь к ушибленным рёбрам и пытаясь выровнять дыхание, стенд был пуст, а дозиметр непрерывно пищал и светил красным экраном. Крепления на стенде, ловушка расплава, радиоактивное вещество, — всё превратилось в мельчайшую раскалённую пыль и разлетелось по отсеку. Гедимин с дозиметром отследил примерные границы осаждения и со сдавленным шипением выдохнул сквозь зубы — половину зала можно было спокойно заливать меей на несколько суток. Стены вокруг стенда слегка светились — ирренциевый расплав впитался в них.
Гедимин поставил защитное поле над заражённой областью и медленно, цепляясь за стену, пошёл к выходу. При движении внутри что-то смещалось, и рёбра отзывались резкой болью. Сармат сердито щурился, — боль мешала думать, и он никак не мог сосредоточиться. "Ещё один "хлопок". Условия — те же, что на двух предыдущих прогонах. Та же конструкция. Первый твэл — нестабильная реакция, второй — ничего, третий — взрыв. И вся разница только..." — он остановился и вполголоса помянул ядро Юпитера. "Только в происхождении вещества. Но при чём тут оно?!"
Едва он успел вывалиться в шлюз, как стены вспыхнули предупреждающими светодиодами, — кто-то уже был в помещении, за непрозрачным барьером защитного поля. Гермоворота за спиной сармата закрылись, и он сел на пол, прижимая ладонь к груди, и мутным взглядом посмотрел вперёд. Поле исчезло, и кто-то метнулся к раненому и схватил его за плечи. Тёмный силуэт за его спиной остановился и широко развёл руками.
— Стой! Он весь в ирренции, — донеслось до Гедимина сквозь шипение в наушниках.
— Я его вытащу, — отозвался первый, прикрепляя к груди раненого пузырь защитного поля — кокон для безопасного перехода. — Гедимин, говорить можешь? Что там было?
— "Хлопок", — отозвался сармат, выползая из приоткрывшегося скафандра в кокон. — Это "кагет". Странно...
— Что странно? — Хольгер тронул его броню, и сармат подался назад, к устройству связи.
— "Ириен" не разгорелся, "лунник" отработал, "кагет" взорвался, — Гедимин растерянно хмыкнул в микрофон. — Не понимаю, почему.
Хольгер на мгновение замер, резко повернулся к Константину, едва не уронив раненого на пол.
— Слышал?!
— Ядро Сатурна! Вот нашли время болтать! — сармата передёрнуло. — Вытаскивай его, медики уже на подходе! Вот истечёт он кровью прямо здесь...
— Всё-всё, — мотнул головой Хольгер, приподнимая скафандр Гедимина и вытряхивая сармата в кокон. Защитное поле прикрыло последний проём, и сармат больше ничего не слышал. Он хотел откинуться на спину, но грудь болела слишком сильно, не позволяя выпрямиться. "Ладно, отдохну в медотсеке. Всё равно зал на дезактивации," — подумал он, закрывая глаза. "Как будто два разных изотопа... но анализатор распознал бы их. Ничего не понимаю..."
16 октября 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база "Геката"
— Интересное вещество этот кагетский ирренций, — сказал Хольгер, усевшись на край медицинского автоклава и заглянув внутрь. — Линкен взял себе полцентнера для работы. Говорит — отлично взрывается.
Гедимин, распластавшийся на дне в обручах фиксаторов, опоясавших грудь, криво ухмыльнулся.
— Знаю. А ириенский он взрывать не пробовал?
— Пробовал, — кивнул Хольгер. — Сразу после твоих опытов Исгельт дал ему указания — проверить "ириен", "кагет" и "лунник". Вы с ним с "лунником" работали, правильно?
Гедимин приподнялся на локте, нетерпеливо кивая.
— И что?
Со стороны мониторов донёсся раздражённый вздох сармата-медика.
— Эй, химик! Положи своего друга ровно, если сам он лечь не может!
Хольгер осторожно коснулся плеча Гедимина, "придавливая" сармата к дну автоклава.
— Не прыгай, атомщик. Повредишь рёбра. Я сам мало знаю — результаты пока у Исгельта. Но... та же картина, что в твоих опытах. "Ириен" не взрывается, "лунник" не даёт ничего нового... а вот критическая масса "кагета" вдвое меньше той, что мы вычисляли. Ассархаддон уже проверил.
Гедимина передёрнуло. Хольгер виновато отвёл взгляд.
— Это самый надёжный способ из тех, что у нас есть. Это делали в лаборатории Линкена, не у тебя...
— Ладно, — буркнул сармат, прижимая ладонь к фиксатору — ему показалось, что под слоем фрила шевельнулось что-то тяжёлое и холодное. — Критическая масса меньше... Но вещество то же самое? Тот же изотоп?
Хольгер под его немигающим взглядом медленно кивнул.
— И это самое странное, атомщик. Никаких различий — и совершенно разные свойства.
Гедимин тяжело вздохнул, поморщился от боли, попытался просунуть палец под фиксатор — пластина как будто давила сильнее, чем должна была — и направил угрюмый взгляд в потолок.
— Как это соотносится с законами физики?
Хольгер пожал плечами.
— Исгельт и Константин думают над этим. Нам очень не хватает физика-теоретика, Гедимин. Я спрашивал у Ассархаддона, но... — он вздохнул. — Сарматы мало склонны к теоретическим штудиям. Ни на одной из территорий такого специалиста нет.
Гедимин недовольно сощурился.
— Если бы выйти на связь с Конаром...
Хольгер отмахнулся.
— Даже не пробуй. Люди не должны ничего знать. Случайная утечка информации... — он, не договорив, отвёл взгляд. Повисло молчание.
— Как идёт очистка? — спросил Гедимин, когда ему надоело крутить в голове одни и те же бесполезные мысли. "Придётся обойтись без Конара, своими мозгами... если они у тебя есть," — он досадливо поморщился. "Пора бы уже привыкнуть, что мы ничего не понимаем."
— Ещё три дня, и можно будет работать, — Хольгер, оживившись, посмотрел на свой передатчик, что-то проверил в нём и снова наклонился над автоклавом. — У меня есть одна мысль, атомщик. Не насчёт свойств ирренция, но... Мне она кажется полезной.
— Говори, — Гедимин, насторожившись, приподнялся на локте. — Ты один здесь похож на учёного. Может, что-нибудь придумаешь.
Хольгер смущённо хмыкнул.
— Я пытался навести порядок в мыслях. Читал о Лос-Аламосе, о тех, первых, исследованиях... Ты слышал о попытках использовать оружейный плутоний как топливо для реакторов?
Гедимин мигнул.
— Естественно. Мы проходили это в Лос-Аламосе.
— Помнишь, как с ним поступали? Его смешивали с ураном. Добавляли в топливо. Если процент был небольшим, обходилось без "хлопков". Ирренций очень похож на плутоний...
Гедимин на мгновение прикрыл глаза и медленно расплылся в ухмылке.
— Ты думаешь, так он стабилизируется? Но ведь это разные реакции — та, что идёт на нейтронах, и омикрон-квантовая...
Хольгер пожал плечами.
— Тебе виднее, атомщик. Но, чтобы ирренций не вспыхивал, его надо чем-то разбавить. Возможно, полезно будет "отравить" его кеззием. Или обеднённым ураном. Куда-то деть лишние омикрон-кванты. Если хочешь, я этим займусь — и к твоему выходу уже будут какие-то результаты.
Гедимин покосился на фиксатор поверх рёбер и качнул головой.
— Ничего не трогай. Слишком опасно. Попроси Константина сделать расчёты для таких смесей. Он давно рвётся помочь...
Хольгер усмехнулся.
— Ничего не выйдет, атомщик. Он слишком занят. Даже отказался зайти к тебе. Какие-то особые расчёты... наверное, для Линкена.
