— Хорош хныкать, — прикрикнул я на сладкую парочку, — лучше придумайте побыстрее рольку.
— Чего? — не "въехал" папаша.
— Рольку, говорю, как у комедиантов, при-ду-май-те.
— Для кого?
— Ну, не для меня же, для мелкой. Что рассказывать будет, когда на место приедем.
Пару секунд Робин хлопал глазами, а потом, быстро обернувшись, тихо зашушукался с девчонкой. О чём? Да какое мне дело! И вообще, я занят! Обглоданная кость полетела в кусты, а я оторвал оставшуюся переднюю ногу... задние успели отхватить братья и теперь грызли их так, что любо-дорого поглядеть.
Увлечённый своим занятием я и не обратил внимания, что девица спрыгнула с козел. Заметить — заметил, но не придал этому особого значения, а зря. С криком:
— Фьерра Лиона! Фьерра Лиона! Помогите! Спасите! — девчонка пулей рванула к карете, стоило нам только показаться из леса.
Неожиданно, блин! Я даже жевать перестал, лихорадочно вспоминая, а обыскивали ли мы эту оторву? Нет, точно — нет. А вдруг у неё остался какой-нибудь кинжальчик. Нам-то троллям — булавочный укол, а вот баронессе...
Но волновался я напрасно, сержант, не будь дурак, уже перехватил беглянку и так бухнулась на колени, отчаянно вопя:
— Фьерра Лиона! Не велите меня казнить, я не в чём не виновата! Я не разбойница, зачем они меня схватили?! — и её рука недвусмысленно указала в нашу сторону.
Затем последовал душераздирающий рассказ, как её бедную, несчастную схватили разбойники, какие муки ей довелось претерпеть. И только она было собралась бежать, когда в лагере никого не было... На резонный вопрос Шона "А почему?" девица тут же ответила, что не знает, но думает, что разбойники испугались великанов... то есть меня с братьями.
— Кто ж таких страхолюдных образин не испугается?
А за "образины" ответишь! Потом. Может быть.
Не знаю, что там ещё трепала языком эта разбойная девка, но думаю, её актёрской игре поверили бы не только присутствующие, совсем не искушённые в этом деле, а и Станиславский с Немировичем и Данченко. Короче — все трое.
Однако дослушать монолог мне не дали, потому что ко мне подвалил Шон.
— Она действительно была пленницей?
— Откуда мне знать?
— Где вы её нашли, в разбойничьем лагере?
— Угу.
— Как?
— Что "как"?
— Шэрх, это — прямое неподчинение.
— Кому?
— Что "кому"?
— Кому вообще тут у вас надо подчиняться?
— Мне.
— В честь чего это?! Мне сказали тут главный... этот, как его... Тортус.
— Он руководитель делегации и представитель фьерра, а командир отряда — я. И вы, как военная сила, должны повиноваться именно мне.
— Тогда чего ты раньше молчал. Я всю дорогу голову ломаю, что мы тут вообще делаем. Как у вас поставлена охрана, нам не ведомо. Ты ничего не говоришь...
Короче, я понёс сержанта по кочкам... В смысле — "Э-э-э, никакой ты нэ камандыр!"
— Это человечьи земли, мы ж даже не знаем, где тут таится опасность.
— Не знаете, говоришь?! — не полез за словом в карман Шон, — А кто камни собирал с самого постоялого двора? Ты думаешь, я ничего не видел?
— Это на всякий случай, — попытался вывернуться я.
— Да? Что-то раньше за тобой такой предусмотрительности не водилось.
Я пожал плечами. Всё когда-нибудь происходит в первый раз.
— Ты дурачком-то не прикидывайся! Откуда узнал о нападении?
— Может, я по-твоему его и устроил?
— Не юли, по делу говори. Вон, видишь, — сержант ткнул пальцем в сторону свежих могил: двух наших и трёх разбойничьих, — где стражники и возницы, закончив работу, ровняли холмики, — двое убитых, четверо раненых. Двое из них — тяжело. Всего этого бы могло бы не быть, если б ты нас вовремя предупредил, и мы были бы готовы к отражению атаки, — назидательно заключил Шон.
— А так вы чего, не готовы? И потом, кто б мне поверил. Этот случайный разговор... Э-э-э, что происходит?!
Блин! Пока мы беседовали, Лиона и остальные "их благородия" уселись в карету, куда вслед за ними шмыгнула и разбойница.
— Стой! — я дёрнул дверцу на себя, едва не выдернув закрывавшего её толстяка наружу.
— Это возмутительно!
— Что ты себе позволяешь!
— Дикарь! — послышалось изнутри.
— А ну, тихо! — гаркнул я, отчего всё высшее общество застыло, кто где стоял, а юная плутовка вжалась в самый дальний угол кареты.
— Шэрх, ты чего? — насторожился Шон.
— Ты у неё оружие проверял?
— А надо?
— Я-то откуда знаю?! Я ж в этом ничего не понимаю!
— Ну-ка молодая... особа, — нашёлся сержант, — ответствуйте, как перед Создателем — оружие есть?
Та отрицательно замотала головой.
— Говорит, что нет, — "перевёл" мне Шон, как будто я тут был самый главный.
— Надо проверить, пусть раздевается.
— Что?! — воскликнул теперь уже квартет... или квинтет... В общем, все пятеро, потому что к возмущённым пассажирам кареты добавился ещё и сержант, правда в его голосе сквозило недоумение.
— А как ещё можно проверить? И сапоги пусть снимет.
— Бог мой! Сапоги-то зачем? — удивилась Лиона.
— Может, там кинжал, — не сдавался я.
Девчонка напряглась, и меня прожёг колючий, полный ненависти взгляд. Один миг, и он тут же сменился на нежный и кроткий взор обречённого на заклание агнца. Ещё мгновение, и её сорванная с плеч куртка летит мне в лицо. Хватаю её в последний момент.
— Всё! Всё забирайте! — девицу сотрясают рыдания.
— А сапоги?
— У меня там ничего нет.
— Как вам не стыдно! — укоряет нас пышущая негодованием баронесса, — Набросились вдвоём на бедную девушку! — щёчки горят, глазки сверкают, как же она прекрасна в своём праведном гневе.
Сержант мнётся, поглядывая на меня, дескать, заварил ты кашу.
— Вот, а ты говоришь "камни".
Непонимающие взгляды, только воин, хмурясь, кивает.
— Сапоги-и-и, — напоминаю я разбойнице.
— В них только ма-а-аленький но-ожичек, — хнычет та.
— Давай сюда!
Мля! Эта хрень, называется "ножичек"... "маленький".
— Это ж мизерикорд, — хрипло выдавливает Шон.
— Мизер чего? — какое-то незнакомое слово.
— Кинжал, которым убивают рыцарей, — вертит воин в руках длинное смертоносное жало.
— А-а-а, — киваю я, — Барышня, а у вас против рыцарей больше ничего нет?
— Не-е-е, — мотает та головой, а полные слёз глаза такие честные-честные. По моему, врать без запинки, это у них наследственное.
— А в кошеле на поясе что? — не сдаюсь я.
— Это всё не моё, честное слово! — море наивности плещется в широко распахнутых голубых глазах.
И мы тут же слышим историю, как одна бедная, несчастная девушка всё это похватала впопыхах, выскакивая из землянки. Ну надо же, как ей повезло!
— Что там? — теряет терпение Шон.
Плутовка развязывает тесёмки и суёт ему в руку что-то блестящее. Сержант в ауте, я тоже. Однако служивый успевает заметить ещё что-то.
— А это что?
— Всё было в кошеле, — следует поспешный ответ, — я схватила, думала, там деньги.
Воин держит добычу на ладонях, будто взвешивая улики и выясняя, на сколько всё это потянет со всеми отягчающими.
— Что вы так уставились? Что это такое? — слышится требовательный голосок Лионы, её рука тянется к конфискованным "игрушкам".
— Это оружие, — Шон делает шаг назад, цепко сжимая свою добычу в кулаках.
— Не может быть! — удивлённо воскликнула фьерра.
Торту с женой тоже поразились.
— Ни в жизнь бы не подумал, — поддакнул я.
Действительно, откуда мне знать, что лучшие друзья девушек в этом мире не бриллианты, а удавка и кастет.
— Сорэна! Это правда, что он говорит! Ты мне бессовестно лгала?!
— Фьерра Лио-о-она, я говори-ила правду, — послышалось жалобное нытьё, которое могло растрогать кого угодно, — я обрадовалась, когда металлическую пластину схватила, думала она золотая, а это — бронза...
Согласен, блестящую "игрушку" можно было принять за слиток, вот только отполирована она была нежной девичьей рукой. Для взрослого мужика — размер не тот. Впрочем, а мне-то какое до всего этого дело. Для разоблачения злодейки я и так сделал всё и даже больше.
— Я вам ни разу не соврала, а вы всё равно не верите-ы-ы-ы!
Судя по Ниагарскому водопаду, хлынувшему из глаз упавшей перед баронессой на колени и самозабвенно рыдающей разбойницей, через пару минут всем сидящим в карете понадобятся калоши, иначе они непременно замочат ноги.
— И что теперь с ней делать? А, Шэрх?
Это он что, у меня спрашивает? Я удивлённо уставился на сержанта.
— А чего ты у меня спрашиваешь? Вот, есть... этот самый... эл Тортус, — при этих словах толстяк поморщился, как будто целиком разжевал и проглотил кислый лимон, но ничего не сказал, — представитель барона. Рядом — фьерра Лиона, его дочь, а вот — жена эла. Пусть они с этим и разбираются. Судить и рядить — удел благородных!
— И то верно, — облегчённо вздохнул воин.
Тортус тут же надул щёки, дабы подчеркнуть значимость момента, его тощая остроносая жена Элалия, выпрямила спину так, будто лом проглотила. Лиона ещё строже сдвинула бровки, а притихшая на время нашей беседы Сорэна... или как её там... зарыдала с новыми силами ещё горестней.
А я наконец опустил оглоблю. Сколько её можно держать, как копьё, ведь я каждый миг ждал, что плутовка что-нибудь отчебучит. Потом оправдывайся перед бароном, а, главное, перед нашим вождём, почему не досмотрел, не уберёг... и всё в том же духе.
Может, надо было прибить девчонку, да и дело с концом! В принципе, это и сейчас не поздно! Или поздно? Там, в разбойничьем лагере одно, а здесь — другое. Что я вообще знаю о местных законах? Да ничего! Расспросить что ли Шона? А он что, судья или прокурор? Можно конечно попробовать разузнать всё про всё у Лионы с Тортусом, те наверняка в курсе, вот только что я им скажу? Уважаемые, не подскажете, в каких случаях я, тролль, по местным законам могу безнаказанно убить человека? Хы! Их тогда сразу паралич хватит. Или на меня кинется стража. А ведь есть ещё и церковь Создателя. Мало ли куда дойдут мои неосторожные слова. Не-е-е, нафиг эти заморочки!
А плутовка-то притихла, будто чует, что сейчас решается её судьба. Сможет ли она напасть на Лиону, пока рядом Тортус и его супруга. Вряд ли. У баронессы наверняка кинжал, у эла — тоже, у его жены — не знаю. Вот только, пожалуй, девица слишком хитра, чтобы решиться на такой безрассудный шаг. Разоружить мы её разоружили, а с голыми руками на троих взрослых людей может напасть только оборотень или вампир. Э-э-э-э, а она не того... Да нет, амулеты-то у них есть, думаю, "на нелюдь" её проверили в самую первую очередь.
И вообще, не моё это троллье дело, что собираются решать эти люди. А то те мозги, что мне достались, от таких раздумий, чую, ещё немного и вскипят. Нет, эта теорема Ферма явно не для меня.
О, и в животе заурчало. Что-то с этими разборками я совсем проголодался.
— А ну сядь, Сорэна, и хватит хныкать, ты мне всё платье забрызгала. Отвечай по порядку, ещё раз, как ты оказалась у разбойников! — послышался строгий голос фьерры Лионы.
Самое время "линять", чтобы заняться более важным делом, а то эти два проглота всю оленину сожрут.
Наконец-то лес закончился, а то я уж подумал, что мы из него вовек не выберемся.
Вот только с этими разбойничьими мордами, всё пошло наперекосяк. Солнце уже скрылось за горизонтом, а, значит, засветло до ближайшего постоялого двора мы доехать уже не успеем. Поняв это, Шон наскоро посовещался с Тортусом и приказал сворачивать прямо за мостом на широкий луг, где мы и встали лагерем.
Воины и слуги быстро натянули палатки, разожгли костры и стали готовить нехитрое варево. Ну а пока суть да дело, те, кто не стоял в карауле и не был занят на хозяйственных работах, решили искупнуться. Я тоже было подумал о том же, но тут послышался раздирающий душу хруст... Это братья взялись за очередного оленя.
Даже не оленя, а оленёнка какого-то или косулю. В общем — мелкую живность. А чего? Нам она так, как трём здоровым мужикам цыплёнок табака: каждый по кусочку откусил, и через пару минут кроме горки костей от лакомства ничего не осталось.
Вот и сейчас, видя, как Ургк с Рымом с упоением вгрызаются в нежное мясо, я подумал, что лучше последовать старинной тролльей мудрости: "если есть, что есть, то его нужно съесть". А купание в речке может и подождать. И, не медля, присоединился к парням.
Однако наш лёгкий ужин был прерван самым беспардонным образом.
— Шо-о-он, — раздался громкий голос, в котором слышались визгливые нотки, — это как понима-а-ать?! В то время, как мы, благородные дамы и господа, должны давиться едой, которой побрезговали бы и простолюдины, эти,.. — тут Тортус, упёршись взглядом в наши недовольные морды... э-э-э, то есть мужественные лица... как-то несколько поубавив свой пыл, — ...эти... в общем, эти трескают дичь, будто дворяне. Я приказываю оленину забрать для наших нужд, а эти... индивиды, — наконец нашёлся эл, — пусть едят вон то мясо, которое я прикупил по случаю.
— Это гнильё! — взревел я, и окончательно недогрызанная кость полетела в Пататортуса, от которой он, надо сказать, ловко увернулся, — Эту дрянь ты хочешь нам скормить, гнида жирная.
В праведном гневе, я тут же выхватил из под брезента пресловутую свиную ногу и кинулся за толстяком. Но тот, с необычайным... для его комплекции... проворством, уже успел юркнуть в карету.
— А ну вылазь, пивной бочонок, — орал я, — твоё счастье, что ты едешь вместе с фьеррой Лионой! Мне жалко её нежный носик! Не было б её, — я потряс перед окошком вонючей свининой, — ты б с этим куском всю дорогу в обнимку ехал, спал, жрал и в кусты ходил! Ты понял, гад ползучий?!
Не сдержавшись, я так пнул ногой возок, что тот аж подпрыгнул.
— Господин Шэрх, — послышалось из кареты.
Кто это там такой смелый? А-а-а, это жена Тортуса. Ей-то чего неймётся? Хочется острых ощущений?
— Господин Шэрх, а как же я? Ведь по закону супруга должна всюду следовать за своим мужем.
— А вам эла Элалия бояться нечего! Вы с этим дерьмом прожили всю жизнь, так что к вони давно привычны.
И, не желая больше продолжать эту великосветскую беседу, я развернулся и запулил пресловутый кусок тухлятины в речку. А следом ещё один, такой же.
Блин! Даже воздух стал как-то чище, а то вовсе не продохнуть!
— Напрасно ты так, Шэрх, — произнёс подошедший Шон, который весь мой страстный монолог простоял, держа ладонь на рукояти меча, но благоразумно не вмешиваясь. И правильно: Тортус внутри возка, а он-то снаружи.
— Мясо вон им можно было скормить, — кивнул он в сторону разбойников.
— Тогда уж лучше их сразу добить, чтоб не мучались, — буркнул я в ответ.
— Тревога! К оружию! — вдруг заорали на берегу, — Тварь схватила Арта!
Твою мать! Три прыжка и я достиг воды. Бултых!
Ну и где этот... как его... утопающий. Я ничерта не смог разглядеть в мутной толще, а потом мне стало не до этого.
Дикая какофония звуков долбанула по ушам так, что глаза вылезли на лоб, а я чудом не вырубился, впав в какое-то непонятное состояние. То ли сон, то ли дрёма... Вишу с открытыми глазами в полутёмном пространстве, не понимая где верх, где низ.
