— Что молчишь, образина?! Отвечай! — гаркнул тот же хмырь.
— От образины слышу.
— Что?! — "квадрат" схватился за меч, а я пнул его ногой в грудь, не дожидаясь, пока он выдернет свою железку.
— Бум-дум-дум! — вояка покатился по земле, как пустое ведро... вернее, полное... дерьма.
Только мне сразу стало не до поиска подходящих эпитетов, потому что вся орава... а из "помятых" шатров всяких вояк, благородного происхождения и не очень, набежало десятка два, даже больше... бросилась на меня. Один из них тут же попытался ткнуть меня пикой...
Сильны они... Мать их!.. на безоружного... Своё-то бронзовое копьё мне пришлось бросить, когда на полном скаку запрыгивал на однорога.
Не беда! Я вырвал пику и её древком, как простой палкой, тут же накостылял по горбу самым прытким из нападавших, в том числе и её хозяину... этому особенно. Жаль, древко оказалось слишком слабым, не выдержало ударов по шлемам и латам, разлетевшись об услужливо выставленный кем-то щит.
Тут я окончательно осознал, что нефиг геройствовать, пора давать дёру! Тем более, что к моим противникам со всех сторон бежала подмога. Стукнув единорога пятками в бока, я толкнул его шею вперёд, да зверь и так сообразил, что оставаться на месте смерти подобно.
Загораживавшие нам дорогу воины метнулись в разные стороны, чтобы не попасть под тяжёлые копыта. Мы вырвались из кольца окружения и помчались во весь опор. Я вовремя пригнулся, потому пущенные следом стрелы и болты просвистели мимо... Кроме двух. Их пришлось выдернуть из очень неприятного места. Сволочи! Куда только целятся?! Извращенцы!!!
К счастью:
— Не стрелять! Кто посмел?! — донеслось откуда-то со стороны королевской трибуны.
Блин, а то б я двумя булавочными уколами не отделался.
Мы с однорогом вихрем пронеслись до нашего... ставшего теперь близким и родным... красно-синего края арены. На противоположном мне теперь точно не поздоровится.
Развернул скакуна... Мать честная! В мою сторону с копьём во весь опор летит какой-то рыцарь. Блин! А у меня в руках даже перочинного ножика нет.
Метнулся взглядом туда-сюда... О-о! Вот же! Сзади меня, между двумя шатрами застыл оруженосец. Этот негодяй самым наглым образом спал на боевом посту, сладко причмокивая, как любимую женщину обнимая копьё господина.
Я кое-как сдал единорога назад и, еле дотянувшись, выхватил у сони оружие. Блин! Как раз то, что нужно, точно мне по руке. Правда, слугу пришлось стряхнуть, уж слишком не хотел он спросонья отдавать оружие хозяина.
В другой раз я, может, ему и объяснил бы, что почём и как глубоко он неправ, а тут времени не было. Враг — вот он, рядом. Едва успел выставить копьё. Удар пришёлся в щит супостата, и того выбило из седла, как пробку из бутылки. А нефига разгоняться до второй космической, тогда бы не летел, как ракета.
О, а за ним и второй — тот, квадратный. Ну, этого оприходовать мне сам бог велел! Бросил единорога вперёд.
Нет, честно говорю, я не хотел его сильно бить... Так, слегка. Но угомонить злодея как-то надо было. Так что с грохотом этот железный бочонок рухнул отменным.
Всю остальную шелупонь, пешую и конную я погнал прочь, как сраных котов, лишь вращая оружие над их бестолковыми тыквами. Нескольких взмахов оказалось достаточно, чтобы разношерстное воинство бросилось прочь. Эх, жаль, развернуться мне не дали!
— Шэрх, стоять! Немедленно прекратить! — заорали из королевской ложи.
И кто это там такой голосистый, как Ричард Львиное Сердце? О, да это, никак, Его Величество?
Мля! Пришлось подчиниться. Тут и арбалетчиков повылазило отовсюду, как грибов после дождя. И кто знает, может арена у них из катапульт или баллист пристреляна? Закидают камнями нахрен, и единорога не пожалеют... Меня — тем более! А зевакам чего: чем кровавее побоище — тем интереснее.
Пришлось прекратить погоню и послушно потрусить к трибуне для ВИП-персон.
— Что ж ты бесчинствуешь, Шэрх?! Ты мне так всех рыцарей перебьёшь, кто ж в турнире будет участвовать?!
— Так, вашество, они ж первые начали, — тут же наябедничал я, — Вы ж сами видели! Да и рыцарей я сразил в честном бою — мечом и копьём!.. Ну-у, меча у меня пока нет... А копьё — вот оно! — я с гордостью потряс своим оружием в воздухе.
— Ха-ха-ха-ха! — расхохотался король, — Это у тебя копьё? Уо-хо-хо-хо! — зашёлся он в новом приступе хохота.
Не-е, не понял я, хлопая глазами. Если это не копьё, тогда что? Честно скажу в древнем оружии не силён... А-а-а, может, это — пика. Хотя, фиг его знает, в чём тут разница? Наверное — в длине?
Не спорю, древко моего копьеца было малость подлиннее, чем у тех же рыцарей...
— Уа-га-га-га, — продолжал неистовствовать монарх.
И чего это его так на "ха-ха" пробило, анашой что ли балуется?
— Ше-е-ерх, — наконец протянул король, смахивая с глаз слёзы, — ты знаешь, что у тебя?
Я только пожал плечами. Мне-то откуда знать, что тут и как называется?
— Это флаг-шток.
— Флаг-чего?
— Столб такой, на котором флаги вывешивают.
А чего он тогда такой тонкий? И когда только успели вкопать? В прошлый раз никаких столбов на арене в помине не было... А флаг на конце? Чего он тогда такой маленький? Я думал, это, как у кавалеристов на пиках... как его... вымпел.
— А чего этот, — я указал на оруженосца... или кто он был на самом деле... мирно спящего на месте похищенного мной знамени, — тогда его держал?
— Да не держал он его, а висел на столбе, пьянь несчастная. Если б не заслуги его отца... Жиллер! — взревел Его Величество так, что однорог подо мной аж дёрнулся, — мать твою, ты опять нажрался, сволочь!
— Я тут, ваш-вел-ство! Никак нет, ваш-вел-ство! — мгновенно вскочил соня.
— Тогда ответь, Жиллер, мне, твоему королю и сюзерену, куда ты подевал славное знамя оррмьера Тилларского?!
— А?! Что?! — заозирался бедняга по сторонам, скорчив рожу почище Крамарова, — И правда, вашество, иде же оно?
— Ха-ха-ха-ха! — зашёлся в новом приступе хохота Нариллар Четвёртый, — Вы только на него посмотрите! Уо-хо-хо-хо! Ну, умора! А-а-а, — махнул он рукой, — и как на такого обижаться? — и вновь заливисто расхохотался, в чём окружение его дружно поддержало.
Через пару минут вместе с ними ржал уже весь стадион. Даже я не удержался.
Нет, пусть мне кто-нибудь ответит, куда я попал?! Это рыцарский турнир или цирк какой-то?!
Глава 4.
Пир был в самом разгаре. Я отхлебнул из доставшегося мне, как и другим сотрапезникам за нашим столом, вместительного бронзового кубка и невольно поморщился. Может, это вино и было изысканным, а тот, кто в этом разбирается, оценил бы его по достоинству... Вот только я всю жизнь предпочитал чего-нибудь покрепче, а не такую кислятину. Но не хаять же в открытую королевское угощение, тем более — на халяву.
Моя гримаса не осталась незамеченной... Хоть и расположились мы, как наименее знатные, на самом краю огромной буквы "П", образованной из составленных вместе столов... даже, сидя на приземистых массивных скамьях, мы выделялись из всех присутствующих. Ведь наши головы торчали куда выше человечьих. Так что перед королём, что вместе с дочерью, будущим зятем и ближайшим окружением оккупировал вершину "буквы", мы были, как на ладони. Тем более, что я оказался к нему лицом лицом, в отличие от сидящих напротив Пататортуса и Ургка. Вместе с сосредоточенно уткнувшимся в свою порцию Рымом — это и было всё "население" нашего стола. За остальными такими же свободно умещалось по восемь человек. Можно было бы втиснуть и больше, только дворяне не простолюдины: один другого по пьяни локтем толкнёт, слово за слово, там и до смертоубийства не далеко. У благородных одной кулачной дракой дело не ограничится.
Конечно, простор — дело хорошее, вот только из-за малочисленности едоков и поросёнок нам достался самый маленький. В отличие от остальных... поданных на другие столы... по своим размерам до полноценной свиньи он явно не дотягивал. Или не успел вырасти и нагулять мяса из-за тягот и лишений, выпавших на его долю.
Братьям было легче, им досталась задняя часть, которую они тут же разодрали и теперь приканчивали с большим аппетитом. Ну а нам с Тортусом достались две передних ноги, с которыми мы мигом расправились, голова и рёбра. Эл ещё что-то пытался там отковырять ножиком, я тоже поскрёб тушку когтями... Бессмысленное дело. Сверху тушу явно пережарили чуть ли не до углей. Теперь шкура осыпалась шелухой, а мяса под ней не хватило бы и на один укус. Мрак...
Голову мой собрат по несчастью обгрызать не стал, ну и я на это убожество тоже не позарился — всё ж таки пир в самом разгаре, может ещё чего принесут из съестного. А нет, так пойду за королевский стол, который так и ломится от изысканных яств, а новые блюда всё подносят и подносят. Блин! А тут опять в животе заурчало! Да я за одну кормёжку согласен побыть королём. Как тот слесарь из анекдота...
Не помню, с кем он спорил, то ли с Горбачёвым, то ли с Брежневым, сможет ли он, простой работяга руководить заводом... "Два года, как нефига делать! Год дела принимать буду, ещё год сдавать!" А мне, вообще, много не надо... туда-сюда согласен и за год управиться! Зато хоть поем по-человечески... то есть по-тролльи!
— Эй, Шэрх, — раздался голос Его Величества, — ты чего нос повесил? Что, вино не вкусное, или мясо не понравилось?
— Да в салате по-милански не хватает трюфелей! — чуть не брякнул я фразой из известной поэмы Филатова... про этого... стрельца... Как его там? А-а-а, Федота — удалого молодца.
Только я не этот острослов, вдруг меня король не поймёт? Это когда начальство изволит схохмить, все верноподданные должны вовремя засмеяться, чем радостнее, тем лучше. А когда сам пошутишь, да ещё не в тему... в разрез барскому настроению... могут и врагом посчитать.
Так что ответил я строго по делу:
— Я б и рад, вашество, оценить вино по достоинству, да эл Пататортус всю закуску поел.
От такой наглой лжи обвинённый во всём бедолага вытаращил на меня глаза, а не проглоченный кусок застрял у него поперёк горла. Однако, дворянин не был деревенским олухом, которого можно легко заткнуть за пояс в словесной баталии. Метнув на меня злобный взгляд, толстяк мощным движением глотки протолкнул пищу внутрь и уже раскрыл рот, чтобы разразиться гневной тирадой, только я не собирался давать ему шанс отыграться.
— А что, вашество, эл так же грозен на поле брани, как и за праздничным столом?
Король хохотнул, и в адрес несчастного Тортуса со всех сторон посыпались шуточки, что их мишень "Фарлаф надменный, в пирах никем не побежденный, но воин скромный меж мечей". Не то, чтобы несчастного прямо обвиняли в трусости, но весьма недвусмысленно намекали, что до славы отважного воина тому, как до луны. А неуклюжие попытки эла хоть как-то оправдаться от многочисленных нападок, вызывали ещё больший смех.
Вот только король был не дурак, и о том, чтобы сбить ход его мыслей такой наивной уловкой в сторону нечего было и думать.
— Выходит, Шэрх, тебя едой обделили?
— А то, вашество! Ваш, вон, стол так и ломится от разных кушаний, слуги так и снуют туда-сюда. И всё мимо нас. Обидно ведь!
— Ты, тролль, говори, да не заговаривайся! — одёрнул меня Рамир, — По-твоему, Его Величество что, обжора?
— Я этого не говорил.
— Но подразумевал, — вынес советник вердикт, и добрая половина дворян из тех, кто ещё оставался в здравом уме и трезвой памяти, недобрыми взглядами уставилась на меня.
— Признайся, Шэрх, ведь так и подумал? — хитро прищурился Нариллар Четвёртый.
— Не знаю, как по человечьим меркам, но по нашим, тролльим вы, вашество, до обжоры не дотягиваете. Уж больно вы разборчивы. Хотите посмотреть, что значит "настоящие обжоры"?! Тогда давайте сюда хотя бы вон того барана или телка, раз вы их уже попробовали.
— Ты, Шэрх, тут не распоряжайся! — вновь встрял советник.
— А ты заткнись, не с тобой разговариваю! Вашество, чего он лезет всё время!
— Что ж ты так моего советника, — покачал головой король, а у самого в глазах черти пляшут.
— А чего он?! Слова не даёт сказать!
Четверо слуг с натугой подхватило здоровенное блюдо с телячьей тушей.
— Подождите, я себе не отрезал, — в последний момент отчекрыжил себе порцию Рамир.
— Меньше языком трепать надо было! — не удержался я от комента.
Ни слова не говоря, бурый, как свёкла, чиновник уткнулся в тарелку.
Освобождая место, я сдвинул блюдо с полусъеденным поросёнком вправо к соседям. Благо, что кроме обглоданных костей там на скатерти ничего не осталось. Ближайших к нам дворян, успевших после усиленных возлияний дойти "до кондиции", уже утащили, а их соседи, увлечённые каким-то жарким спором, сдвинулись дальше. Тортус вскочил со своего места, давая слугам возможность взгромоздить на стол свою ношу. Глаза эла азартно блестели, а нож и двузубая вилка подрагивали в руках... Так сказать в предвкушении.
Я невольно ухмыльнулся, что ж, посмотрим, сумеет ли этот Фарлаф воспользоваться своим любимым оружием.
— Стой, куда?! — едва успел я в последний момент вцепиться в переднюю ногу, когда оправившиеся от первого замешательства... как же — неожиданно столько мяса привалило... братья дёрнули тушу на себя.
— Хрясь! — поджаристая корочка треснула, обнажая рёбра, а в образовавшиеся дыры, как вода Ниагарского водопада, хлынула горячая жидкость.
Все повскакивали со своих мест.
— Бестолковые тролли, бульон надо было вычерпать! — опять возник со своими нравоучениями Рамир.
— Вот сам и черпал бы! — не полез я за словом в карман, — Нам-то откуда знать?! У нас в горах так никто не готовит!
— Кряк! — туша едва не развалилась пополам, а в образовавшуюся брешь посыпались какие-то мелкие тушки, заскакав по полу, как теннисные мячики.
Я успел подхватить парочку и отправить в рот. Вкусно! То ли перепела, то ли ещё какие мелкие пичуги.
— Это что, кишки такие? — удивился Ургк.
— Не-е-а, птиши, — мотнул я головой, закидывая в рот ещё тройку "бекасов".
— Тофно! — рыкнул Рым, загребая рукой, словно ковшом экскаватора, тушек пять-шесть и отправляя их в пасть. Две пичуги пролетели мимо, но ни одна не достигла пола.
Та, что летела мне под ноги, была перехвачена на лету стремительно вылетевшей из-под стола чёрной головой. Щелчок пасти, и не успел я моргнуть, как морда скрылась под столом, а точно такая же схватила тушку, пару раз скакнувшую по скамейке, на которой раньше сидели Тортус с Ургком.
Сидящий под столом лохматый Змей-Горыныч ненадолго отвлёк моё внимание. Приподняв скатерть я попытался разглядеть, что же там твориться у моих ног. Это были здоровые псины, наподобие кавказских овчарок, но сколько их, три или четыре в царящей внизу темноте разглядеть было невозможно.
Я поднял голову... Эл, стоя с зажатыми в руках ножом и вилкой с сиротливо наколотым на неё "перепелом"... о котором он, похоже, совсем позабыл... квадратными глазами с нескрываемым ужасом взирал на то, как браться вручную пытаются разорвать тушу на части.
Пока у сородичей ничего не получалось: то ли мясо не дожарилось, то ли было слишком жилистым. Так что ничего удивительного, что я решил им помочь.
