Но жрице все же губы разжал, влил немного питья, заставив глотнуть, потом еще раз, чувствуя себя при том до крайности глупо — уж кем-кем, а нянькой при болящих быть ему до сих пор не доводилось.
Дыхание Илл'ы стало чуть ровнее, лицу потихоньку возвращались краски — но приходить в себя девушка и не думала, даже уснула, как будто. Крепко.
— А и дьяволы с тобой! — вдруг обозлился совсем по-детски лорд-наследник. — На себе не потащу, так и знай!..
Однако мерзавка-совесть все смеялась, что потащит...
А затем вдруг скрипнула, открываясь, дверь, заплясали на бочонках пятна света (Илан едва успел погасить да сунуть в карман свой чудо-амулетик) — и бесчувственная дева стала юноше совсем неинтересна.
Ибо долговязый, остроносый мужчина, горбясь, втиснулся под низкие своды их темницы, сердито что-то оставшимся снаружи охранникам начал выговаривать — да так и застыл с полуоткрытым ртом, как следует разглядев своего пленника.
— Лорд Хартосс... Дивная встреча! — ядовито ухмыльнулся Илан старому знакомцу по придворным играм.
— Воистину, дивная, лорд Илан! — голос долговязого исполнился неприкрытого торжества. — Какую птицу, однако, загнали мои глупые псы!.. Кто бы мог подумать!..
— Да уж... Повезло тебе, лорд! Мои комплименты!..
— Но как чудно! — с подозрением сощурился Иланов похититель. — Я мог бы поклясться, что лично видел лорда-наследника на приеме в ратуше не более двух часов назад!..
— За два часа могло случиться многое... — протянул юноша загадочно, ничуть не собираясь посвящать врага в тонкости задания старшего подмастерья Легконога, коему недели две назад выдан был лично Гильдмастером новейший амулет иллюзий да обещано в награду за труды заветное мастерское звание...
Нет уж, и без того нелегко приходилось несчастному лже-Илану, пока настоящий лорд-наследник скучал себе в захолустной гостинице! Иллюзии славились стойким похмельем, а злокозненные господа так и норовили Его будущую Божественность отравить, болтом пришпилить или вовсе уронить, пока не поздно, в окошко. Даже редкость невиданную — рыжую змейку, тварь страшно ядовитую, но почти вымершую — ухитрился отыскать неведомый крамский умелец! Змейка мирно ждала Иланового двойника в купальне, и — не будь тот темным мастером, с отрочества закаленным на многих зельях, — кормить бы парню погребальный огонь...
Впрочем, теперь хоть понятно, кого благодарить за последнюю, столь насыщенную неделю... Хартосс в Краме — не последняя шишка. Если б не умения старика Ночебора — уже давно весь городок к рукам прибрал бы... И так вон до чего развернулся!..
— Что ж, побеседуем... — заговорил, меж тем, упомянутый лорд с предвкушением.
— Давай! — радостно вперед подался Илан. — Вот скажи, и не страшно тебе сейчас, любезный Хартосс? За мною ведь придут, сам знаешь кто... И очень скоро!..
— Это древние святые своды, лорд-наследник! — перебил долговязый весьма злорадно. — Когда-то были здесь кельи жрецов-отступников. Потому защищены они от нюха всякого одаренного. И даже хм... опекун твой не сможет здесь нас выследить!..
— Думаешь, тебя это спасет? — скептически хмыкнул Илан. — Вспомни, что случилось с теми злосчастными отступниками! Храм выследил их и передавил, как крыс! А Храм, лорд Хартосс, все же не Гильдия! Святые отцы даже в худшие свои дни отличались милосердием!..
— Придержи свои угрозы! — вскинулся мужчина высокомерно. — Мы оба знаем, что ты лишь беззубый щенок за спиной у большого пса!..
— Да в тебе поэт погиб! — с издевкой закатил глаза юноша. — Столь живописные сравнения... Ты меня, конечно, поймал, — тут же сменил он дурашливый тон на ледяной и едкий. — Такая вот шутка судьбы, впору заподозрить вмешательство Плетельщика... Но все же, согласись, пленник из меня неудобный. Держать опасно, убить сейчас, когда я в твоей власти, обычная жадность не позволит. Амареш-то тебе за смерть мою от щедрот своих отсыплет... Вот только он у нас господин себе на уме: может и не золотом отсыпать, а ядом. Кому, в конце концов, нужны свидетели? А так — два удобных мертвеца: бедолага-наследник да его покаранный убийца... Народ утирает слезы и плюет на труп злодея, новый Император машет ручкой с балкона на Дворцовой... Нравится картинка? Чем не достойный образ кончины такого фигляра, как ты, почтенный Хартосс?..
— Заткнись!..
— Но ты же сам так рвался побеседовать!..
Холеная рука в перстнях зло вцепилась Илану в горло.
— Я расскажу, как все будет, щенок! — зашипел ему в лицо мужчина. — Тебя и подружку твою засунут скоро в сундук с ветошью да к ночи отвезут на корабль! А уж в море наши заморские гости встретят!.. И станешь ты безвольным, пустотелым солдатиком, Илан! Будешь Взывающим ноги целовать, и сам корону принесешь, кому господа укажут...
— Уж не твоему ли Дому, Хартосс? — сдавленно просипел юноша. Рука на его горле разжалась, он закашлялся, и кашель перешел в смех. — Да вы в игре этой даже не десятые!.. Нет, ну как шустры наши заморские приятели! Каждому наобещали с три короба... Только "солдатика" из меня сделать не выйдет. Думаешь, амулеты с меня сняли — и все? У меня защита стоит, вот здесь, — он небрежно коснулся пальцами виска. — И у всех высших рангов Гильдии, к слову, тоже... Полезет Взывающий — просто сдохну. Что будет дальше, ты знаешь. Площадь, скорбящий люд, Амареш машет с балкона ручкой... Но нам с тобой зрелища сего не узреть, любезный Хартосс, хоть и будем мы там почетными гостями!..
И видел Илан, как тускнеет с каждым брошенным им едким словом уверенность на лице его пленителя, как сменяется злорадство сомнением, как ворочаются натужно мысли. "Беззубый щенок" глядел сейчас безжалостным взглядом молодого волка — злого, сильного, готового бороться до смерти — и к нему, к такому, изворотливый лорд оказался совсем не готов. Привык он, бедолага, всегда и везде торговаться! Думал, Илан того же поля ягода: сулить и выпрашивать начнет...
Да вот только Наследника к этим играм с детства готовили, правила ему были лучше знакомы — и знал он, что торговаться теперь бессмысленно! Ибо проиграет, здесь проиграет заведомо. А значит, пока может лишь ждать...
Ну, или голову ломать над планом побега... А вот для этого Хартосс в их тесной каморке уж точно лишний!
— Полагаю, беседа окончена? — осведомился молодой лорд столь высокомерно, будто не в камеру тюремщиком, а просителем к нему, Илану, в Тронный Зал простофиля-долговязый явился.
— Честь имею, — зло искривил лицо в гримасе Хартосс. — Удачной ночной прогулки!..
Дверь хлопнула, отрезая от внешнего мира, вновь погружая юношу в тишину и мрак. На удар сердца, на два, на двадцать... Он и не знал, сколько просидел вот так, во тьме.
— Темно... так темно... — в конце концов, раздался снизу тихий шепот.
— О, очнулась! — искренне обрадовался Илан. Что ни говори, а заточение вдвоем приятней! А уж если вдвоем с прекрасной дамой... — Сейчас огонек зажгу, потерпи... Неужто жрица темноты боится?..
— Я слепоты боюсь, лорд, — возразила девушка сухо. — Отдав слишком много сил, можно и во тьме остаться...
Выцветшие зеленые глаза Илл'ы в тусклом свете ладанки сверкали мрачно и жестко — совсем не ожидал юноша такого взгляда от милой храмовой лекарки! Впрочем, если "хватку одаренного" вспомнить...
— Это вино? — покосилась она на забытую Иланом бутыль. Тонкая рука едва-едва приподнялась, пальцы безвольно, непослушно дернулись — но так и не коснулись горлышка.
— Подай, — попросила хрипло.
Илан осторожно помог ей сделать пару глотков.
Вино на храмовых овечек, похоже, по-особому действует: казалось, только-только девушка и двинуться не могла — и вот уже, к изумлению лорда, кое-как села да к бочонку привалилась, чтоб из бутыли хлестать было сподручней...
Зеленые глаза потихоньку теплели.
— Ты цел? — спросила она даже с беспокойством. — Мутит? Руки-ноги немеют?
— Да прошло уже, — отмахнулся Илан, наблюдая за подругой по несчастью с искренним, все растущим любопытством. — А что? Знаешь, чем нас усыпили?
— Как не знать! — ее губы горько искривились. — Семитравное зелье, очень густое. Я дара своего почти не чувствую... Обычным-то людям оно — как кровь-трава на сивухе: крепкий сон и недолгое похмелье... А нас, одаренных, если слабенькое, то вялыми делает. А вот такое, крепкое, — парализует и сил лишает, когда на день-два, когда и на неделю...
— Как же ты теперь? — обеспокоился юноша.
— А я теперь пью! — глумливо сверкнул из-под ресниц быстрый взгляд. — Эти дурни, видать, не знают, что семитравное зелье в крови вином неплохо растворяется. Иначе не закрыли бы нас здесь... Тоже еще, придумали!.. — жрица фыркнула, уже изрядно навеселе.
Похоже, план их бегства грозил очень и очень усложниться...
— Это если вообще выбраться отсюда можно... — с досадой пробормотал Илан, отвечая своим мрачным мыслям.
— Вот погоди, твой охранник тревогу поднимет... — как ни в чем не бывало, бросила Илл'а.
Уж лучше бы молчала, ей-богу! Молодой лорд погрустнел еще больше.
— Поднял бы, если б жив остался... — процедил он сквозь зубы.
— Да жив он, куда денется! — вдруг возмутилась девушка. — Чем ты, думаешь, я тогда так занята была, что даже взгляд стрелявшим отвести не сумела?
— Я видел, как он в агонии бился... — с большим недоверием протянул Илан.
— Еще бы! После того, как я в один миг столько силы в него влила!.. А это, скажу тебе, дьявольски больно! Словно из нутра по каждой жиле древесные побеги лезут!..
— Тебе-то откуда знать? — хмыкнул юноша цветистому сравнению, внезапно совершенно успокоившись.
— В книге вычитала, — буркнула жрица. И опять приложилась к горлышку.
— Эй, ты так упьешься! — предупредил Илан уже почти весело.
— Уже, — горько-горько вздохнула она. — С утра-то во рту ни крошки, а сейчас глухая ночь на дворе... Но лучше так, чем проклятое зелье, и это... Все это... — речь ее становилась неразборчивой.
— Что, правда, ночь уже? — ухватился молодой лорд за главное.
— Ночь, будь уверен! Одаренные время чуют...
— А что-то не идут господа-тюремщики, — проговорил он, чувствуя, как губы расползаются в усмешке. — Не иначе, стряслось у них что... И даже подозрения имею, что именно...
Но откровенничать дальше не стал. Коль не соврала про Огнеглава жрица — темные мастера уже накрыли всю компанию: и в трактире, и на корабле... Если повезло — и лорд с охранниками попался, а значит, скоро очень злой наставник их спасать заявится! Если ж не повезло... их, пленников, могут еще неделю искать... Сколько таких подземных келий под Крамом? Уйма!
Значит, и самим подсуетиться неплохо бы...
Только как? Стены каменные, дверь крепкая, бутыль почти пуста — а прекрасная дама уже и на ногах не держится...
— Как же мы убегать-то будем, с тобою, пьяной? — беспомощно воззрился лорд на девушку.
— А-а-а, это ничего... В-вот, — ткнули ему под нос какую-то склянку. — Вольешь в меня, если убегать надумаешь... Но лучше подождать часок-другой... Пока зелье совсем растворится...
— И много у тебя еще такого добра припрятано? — полюбопытствовал юноша, оглядывая бесформенный жреческий балахон с новым, весьма практичным, интересом.
— Прилично, — пьяно призналась Илл'а. — Меня и не обыскивали толком, только сумку отобрали да аптекарский нож... А я самые ценные вещи в потайных кармашках ношу... Алим все нудила еще, что у меня этих самых кармашков мало... "Нашей еще, нашей еще"!.. — передразнила она наставницу, весьма, кстати, похоже. — А я, знаешь, как шить ненавижу?.. — пожаловалась подавившемуся смешком Илану. — А она... наказывать... У-у, Паучиха, бессердечная!..
Веселье вмиг слетело с лорда-наследника.
— КАК ты ее назвала? — переспросил он напряженно.
А Илл'а вдруг рассмеялась.
И так горько, безудержно, со всхлипами.
А голова ее, будто сломавшись, тяжело опустилась на руки, и смех перешел в тяжелые рыдания. И молодой лорд застыл в замешательстве, не зная как унять эту внезапную истерику, да опасаясь за девичий рассудок.
Но лекарка вдруг сама успокоилась. Посмотрела на диво ясно, проговорила тихо, с каким-то надрывом:
— Знаешь, как это, когда вся жизнь летит к дьяволам?..
И словно прорвало ее, словами и слезами. А Илан слушал — и терял потихоньку дар речи...
Время шло — а она все смеялась и плакала.
— Представляешь? — говорила с тоскливой яростью. — Так и сказала мне тогда эта, черная: тебя, мол, для НЕГО и сделали!.. Словно я вещь какая!..
И вдруг затихла, ненадолго, озадачилась...
— Вот ведь чудно как выходит... — прошептала, широко распахнув глаза. — Для одного, значит, меня "делали", другой снится постоянно... А если?..
— Что? — подался вперед Илан, не скрывая жадного любопытства. Уже предвкушал он, как расскажет все наставнику, да пытался угадать его реакцию. А история выходила — просто блеск! Даже сегодняшнее позорное пленение почти меркло перед Илл'ыными откровениями!
— Ничего... — вяло сникла она, порядком утомленная вином да истерикой. — Глупости лезут в голову... Не может быть такого, просто не может... Все здешний склеп проклятый — мерещатся ужасы... Ненавижу каменные склепы, ненавижу!.. На воздух хочу, к траве и небу...
Она встала, тяжело привалившись к стене, вжимая голову в плечи, будто придавленная низкими сводами. Пошатнулась, зачем-то дернув себя за пышную косу, растрепав ее вмиг еще больше... Однако же зелье, то самое, из предъявленной Илану давеча склянки, опрокинула в себя на диво уверенно, даже не скривившись от мерзкой полынной горечи.
— Мне теперь кажется, будто я — это не я вовсе, — проговорила как-то отстраненно, рукой нащупывая в полутьме на толстой двери отверстие замочной скважины. — Почем мне знать, к примеру, что хозяин здешний — дурень? Умный бы пленников на висячий амбарный замок запер, чтобы ни одна мышь изнутри не прогрызла... А этот деньжат, видать, пожалел... безделицу, как на старушкином буфете, поставил... Или слуги у него не воруют?.. Везет же человеку...
Ее пальцы все сноровисто что-то гнули. Илан поднес огонек поближе — и разглядел грошовую заколку, грубо вырванную из девичьей косы.
— Или на амулеты он, дурак, надеялся? — продолжала приговаривать Илл'а, ловко вставляя испорченную вещицу в отверстие для ключа. — Так надули его в Гильдийной лавке!.. Дешевка эта лишь от блох и годится!..
Замок щелкнул, послушно открываясь.
— Вот откуда мне знать, а, Илан? — растерянно осмотрела девушка результат трудов своих. — Та, другая, говорят, воровкой была... Я не помню, Илан — а, выходит, руки помнят...
— Да ты просто умница! — рассмеялся он задорно и счастливо.
И припал вдруг, от полноты чувств, к пахнущим полынью да вином, мягким девичьим губам.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. РАЗГНЕВАННЫЙ СИНЕГЛАЗЫЙ БОГ. ДОЗНАНИЕ.
Каморка, где вершились в сей час дела Империи, вид имела хоть аккуратный, но убогий: беленые стены, завешенное льном оконце, две узких, слишком жестких кровати, единственный рассохшийся сундук и — невиданная роскошь! — старенький секретер, специально притащенный сюда услужливым подмастерьем из соседней амулетной лавки. Писать за ним, конечно, было не так удобно, как за огромным столом в личном кабинете, но все же лучше, чем на коленях. Огнезор уже успел оценить этот маленький подхалимский жест по достоинству...
