В этот раз девушка готова была и увернулась — а его юное высокородие звучно встретился плечом с пустой корягой.
— С-с-с-с, — выдохнул он, прищурившись на соседку весьма недобро.
— Не вертись, и без того тесно! — сердито огрызнулась она, не удостоив юношу и взглядом — зато прожигая затылок Таргела, усердно и зло. А тот, чуя столь пристальное внимание, вытягивался, напрягался всей спиною, каждой застывающей неподвижно мышцей...
"И пусть чует! — на миг по-детски позлорадствовала девушка. — Наверняка, и меж лопатками зудит... А нечего опять разводить свои тайны!"
Было так тесно, что содранные в кровь Илл'ыны колени упирались мужчине в спину. На дорожных штанах красовалась прореха, изодранная ткань накрепко прилипла к ране, но все равно потихоньку набухала темно-красным, пачкая дорогую рубаху светловолосого.
Бесконечно долгий миг вокруг царила настороженная тишина.
— Последнее предупреждение! — внезапно высунувшись, выкрикнул в толпу Таргел. Но сделал это столь высокомерным тоном, что, будь Илл'а среди тех наемников, лишь обозлилась бы, и напала всенепременно.
Ответом ему стал свист рассекающей воздух стали. Девушка вскрикнула, невольно (так глупо!) зажмурившись.
Таргел тут же нырнул обратно, да еще и спутников своим телом прикрыл. Его пальцы сжимали метательный нож, привычно перехваченный ловкой и быстрой рукой. Лезвие окрасилось кровью.
"И чему я удивляюсь! — опять рассердилась Илл'а. — Лишь бы не отравленный был..."
— Вот же...! — к удовольствию Илана, весьма грязно выругался мужчина. — Один засел где-то рядом, а я его не чую по-прежнему...
— Что ж, считайте, приказ на ваше устранение подписан! — непонятно, но весьма зловеще выкрикнул он.
— Драка? — предвкушающе ухмыльнулся его воспитанник, тут же высунув взъерошенную голову из-под надежного плеча наставника.
— Пригнись немедленно!.. — сердито зашипел тот, поймав еще один нож (аккурат у лица бестолкового мальчишки!), но в этот раз стремительно отправив подарочек обратно.
Откуда-то сверху раздался яростный вопль.
— Попал! — нервно хихикнул Илан.
— Не убил, — хмуро возразил Таргел. — А о драке даже не думай!
— "Даже не думай"! — перекривлял юноша. — Как ты намерен управиться с этой оравой в одиночку?.. — и внезапно побледнел, о чем-то догадавшись. — Совсем сдурел!? — заорал так, что даже наемники на миг притихли.
— Не высовывайся и девочку держи! — не обращая на его крик внимания, холодно приказал светловолосый. — Нечего смотреть ей на ЭТО.
— Дурак! — почти всхлипнул Илан, но лекарку послушно и быстро сгреб в охапку, прижал лицом к себе, ткнув носом в грязную ткань рубашки.
Илл'а возмущенно забарахталась, стараясь вырваться, — но замерла вдруг, словно ощутив неловкость за свою суету...
В этот миг застыло и все вокруг. Мертвая, вязкая, выжидающая тишина простерлась за спиной юной жрицы, рассыпав меж лопаток бисеринки страха...
А потом оттуда, где сидел, согнувшись, Таргел, что-то вырвалось, больно, обжигающе дернув каждое из Илл'ыных чувств. Что-то жуткое и в то же время странно знакомое...
Страшные вопли разорвали тишину.
Илл'а рывком оттолкнула молодого лорда и обернулась.
Спина мужчины перед ней была напряжена и выгнута назад, подрагивающие руки вытянуты перед собой, словно он пытался сдвинуть каменную стену. Невидимую стену, разметавшую сучки из завала, — и теперь стремительно, неизбежно и страшно догоняющую, сминающую их врагов.
Разрывая им кожу. Круша и ломая кости...
— О боги! — в ужасе вскрикнула девушка, скорее пискнула — так сипло и жалко это вышло.
Но Таргел услышал. Его плечи дрогнули — и "стена" исчезла, давая возможность выжившим, хоть и помятым изрядно, наемникам уковылять-уползти с глаз долой.
— Я же просил держать ее, Илу! — хрипло выдохнул мужчина и, пошатнувшись, обернулся.
Выглядел он страшно. Лицо помертвевшее, глаза почти белые, как у слепого, губы кривятся, будто ему с трудом удается сдерживать тошноту. Черная кровь медленно чертит дорожку от носа к губам, а он даже не замечает этого, и, кажется, держит спину прямой исключительно на одной силе воли...
— Дьяволы! Да ты сейчас рухнешь! — воскликнул молодой лорд.
"Рухнет", — согласилась Илл'а. И дернулась вдруг от пронзившей мысли.
— Это было... Это было уже! — изумленно повторяла она, не сразу заметив, что говорит вслух.
И в ответ на ее слова появилось в пустых глазах Таргела что-то такое... Что-то, заставившее девушку отпихнуть беспомощно застывшего Илана в сторону — и кинуться к нему. Подхватить под руки, обнять изо всех сил...
— Ты только сознание не теряй, хорошо? Держись, потерпи немного! — перепугано шептала она, и, кажется, впервые с их злополучной встречи он не находил в себе сил — и вовсе не хотел — отстраниться.
— Только не делай так больше, ладно? — вливая в него целебную силу своего дара, всхлипывала Илл'а.
— Не буду, — соглашался он покорно и мягко, осторожно, с какой-то обреченностью прижимая целительницу к себе. — Не буду... Только сегодня...
И неясно было, говорил ли он об убитых (страшно убитых!) наемниках — или о своих руках, никак не желающих оторваться от ее плеч, скользящих по спине и талии, так и норовящих погладить шею и запутаться в длинных волосах...
— Только сегодня...
* * *
Илан молча и уперто раскидывал завал — царапал и без того израненные руки, рубил мечом, с трудом вытаскивал тяжелые коряги... Отчаянно спешил, зная, что времени у них в запасе — всего ничего. Пока очнутся перепуганные наемники, да добегут до своих, да вернутся с подкреплением... От его истощенных спутников толку сейчас не было — и когда еще будет? Идти бы смогли, не падая — и то счастье...
Илл'а видела все это в его глазах. Явственно читала на лице. Но не могла ничего поделать.
Она столько сил влила в Эдана, что сама едва держалась — но мужчина до сих пор стоял, пошатываясь, на коленях. Скрючив пальцы, зарывался руками в темно-рыжий песок; тяжело опустив голову, судорожно, хрипло сглатывал, пытаясь подавить тошноту.
— Тихо, тихо... — гладила его по волосам девушка. — Сейчас пройдет, станет легче... Тихо...
— Да... — отрывисто соглашался он, выплевывая очередной кровавый сгусток. — Пройдет... конечно пройдет... Ты только не бойся за меня так, моя храмовая девочка... Не надо... И меня... не бойся...
Илл'а честно пыталась не бояться, правда... Но руки тряслись, путаясь в светлых волосах ее лорда-дознавателя, — а слезы сами по себе текли по щекам, смывая грязь и размазанную кровь.
Бесценное время убегало, минута за минутой.
— Отведи меня к реке, — наконец, попросил Таргел. — Умыться... не помешает...
И стал подниматься — тяжело, мучительно тяжело. Сцепив зубы, то и дело повисая на Илл'ыном плече... Но когда уже встал, и даже стоял почти ровно, — вдруг вскрикнул, пошатнулся, лицо его исказилось. Лекарку же объял на миг смертельный холод.
— Что это? — вздрогнула она, едва устояв. Но не позволила мужчине снова рухнуть.
Илан дернулся было им на помощь — но передумал, вернулся к завалу: в дыру уже почти можно было пролезть.
— Проклятые тени... — хрипло выдохнул Таргел, уже справившись с собой и осторожно делая первый шаг. — Мысленные призраки... Ты ведь никогда не была прежде на поле боя?.. Нет, откуда?.. Тебе неоткуда знать...
— Я читала о них, — неуверенно возразила девушка. — Только не представляла себе... этот холод...
— Холод? — тень циничной ухмылки промелькнула на его губах, сменившись вновь болезненной гримасой. — Холод — это для посторонних, непричастных... Убийца видит их совсем не так, Илл'а. Это словно... ты умираешь вместе с ними, их смертью... — он замолк, прикрыв глаза, сцепив зубы.
Но все же упрямо заставил свою ногу сдвинуться — еще на шаг. Уже почти у воды.
Илл'а двинулась тоже — неловко, деревянно, словно кукла на веревочках, внутри почти оцепенев от ужаса. Каково это — такое почувствовать? Будут ли ОНИ, эти мертвые, и дальше рядом?..
— Просто никогда не убивай с помощью дара, — произнес Таргел, как и прежде бывало, отвечая на ее мысли. — И ты не увидишь их... Никогда. Разве что почувствуешь холод...
Еще шаг — и Эдан просто плюхнулся в воду, прямо в сапогах и одежде, утягивая девушку за собой. Жадно пил, ныряя с головой и отфыркиваясь. Потом перевернулся на спину, застыв на мелководье, уставившись бездумно в небо — глубокое и синее, словно в насмешку. Его волосы разметало течением, разодранная в нескольких местах рубашка пузырилась, лицо опять обретало краски...
А Илл'а — мокрая, исцарапанная, уставшая — смотрела — не могла насмотреться... Сегодня ее светловолосый бог был ужасен. Она знала это — сама видела: он стал дьяволом.
Но оттого, кажется, любила его еще отчаянней...
Богини, вот же дурочка, правда?..
* * *
Они успели уйти.
Может, повезло — а может, наемники и не думали возвращаться. Люди, живущие войной, часто суеверны до ужаса.
Кому охота еще раз повстречаться с одним из дьяволов? И единственную-то встречу с темными прислужниками Первого Бога не всякий переживет!
Не зря, видать, Гильдмастер получил свое прозвище...
Слухам и сплетникам опять раздолье будет на имперских трактах. И столица закипит, пересказывая новую страшную сказку — здесь всегда все узнают каким-то неведомым образом. И Амареш в бешеной ярости будет гонять хлыстом адъютантов и слуг — время-то улетает, так быстро и невозвратно.
Лето расцвело, распустилось — и теперь плывет, плывет к середине, вроде незаметно, плавно, но неизбежно. Уже льют в храмах золотые свечи в форме императорской короны, перетягивают бархат на скамьях и креслах Залов Собраний, везут вино телега за телегой: драгоценное — для балов высокой знати, и поплоше — для площадных гуляний. Коптятся окорока и рыба, шьются платья. Съезжаются в Небесный город циркачи и менестрели. Обновляют витражи и позолоту в огромном Зале Императорского Дворца.
Все стекаются поближе к столице — поглазеть, ухватить, быть причастными...
И лишь столичные отцы семейств — почтенные и мудрые, хитрые — неспешно, основательно в телеги грузят домочадцев и скарб. Вывозят, кто куда горазд: рыхлые телеса в морях и на водах нежить, целебным воздухом дышать в деревне, у давно забытой, обнищалой родни...
А сами затаились, добро припрятав, и ждут.
Тревожным будет нынешнее лето в столице! Опасным — да, но и полным возможностей для умельцев...
Не зря же городские юродивые в один голос пророчат кровь, много крови!
Не зря жрецы-отщепенцы сеют смуту против Наследника, не зря клянут во весь рот Ледяного Дьявола...
Верят ли им, не верят — но ждут.
Каждый — в надежде чем-то поживиться...
Сам же грозный Ледяной Дьявол третий день бредет устало по пустынному тракту, поглядывая то на синеющий по правую руку до горизонта океан, то на своих спутников — загорелых, пообтрепавшихся в пути, с одинаковыми макушками цвета выгоревшей на солнце корицы. О чем-то снова спорящих — азартно, чуть сердито (чует сердце — вот-вот прилипнут к нему, чтобы рассудил...).
Беспечно юных — все еще беспечно юных...
Ему нравится их наивная юность. И этот летний день, и море, и даже жаркое солнце.
Ему не хочется заглядывать вперед, туда, где тревоги, кровь, наверняка — чьи-то смерти.
Отчаянно не хочется.
И дар молчит. Послушно молчит, позволяя хоть ненадолго забыться...
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ХЬЙОРАД. ДАВНЯЯ-ДАВНЯЯ ИСТОРИЯ.
Хоть дорога вдоль океанского побережья и не казалась запруженной, на пароме было многолюдно. Три груженые телеги с торговцами и охраной занимали большую его часть. В стороне сиротливо прилепился роскошный экипаж: из затянутого золотистой тканью окошечка вырывались недовольные вопли да высовывался то и дело нос немолодой желчной дамы, но ее сопровождающие — парнишка-кучер и два смазливых юноши-гвардейца — лишь со скукой отводили глаза, принимаясь раз в десятый сравнивать стати переступающих с ноги на ногу лошадей и напрочь позабыв о своей леди-благодетельнице.
Потрепанным дорогой, одинаково белесым от здешней пыли бродягам, вроде Илл'ы и ее спутников, не оставалось ничего иного, кроме как, обливаясь потом на полуденном солнце, сбиваться в тесную кучку у кормы — в загородке, чересчур напоминающей загон для скота...
Мягко шумели волны, скрипели доски под ногами. Натужно ухали, играя черными от солнца мышцами, паромщики — полуголые, бритые налысо, в кандалах, с уродливыми каторжными клеймами на плечах и висках. Щелкал плетью капитан-надзиратель. Наматываясь на огромные катушки, позвякивали мокрые цепи — волокли, тянули через пролив тяжело стонущую плавучую махину, приближая с каждым витком темно-зеленые кляксы островов архипелага.
Изрядно одичавшая в болотах за месяц с лишком, Илл'а жадно крутила головою по сторонам.
Илан, впрочем, от нее не отставал. По-детски тыкал пальцами в чаек и выпрыгивающую из воды рыбу. Поминутно дергал лекарку за рукава — смотри, мол, смотри! Прислушивался к разговорам и ругани, вытягивался на цыпочках, стараясь больше разглядеть из-за плеча долговязого наставника, спиной отгородившего их с Илл'ой от прочих пассажиров.
— Боги, Илу, ты словно впервые океан видишь! — шипел на него Таргел.
Загорелый, обросший длинной светлою щетиной, в пестрой рубахе с широкими рукавами да с завязанной на пиратский манер платком головой — сейчас он не то, что на столичного лорда-дознавателя, но и на обычного законопослушного имперца не тянул. Зато на контрабандиста или морского разбойника, коих немало шастало здешним побережьем, — вполне. Даже говорок его сделался лениво-тягучим, с характерной местной картавостью — столь натуральной, что пара бродяг, трущихся по соседству, тут же признали в нем земляка да принялись выспрашивать, поминая общих знакомцев. Таргел же отвечал им непринужденно и резво — то ли врал настолько искусно, то ли и впрямь знал все да обо всех на свете...
Первый остров становился все ближе — уже вынырнули из сплошной пышной зелени слепяще-белые полоски пляжа да черный скалистый берег, расцвеченный пестрыми крышами роскошных дворцов, богатых домов и совсем скромных, крохотных домиков. Уже можно было разглядеть серый камень причала, и широкую мощеную дорогу, начинающуюся сразу за ним — она вилась змеёю сквозь сады, кольцами обвивала уступы; поднимаясь все выше и выше над морем, врезалась в каменные арки, опасно нависала над пропастью, отгороженная лишь сложенными из камня столбиками да натянутой между ними цепью, отсюда кажущейся ненадежно тонкой...
С жадной ненасытностью вбирала в себя Илл'а каждую мелочь. Наплевав на все, таращилась безотрывно, распахнув рот в благоговейном детском изумлении.
— Это и есть Хьйорад? — шепотом спросила у Илана.
— Нет, что ты! — рассмеялся тот. — Это Мишма, местечко для богатых и знатных! Три города-острова с лучшими купальнями, лучшими товарами и самыми затейливыми развлечениями... Мы пристанем на Северной Мишме, еще есть Западная и Восточная, между ними, с той стороны — залив и порт... Сама увидишь! Лодки к мелким островкам оттуда уходят...
