Так что утро (а следом — и полдень) вынужден был встречать не в теплой постели своей прекрасной девочки, но в унылой компании вояки-перебежца, копаясь в задубевших от крови тряпках, которые так и норовили огреть разной смертельной дрянью...
— Вот же... недоучка мнительный! — ругался Огнезор сквозь зубы, отряхивая с пальцев очередную незримую пакость. — И как только сам от своих недоделок не помер?.. Груда бесполезного хлама! Утопить все, вместе с сундуком — и забыть!.. Так... а это у нас что?
В спутанной грозди топорно сделанных амулетов плоский костяной диск на кожаном шнурке выделялся, словно золотая монета среди черепков. Резной, затейливо изукрашенный символами — и... совершенно цельный... гармоничный, что ли? Не чета прочим Кораговым безделушкам! Явно не его руки поделка...
Архашево лицо при виде находки вмиг посерело, а старый белый шрам стал еще белее.
Очень нехороший признак...
— И? — Гильдмастер требовательно выгнул брови.
— О Небеса! Клянусь, я не знал, что он есть у Корага! — Архашев голос был испуганным и сиплым.
— Так что это за дрянь? — Огнезор понемногу терял выдержку.
— Шаррих... — Взывающий внезапно растерял все свое хваленое красноречие, и слова теперь из себя выдавливал с большой неохотой. — Мы зовем его "шаррих"... Очень редкая, бесценная, старинная вещь... Не у каждого Повелителя она есть! Видать, отец отдал Корагу собственный... Я не знал, клянусь! Такое держат в тайне даже от вернейших слуг!..
— Не испытывай моего терпения, Архаш! — прервал Гильдмастер поток его оправданий. — Я вижу, что это какой-то амулет. ОТВЕТЬ МНЕ, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?
Плечи Взывающего поникли.
— По-вашему это... амулет связи, — наконец, смиренно сознался он. — Кораг сообщал на родину обо всем, что здесь происходит...
Что ж, Гильдмастер соображал быстро.
— Это значит: Взывающие знают, что первое Пришествие провалилось? — гневно прищурился он. — Знают, что вы не сгинули в океане, но нашли новые земли? Однако не смогли их покорить? Знают, что Кораг к этому времени мертв?
— Да...
— Это значит, — с угрозою навис он над испуганным воякой, — что они вернутся, Архаш, не так ли? Поэтому ты сейчас трясешься, словно пес, укравший хозяйский ужин?.. Думаешь, выбрал не ту сторону? Уверен, что, когда твои земляки возвратятся, их непременно ждет блестящая победа, а тебя, предателя — страшная смерть?..
Взывающий под его взглядом все ниже и ниже вжимал голову в плечи — уже не гордый полководец, но уставший, утративший последнюю веру, старик... Обреченный, хоть так, хоть эдак...
— Это хорошо... — распрямляясь, наградил его злой усмешкой Огнезор. — Хорошо, что ты так уверен в неминуемости кары за предательство... Значит, будешь со мной до последнего. Не побежишь назад при первой возможности...
— Они соберут лучших! — вскинул на него Архаш разъяренный взгляд. — И теперь будут готовы!..
Гильдмастер рассмеялся ему в лицо.
— Но и мы теперь будем готовы, Взывающий, разве нет? — бросил с издевкой, подбросив костяной амулет в ладони. — Ты не видел еще и половины того, что Империя может показать! К примеру, вашу "редкую" штучку мои умельцы за месяц-другой скопируют!.. Мы знаем, кто вы и на что способны. Знаем, как защититься от обращения, и знаем, как излечить Псов... Знаем структуру вашего общества, ваши сильные и слабые стороны... И мы на своей земле, в конце концов! Твои сородичи в этот раз замахнулись на кусок, слишком большой для их жадного рта! Так что ты правильно выбрал союзников, Архаш! И это твой последний шанс! Не просто на выживание — но на весьма достойное будущее... Помоги нам сокрушить Пришествие, докажи, что можешь быть полезен — и твои Небеса вновь подарят тебе благословение!.. Иначе... лучше тебе будет сразу сдохнуть!..
Архаш молчал, не возражая и не поддакивая. Но спина его распрямлялась с каждым Огнезоровым словом, и, кажется, впервые со смерти Корага, в глазах светились прежние самодовольство да решимость.
Что ж, главное начать как можно раньше! Сплотить всех против нового врага будет непросто, но Гильдмастер верил в успех. Не зря же Судьба опять подбрасывает им столь неожиданных и нежданных союзников? Сначала Храм решил пойти на примирение с Гильдией, теперь один из чужаков окончательно перешел на их сторону. Да и внутренние проблемы... решаемы. Нынешняя попытка Амареша захватить власть слишком уж паникой да отчаяньем отдает! Могло бы и получиться, конечно, но ему не удалось опрокинуть Золотой Трон и Гильдию сразу, одним ударом. Армия теперь выжидает, чернь, во многом благодаря проповедям Гутора, волнения не торопится поднимать, а значит — восстанию лордов суждено потухнуть. Его, Огнезора, задача ускорить этот неизбежный исход так, чтобы к возвращению чужаков к имперским берегам и следа от раскола не осталось.
Непросто, но... решаемо.
В любом случае у Гильдмастера есть дней пять-шесть передышки — до прибытия в укромную гавань под столицей, до условленной встречи с его людьми.
До того, как все завертится в сумасшедшем, кровавом водовороте...
А пока...
Только волны, ветер, раздувающий паруса, соленая океанская жара — и ОНА, его девочка...
Его воскресшая из мертвых Снежинка...
В каютах ее не было — да и что ей там делать? Не в Илл'ыной беспокойной натуре так долго скрываться от мира! Значит...
Девушку Огнезор нашел на палубе. Она прильнула к борту, впиваясь завороженным взглядом в слепяще-бирюзовую рябь волн. Сегодня Илл'а позабыла проклятый жреческий балахон в каюте, отдав предпочтение длинной рубахе с потертыми штанами — и хвала дьяволам! Однако полуденное солнце жарило нещадно, даже привычным к нему морякам всерьез припекая головы, — и золотистая от прежнего загара Илл'ына кожа в широком выкате ворота уже наливалась опасной краснотой.
— Сгоришь ведь! — пожурил мужчина. Стащил платок с головы и осторожно накрыл ей плечи. — Бестолковая храмовая девочка... — его руки мягко сжались поверх ткани.
Почти объятие...
Илл'а напряглась, насторожилась, всего на миг, не веря его прикосновениям, — но тут же расслабилась. С улыбкой обернулась к нему, касаясь щеки щекою.
— Где ты пропадал? — спросила лукаво. — Завтрак мне пришлось разделить с Иланом, а он так хмур и надут сегодня, что становится страшно...
— Ну, я тоже пока еще зол... на него, — Огнезор усмехнулся. — Но это пройдет... Вот примерно после обеда. Как раз потолковать с ним надо...
Он замолк, не решаясь рассказать Снежинке о Взывающих.
И ведь прежней-то ей выложил бы все, не задумываясь! Но ее-нынешнюю захотелось уберечь и спрятать. От всего и от всех.
Навсегда...
"Не выйдет навсегда-то!" — возникла хмурая мысль, но он решительно не позволил ей воцариться и окрепнуть.
Хватит на сегодня и вестей от Архаша! Пора этому дню принести еще хоть что-то, кроме неприятностей!
А потому мужчина ласково погладил Илл'у по спине, забавляясь ее слишком явным и горячим смущением. Еще и еще, не желая себя останавливать...
— Я буду рада, если вы с Илу помиритесь, — невпопад пробормотала она, слишком увлеченная движением его пальцев, а оттого — рассеянная. — А то сидит в такую жару целый день в душной каюте... А это вредно для человека, недавно тяжело переболевшего... и... Вот чем там вообще можно заниматься?
— Ты не поверишь... — смешливо прошептал ей Огнезор, наконец, позволив себе обвить руками девичью талию. — Но, кажется, наш Илу взялся писать мемуары... Только тш-ш-ш! Я тебе не говорил... Это страшная мальчишеская тайна!
Она фыркнула, затем, не выдержав, рассмеялась, мягко откинувшись на него всем свои гибким телом, щекоча растрепанными волосами нос, губы и подбородок...
Окончательно делая этот день куда более прекрасным, чем кошмарным!..
Может, Иланова идея не так уж и ужасна? Если поразмыслить, ни у кого из прежних придворных лекарей в охране не было... самой Паучихи, к примеру. А уж она точно жизнь за Илл'у отдаст, коль это станет единственным способом вымолить у Огнезора прощение!
Искушение разгоралось все сильнее, пока руки скользили по мягким девичьим изгибам, а губы нежно щекотали мочку ушка.
Он слышал заполошный стук ее сердца. Он чуял ее страх — и желание.
И ее любовь — горячую, отчаянную, всепоглощающую.
Такую, как бывает только у совсем юных, беспокойных и порывистых, еще не закаленных жизнью, не облеченных трезвостью рассудка и сердца...
Или у одаренных с покалеченным разумом. Готовых убивать и разрушать ради обладания своей одержимостью...
У таких, как он сам...
Мысль охладила, заставляя ослабить объятия — но не разжать совсем.
Никогда!
Не сегодня...
И вечером Огнезор опять был в ее каюте, хоть с Иланом и помирился, как обещал, после обеда...
Но искушение было слишком сильным, а Илл'ын взгляд так и звал, робко, но с огромной надеждой. И повод был хорош — особенно для его весьма хилой совести.
Завтра лекарке предстоит исцеление первых Псов. Ей нужны силы, отдых. Она должна выспаться.
О, конечно же, он не тронет девушку! Как бы ни хотелось, как бы ни сжигало желание... Не тогда, когда еще ничего не решил окончательно!
Но вдруг опять у нее начнутся кошмары?.. Казалось, только с ним она не замерзала во сне...
Ее не убивали, снова и снова...
Хуже всего было знать, что память Илл'ына застряла в ТОМ зимнем дне, запуталась в тех минутах... Огнезор так боялся, что это навсегда! Боялся, что она не вспомнит ничего больше, что ужас смертельного мига, повторяемый каждую ночь, сведет ее с ума рано или поздно.
Что его не будет рядом, чтобы Илл'е помочь.
Что он утратит разум вместе с нею и натворит бед...
Что она все же вспомнит, но, узнав, КТО он, отвернется...
Что он вынужден будет ее оставить...
Страхов было так много, что проще было о них не думать вовсе!
К тому же, две бессонные ночи давали о себе знать.
Стоило Илл'е заснуть, мужчина последовал за нею...
И это было ошибкой.
Влажный холод, мягкая тишина да огромные хлопья снега заполонили весь его мир — но стало тепло, так тепло от горячего дыхания девушки рядом, от ее руки на его щеке, от ее губ на его губах...
"Лая?... Илл'а?..." — восторг поднимался в нем. Восторг и тревога, какое-то предчувствие... А потом...
А потом — тот звук в этом безмолвии, тот металлический звук, который он будет помнить до самой смерти...
Снежинка дернулась, прокусив себе губу. Огнезор ощутил ржавый вкус крови и ее тихий всхлип. Открыл глаза, и поймал изумленный, потерянный взгляд.
Затем боль — ее боль — вонзилась в него. И страх. И холод. И темнота... От потрясения он разжал руки, пальцы заскользили по ее пальцам, не встречая сопротивления, и она медленно — безмолвно и медленно, как сыплющие с неба белые хлопья, — опустилась в снег.
— Лая?.. Илл'а?.. Нет! НЕТ!..
Он подскочил, просыпаясь в холодном ужасе — и наткнулся на ее обезумевший взгляд. Судорожно сгреб ее в охапку, притянул к себе, мгновенно возвращаясь к реальности.
— Все хорошо... Это просто сон... — выдохнул хрипло, уже не ей — но себе, силясь успокоить бешеное сердцебиение.
— Ты был там... ты был там... ты был там... — как заведенная, повторяла она, отчаянно цепляясь за него, скользя по лицу холодными пальцами, врастая в него всем телом...
— Был... — эхом повторил Огнезор, и замолчал, не желая говорить. Не зная, что вообще тут можно сказать.
Они лежали в темноте, переплетясь, запутавшись друг в друге, сцепившись так тесно, что было почти больно. Безмолвные, испуганные, как потерявшиеся дети...
— Я видела... — вдруг нарушила Илл'а тишину. Ее голос был надтреснутым, но твердым. — Столько раз мне это снилось, но увидела впервые...
— Что? — Огнезор чуть ослабил хватку, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Это... женщина... — взгляд девушки казался удивленным.
Она больше не билась в истерике, не кричала. Лишь тихо сидела, углубленная в себя, и уже не замечала его рук, слишком крепко обхвативших ее тело... То ли утешающих, то ли ищущих утешения...
— Та женщина убила меня, черноглазая ведьма — не Гильдмастер... А я думала — это он... — Илл'а как-то странно улыбнулась.
Боль и скорбь, ожившие в их общем сне, обернулись вдруг черной яростью.
— КАКИЕ ДЬЯВОЛЫ НАШЕПТАЛИ ТЕБЕ ЭТО?! — мужчина был готов сорваться на крик. — ДА Я БЫ НИКОГДА... — он осекся, поняв, ЧТО чуть было не ляпнул, — никогда бы такой ерунде не поверил...
Но Илл'а его оговорки, казалось, не заметила.
— Ты был там, — повторила в который уж раз, но теперь изумленно, словно смысл этих слов только что до нее дошел в полной мере.
И вдруг напряглась, закаменела, отстранилась — да сделалась такой чужой, что Огнезор вмиг растерял все привычные фразы, как гневные, так и утешающие.
— Ты был там — и ничего не рассказал! — посмотрела с неверием. — Почему, Эдан?..
Это был упрек, столь раздражающе явный, что он просто не смог удержаться.
— А зачем? — ответил резко. — Разве сейчас тебе легче стало от того, что ты знаешь, как умерла когда-то, Илл'а? Чем это могло помочь? Ты жива здесь и сейчас — вот и живи, оставь все в прошлом!
— Я не могу... — улыбнулась она грустно, беспомощно. — Ты же сам сказал мне недавно... Ведь это значит — и тебя тоже оставить в прошлом, Эдан!..
Раздражение улеглось в нем, сменившись чувством вины. Какими бы глупыми надеждами Огнезор себя ни обманывал, но холодной, рассудочной частью твердо знал, что оставить Илл'у в прошлом будет лучше для них обоих... Однако он не стал лгать, уверяя ее в обратном. Лишь молча притянул Снежинку к себе — держал, пока она не затихла. И после выпустил из объятий, не желая повторить ошибку и позволить их снам опять перемешаться. Но и совсем уходить не желая тоже...
А потому лишь ненадолго он наведался в свою каюту — забрать кое-какие вещи да проведать Илана, впрочем, мирно спящего, — и тотчас же вернулся. Устроился, по давней привычке, на дощатом полу спиной к скрипящей, хлипкой корабельной переборке.
Илл'а была рядом — только протяни руку. Это делало Гильдмастера почти спокойным. Умиротворенным...
Лишенным ярости и страха.
Способным, наконец-то, ясно мыслить.
Была кипа писем, непрочитанных и ненаписанных, срочно нуждающихся в его внимании. Был шаррих, который стоило изучить так пристально, как только возможно... Были планы, сотни планов, многие из коих после откровений Архаша превратились в бесполезный и опасный мусор...
Так прошла вся ночь, до рассвета...
Так прошли и следующие пять дней и ночей.
Это было странное время: полное суеты, забот — но и удивительного покоя.
Илл'а занималась Псами, исцеляя по одному за день, — но даже так к вечеру едва могла удержать в дрожащих руках кружку с травяным чаем. Огнезор оттаскивал ее от обращенных, кормил и укладывал спать, словно упрямого ребенка, — а затем садился за работу, собственный сон ухватывая скудными урывками. Чайки кружили над кораблем, пойманные чужой волей, — и каждое утро разлетались с посланиями по всей Империи...
Архаш пичкал Илана бесконечными рассказами о нравах и традициях своей родины. О законах, сословиях, значительных людях, воинском ремесле и корабельном деле... Илан записывал все без разбору, чтобы потом в тишине своей каюты осмыслить заново, отобрать достойное внимания, разложить на указы и параграфы с дотошностью истинной канцелярской крысы — и представить на суд наставника. Их с Огнезором послеобеденные беседы все больше походили на собрания в министерстве...
