— Да посуду она моет! — влезла со смешком лекарка. — А ты, Огонек? Смотрю, жив-здоров — и даже ругаешься! Иди-ка сюда! Как рана затянулась, проверю.
Оба вытаращились на Илл'у так, словно она их заживо сожрать пригрозила. А рыжего вообще перекосило!
— Об-бойдусь... и без лекарской помощи, — открестился он столь поспешно, что девушке даже стало его жалко. Незабываемым, видать, было то исцеление! — Посуду, значит? Ну так мой, а не языком мети! — рявкнул на Ри, и та — о чудо! — послушалась.
Стрельнула, правда, в Илл'у ненавидящим взглядом.
Но той уже до них и дела не было.
Еще хихикая, спешила лекарка к себе: проверить напоследок все в дорогу.
Путешествие грозилось стать по-настоящему... занятным.
* * *
Над обглоданными морским ветром крышами робко полыхал закат.
Пышная кавалькада всадников неспешно и важно, под гомон зевак, сильно растянувшись, выползала из юго-западных ворот Крама. Блеск разноцветных одежд, сияние парадных кирас стражи, загадочная чернота плащей да масок — сам лорд-наследник при свите и охране покидал "город многиих пороков"...
А далеко в стороне от тракта через давно обрушенную восточную стену перебиралась троица пеших путников — в невзрачных бурых плащах, запыленных сапогах, с потертыми тяжелыми сумками наперевес... Никому не было дела до безумных бродяг, покидающих тепло людского жилья торопливо и на ночь глядя.
Впрочем, те как раз на это и рассчитывали...
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ДОРОГА. ПРОПАВШАЯ СЕТЬ ПАУЧИХИ.
Темнота подступала медленно, лениво, нехотя — словно город, застывающий позади, никак не желал прощаться с уходящим безумным днем. В сырых густеющих сумерках Илл'а ступала осторожно, тщательно следуя изгибам каменистой неверной тропки, змеящейся среди колючей прибрежной лозы и кусками давно обрушенной кладки. С трудом поспевала она за размашистым легким шагом Таргела — Илан же пробирался следом, то и дело спотыкаясь да шепотком поминая дьяволов.
Причина его шипения была понятна: темнеет, под ногами ямы и кочки, густо поросшие травой, а кустарник так и норовит стегнуть по лицу, потянуть за косу, выдрать клок из плаща... Юный лорд еще неплохо держался. Впрочем, и двигался, не чета жрице, весьма ловко.
О Таргеле даже говорить не стоило! Вел его высокородие господин дознаватель сквозь глухие заросли спутников своих столь уверенно, будто всю жизнь самолично в этих проклятых Богинями местах разбойничал! Сворачивал на перекрестьях, не колеблясь ни мига; плечом раздвигал непролазную колючую стену, за которой вдруг обнаруживалась тропка; уверенно хоронился от одних шорохов — и напрочь игнорировал прочие...
Шли они упрямо и молча.
У Илл'ы, конечно, на языке всевозможные вопросы так и горели: куда бредут, зачем, почему... Но девушка пока любопытство сдерживала: живо помнилась угроза оставить ее в ближайшей обители. Нет, что Таргелу ее нежданный талант в исцелении обращенных полезен окажется — сомневаться не приходилось. Но вот действительно ли он так нужен здесь и сейчас, да еще настолько, что стоит за собой обузу-лекарку тянуть?.. И если нет, то не "забудут" ли господа-дознаватели наивную жрицу где-нибудь по пути? А если да — то и подумать страшно, во что же она такое влезла! То-то Взывающие рады будут! Как бы еще одной глупой девчонке нос не укоротили... по шею...
Однако малодушничать Илл'а себе еще в день побега из Храма запретила, а потому все трусливые мыслишки похоронила уже на третьем повороте извивистой потайной стежки, быстро позволив радости да детскому восторгу от ВЕЛИКОГО И ОПАСНОГО ПРИКЛЮЧЕНИЯ взять над собою верх всецело и полностью. И, что примечательно, юный лорд Илан ее чувства определенно разделял — даже ругался на каждой кочке как-то с задором, предвкушающе и весело. И лишь Таргел неизменно был хмур. Смотрел на их бестолковую радость с осуждением, с грозным, не терпящим шуток, укором — того и гляди, словно детей, начнет отчитывать...
— Уж больно строг твой наставник, — на долгожданном привале не смогла сдержать ехидного бесенка девушка. Она подсела поближе к Илану, торопливо зашептала на ухо — заговорщицки, с мягкой насмешкой. — Будто святой Харитий, старец столетний: был у нас такой при Храме, с малышней возился и жрицам все морали читал. "Да как вы можете... Да в такое-то время..."
— Похож, похож... — Илан приглушенно хихикнул. — Но... сколько Таргелу лет, по-твоему? — и спросил он это столь хитро да вкрадчиво, что Илл'а, почуяв подвох, сразу заметно растерялась.
— Тридцать? — предположила она с сомнением.
— Ну... Почти угадала... Сорок четыре.
Девушка от удивления даже смешливые словечки подзабыла. И как-то сразу вспомнился ей несостоявшийся жених, Моранов приятель-стражник — сорокашестилетний дядька с пивным брюшком, плешью да вислыми, ранней сединой побитыми, усами. Сейчас, в сравнении с Таргелом, гибким, молодым и сильным, казался он ей настоящей развалиной.
— О-о! — только и вышло у Илл'ы выдохнуть.
— Но ты не волнуйся! — по-своему понял ее Илан. — Возраст сильного мужчину только красит!.. Вот батюшке моему шестьдесят восемь было, когда мамочка, пигалица семнадцатилетняя, женила его на себе. Никто не ожидал такой прыти от юной, неизвестной никому дворяночки — и, подозреваю, мой почтенный родитель готов был к подобному повороту менее прочих...
— И что? Они были счастливы? — спросила лекарка с немалой долей сомнения.
— Год-полтора, — небрежно дернул плечами юноша. — Пока матушкины цепкие коготки (и один очень дорогой целитель) не вырвали у природы невозможное. Меня, любимого и единственного... А уже на девятый день моей жизни, когда храмовый жрец торжественно признал новорожденного единокровным сыном старого лорда Илана, матушка стремительно овдовела. Официально виной тому стал преклонный возраст отца — да медовуха, во множестве выпитая им в честь рождения наследника. Но почти все, кого я знаю, твердо уверены, что счастливая юная супруга чем-то щедро сдобрила отцовский кубок...
— Какой ужас! — искренне расстроилась за него девушка.
— Думаешь? — Илан теперь говорил с изрядной долей сарказма. — Коль уж по чести, никто не любил старого лорда. Если верить молве — препаскуднейший был человечишка!.. Так что я, наверное, даже благодарен должен быть амбициям своей хитроумной родительницы...
— Но как же ты рос, зная, что она совершила ТАКОЕ?
— А я не жил с нею лет с шести. Таргел занимался моим воспитанием.
— И твоя мать так легко отдала тебя?
— Э нет! Будь ее воля... Но кто сумеет отказать Таргелу, если он чего-то потребует? Наставник просто забрал меня — что, скажу тебе, только к лучшему, ибо под матушкиным крылом я не дожил бы, скорей всего, и до двенадцати... А так... Таргел защищал меня, терпел мои детские капризы, искал мне учителей. Это он научил меня бриться, научил владеть мечом и кинжалом, впервые отвел в бордель...
Настроение Илл'ы испортилось окончательно.
— Зачем ты мне это рассказываешь? — угрюмо перебила она, чуя подвох за столь нежданной откровенностью.
— Но ты же ТАК на него все время пялишься! Вопросы, будто невзначай, задаешь... — он усмехнулся жестко, неприятно, сразу преобразившись из дружелюбного, беспокойного мальчишки в истинного высокого лорда, лицемерие впитавшего с молоком матери. — И как оно, Илл'а? Понравилось? Все еще любопытны тебе жизнь и быт господ высоких лордов? А может, в ряды сильных мира сего захотелось?..
— Да как ты можешь?.. — вскочила девушка. — Ты совсем меня не знаешь!..
— Вот именно, что не знаю! Привыкай, госпожа лекарка! Храм далеко, а среди высоких лордов доверие не принято, и даже неприлично! Вот ты, если подумать... Все прежние наши встречи весьма подозрительны... Мой личный хран пострадал, наставник нервничает... Откуда мне знать, каковы твои цели?
— Все сказал? — мрачно буркнула Илл'а. — Наставник твой не дурак — сам разберется. А ты... Врезать бы тебе, высокородие... Но как-то не по заветам это, Богини осерчают...
Она поджала губы, хотела отвернуться. Но Илан крепко ухватил за локоть.
— Не бей, я три лампадки им зажгу! В благодарствие... — вскинулся в дурашливом испуге. — Да ты что, всерьез обиделась, что ли? — округлил глаза, заухмылялся, возвращаясь к привычной маске рубахи-парня. — Кто же знал, что храмовые девы такие грозные?..
Илл'а дернулась, стараясь высвободить руку. Но мальчишка-лорд держал цепко. А за проказливой улыбкой крылся холод.
— Вот теперь и ты не веришь никому, сестренка-жрица... — шепнул на ушко, так что она еле услышала. — Это правильно, только так рядом с НИМ и надо, Илл'а...
— Все дурачитесь? — Таргел вынырнул из зарослей, напряженный и мрачный больше прежнего. — Остаемся здесь на ночь, — распорядился ко всеобщему облегчению. — Я проверил окрестности: все тихо, за нами никто не увязался. Но дальше идти сегодня нет смысла — слишком темно, а дорога там еще хуже...
— Я костер разожгу! — забыв обо всем, радостный, как ребенок, подскочил Илан.
Видать, ночевка на природе ему, как и жрице, в диковинку!
Или опять... притворство?.. Вот изворотливый поганец!
— С ума сошел? Никакого костра! — осадил его Таргел. — Если каким-то чудом прибрежные лозы не спалим, то себя уж выдадим точно! Завернись в одеяло — и спать! Давай, давай... Я покараулю...
Прогалина была крохотной — троим едва уместиться. Повозившись, юноша устроился на травке, лицом к тропе, спиной к большому валуну, оставив Илл'е для ночлега бугристый пятачок, затянутый колючкой.
Заснул он почти мгновенно.
Девушка же вертелась на холодной земле беспокойно и неловко, очень скоро потеряв всякую надежду на отдых. Было зябко — от сырой ночной свежести и невеселых, навеянных недавним разговором, мыслей. "В ряды сильных мира сего захотелось, надо же! — с обидой повторяла она. — Можно подумать, меня кто-то спрашивал! Паучиха эта сумасшедшая наплела дьяволы не пойми что, а мне, выходит, отдувайся? Или я уже тем, что родилась, виновата? Э-эх, Илан! Наболтал тут всякого — и спишь... А мне-то теперь как?".
Еще и ЭТОТ, дознаватель! Безмолвный, всего в двух шагах застыл: неподвижно всматривается во тьму — да и сам сливается с окружающим мраком. Илл'а вперилась в его прямую спину. Разглядывала безотрывно, хоть очертания порой совсем терялись из виду — слишком уж темна была поглотившая все вокруг ночь, особенно для непривычного глаза юной храмовой девочки.
Наконец, не выдержав, она села. Поплотнее завернулась в тонкое одеяло, посмотрела с тоской и завистью на мирно сопящего Илана. Лордов плащ на меху явно был теплее ее ветхого плащика...
— Не спится? — тихо раздалось над нею.
Таргел был тут как тут — бесшумный и стремительный.
— Холодно, — хрипло ответила девушка, неприятно удивившись жалобным ноткам в собственном голосе.
Меньше всего, дьяволы возьми, она хотела ЕМУ на что-то жаловаться!
— Совсем ты не готова к дороге, — вздохнул светловолосый неожиданно мягко.
А затем вдруг чужой плащ тяжелым меховым теплом укутал ей спину, и горячие мужские ладони опустились на озябшие плечи...
Илл'а замерла, сама себе не веря. Зачарованная мгновенным чувством близости...
Но слова Таргела тут же разбили все очарование.
— Не стоит тебе привязываться к Илану, — склонившись к самому ее уху, заговорил он обманчиво ласковым шепотом. — У него невеста есть, мы навестим ее очень скоро...
Она вздрогнула от новой, ей самой непонятной, обиды.
— Что-то не ведет он себя, как счастливый жених! — огрызнулась куда уязвленней, чем хотелось бы.
— Это он пока счастья своего не понял, — саркастически поведал ей Таргел, дыханием защекотав висок. — Стерпится-слюбится, так ведь говорят?
— Думаешь? — вопрос невольно получился ядовитым.
— А почему нет? — мужчина резко отстранился. Отпустил ее плечи, дав возможность, наконец, обернуться. — Я, как никто другой, знаю Илана. Мальчик не просто падок на девиц, но и весьма влюбчив. Алия же — девушка очаровательная, к тому же — не лишенная ума и обаяния. Они быстро найдут с Илу общий язык, как бы ни был он сейчас уверен в обратном. Так что беспокойство твое неуместно. Нет, я понимаю, конечно... Девичья ревность...
— Понимаешь, как же... — шепот Илл'ы вышел усталым и горьким.
И впрямь, она безумно ревновала! Вот только не Илана, в чьем легкомыслии давно уж убедилась! А самого, как ни печально, белобрысого лорда! К неведомой, незнакомой леди, о которой говорил он столь тепло и уважительно. Вспоминая о которой, улыбался...
— И зачем только с разговорами полез? — тоскливо пробормотала девушка, подозревая, что уж теперь-то вообще не заснет.
"Всегда ты так бесцеремонен, Эдан?"
А он вдруг вздернул изумленно брови — и почему-то глухо рассмеялся.
— Мы стоим друг друга, храмовая девочка!
И это "мы" внезапно опалило Илл'у, согрело лучше всякого плаща...
Так, что лишь миг спустя она заметила...
Неужто? Неужели?..
Он не дал ей и рта раскрыть.
"Спи девочка, завтра нелегкий день...".
Дремота навалилась слишком быстро. Вмешался — не иначе! Но возмутиться этим Илл'а не успела.
Спалось же ей на удивление спокойно.
* * *
Утро выдалось сырым — а еще столь непроглядно туманным, что вытянутая вперед рука проваливалась в серую муть, как в трясину. Невидимые лозы терлись друг о друга с влажным шорохом, упрямо цеплялись за рукава, оставляя на коже холодные капли.
Где-то рядом, совсем близко, эхом билось о прибрежные камни море.
Идти дальше, пробираясь по зыбкой тропе вслепую, представлялось почти невозможным — но и застрять здесь, пережидая утренние часы, Огнезор не мог себе позволить. Опоздай они к месту встречи — и перепуганные последними событиями подмастерья поднимут ненужную шумиху, чем только навредят делу...
Мрачным взглядом окинул Гильдмастер тонущую в сыром мареве прогалину да своих сонных замерзших спутников, кривящихся в одинаковой, по-детски жалобной гримаске.
Эх, будь он один!.. Пресловутое чутье темного мастера не раз выводило и из трясины... Но ведь не каждый день приходится почти на ощупь волочь за собою двух слепых котят, впервые выбравшихся за порог теплого дома!..
— Идем след в след, на расстоянии шага, хватаемся друг за друга, коли что, без боязни и лишних церемоний... — наконец, решился Огнезор.
Илан враз воодушевился, с готовностью облапив Илл'у за талию. Зашептал нарочито громко:
— Не печалься, госпожа жрица! Уж я тебе потеряться не позволю!.. И... Ай!.. — тут же возопил с искренней обидой, получив от нежной леди болезненный тычок под ребра.
— Меня-то, господин лорд, — обронила она с издевкой, — чутье вслед за провожатым выведет. А вот как тебе быть?.. Хоть на поводок сажай!..
— Хватит дурить, пойдем! — поспешно встрял мужчина в перепалку, пока его воспитанник не надумал всерьез оскорбиться. Ядовитый характер Насмешницы против императорского родового гонора — лишь этого ему сейчас и не хватало!
— Ладно-ладно... — почему-то насупились оба, обменявшись понимающими взглядами.
Огнезора даже дернуло на миг разозлиться.
Недостойный порыв он подавил. Хоть кому-то из них троих не следовало впадать в ребячество.
