Словно в старые времена, они со Снежинкой бежали! Судьба — самая изощренная и жестокая из Богинь, — будто издеваясь, вела по кругу.
Ох, лишь бы не к тому же концу!.. Только бы не так, как когда-то!..
Гильдмастер столь часто повторял эти слова, что они стали для него почти молитвой.
И так увлекся он, переживая о беде возможной, что чуть опять не упустил беду настоящую.
Темные круги на ладони появились на пятый день после схватки с одержимым — едва различимые, тускло-серые пятнышки, почти незаметные из-за дорожной пыли, сажи костра да укусов настырного гнуса, от которого в болотах ни вшитая в одежду травка, ни хитрые Илл'ыны мази до конца не спасали. Мужчина бы и внимания не обратил, не расцвети они кожу россыпью точно поверх давно затянувшейся раны от отравленного клинка. Раны, обильно искупавшейся в зараженной крови убитого Пса...
Выходит, не спасла его шкура темного мастера! И все искусство гильдийных мастеров Боли, столь тщательно когда-то на части его тело разбиравших, не помогло против чужеземной заразы...
Молчать о таком было опасно и глупо. Огнезор лишь дал себе немного времени собраться с мыслями — пока рубил на лежаки прошлогоднюю камышовую поросль да таскал в золотых предзакатных сумерках ломкие бурые охапки к месту их сегодняшнего привала.
Но вот одеяла уже привычно раскатаны поверх сухого, пахнущего тиной вороха; небо потемнело, налившись синевой и багрянцем; костер трещит, плюется, пожирая сырой ивняк, а Илл'а с Иланом тихонько ворчат друг на друга, деля нехитрые походные дела на вечер — и тянуть дольше кажется просто трусостью.
Улучив минутку, Гильдмастер потихоньку отозвал Илл'у в сторону.
— Догадываешься, что это? — развернул к уходящему солнцу руку.
Серые пятна девушка различила даже в тускнеющем закатном свете. Вечерняя расслабленность и довольство слетели с нее, как и не было...
Однако причитать да охать Илл'а тоже не спешила — все же жрица, хоть и юная совсем... Закусив губу, внимательно рассматривала мужскую ладонь, аккуратно и нежно проводя тонким, исцарапанным жесткими стеблями, пальчиком по коже — вызывая дрожь и панику, весьма далекую от страха перед неведомой и ужасной болезнью... А затем, напрочь позабыв о зябких, быстро наступающих сумерках, о зудящем вокруг комарье и обступившем со всех сторон болоте — да даже об Илане, застывшем на своем лежаке ошарашенным истуканом с изумленно выпученными глазами, — взялась несчастного больного изучать с истинно храмовой дотошностью, осматривая и ощупывая, от лунок ногтей до белков глаз. Стащила куртку и потянула рубашку, немедленно принуждая раздеться. Да все это так деловито, столь решительно! Без тени положенного девице смущения, без капли хоть какого-то интереса, отличного от сугубо лекарского!
Лишь с нехорошим огоньком в глазах. Слишком знакомым, холодным и хищным... Как у мастера Милы в ее гильдийных подвалах, полных стонов и криков зачастую живых еще жертв...
Может, от этого жуткого сходства — но скорей уж от нынешнего Илл'ыного безразличия, Гильдмастера крепко взяла досада. Сам-то он, увы, хладнокровия сохранял лишь видимость. Цепкий чужой взгляд в знакомых глазах пугал не на шутку — но настойчивые прикосновения девичьих ладоней тело жгли каленым железом, будоражили душу шальными, дикими мыслями...
Руки сами потянулись навстречу, к тонкой талии, опять скрытой проклятым храмовым балахоном. Пальцы вцепились в грубые складки ткани — и отпустили, напоровшись на жесткое, шуршащее и твердое вместо мягкой женской плоти...
Мешочки с травами, сверточки да склянки — и боги знают, что еще за дребедень, тщательно рассованная по дюжине потайных кармашков!
И как же Огнезору сейчас хотелось вытряхнуть девушку из этого аптекарского мешка!..
Хвала богам, лекарка не заметила...
Слишком увлечена была другим...
Не обнаружив еще хоть каких-нибудь видимых следов чужеземной болезни, кроме злосчастных пятен, она уже вовсю призывала на помощь свой дар — дабы болезненно и долго перетряхивать жертве внутренности, с отнюдь не храмовой безжалостностью исследуя каждую клеточку. Теперь уж Огнезору приходилось стискивать зубы от ощущений, далеких от удовольствия. Однако он терпел, стараясь лишний раз не дергаться...
Мало ли...
— Можешь одеваться, — наконец, с видимым разочарованием вздохнула Илл'а, сунув в руки мужчине рубашку и даже на него не взглянув.
— Ты же не везде... осмотрела... — всерьез задетый, не сдержался он от кривой, чуть ядовитой усмешки. — Вдруг что-то да пропустила?..
И вот теперь-то эта... воспитанница Паучихи вспыхнула! Но вовсе не от девичьего смущения — от жаркой, оскорбленной злости! Исцарапанные руки сжались в кулаки, хмуро сдвинулись выгоревшие на солнце брови, гневно стиснулись розовые, чуть обветренные губы.
— Я узнала о твоем теле достаточно! — отрезала она сухо, тщательно пряча за этой сухостью обиду. — Даже больше, чем нужно... Сомневаешься в "недоучке, стащившей лицензию"? А если скажу, что ты — измененный? Обряд, правда, мне незнаком, послушниц такому в нашем Храме не учат... Но это объясняет твое странное равнодушие к физической боли. Ты вообще ее чувствуешь?..
Язвить Огнезору враз перехотелось. Теперь он смотрел на юную жрицу, столь превратно истолковавшую его издевку, растерянно, даже с легким ужасом. Она и правда вдруг узнала о нем слишком многое! И тут же облекла свое знание в безжалостные, точные слова...
— Можешь не отвечать, — сощурилась девушка. — Еще у тебя шрамов много, долеченных и не очень. Вот тот, что на левом запястье — весьма характерный... Давний... С отроческих времен? Не похоже как-то на тебя, но впрочем... одаренные могут вытворить всякое...
Он невольно потянул вниз рукав рубашки — и разозлился, поймав себя на этом, казалось бы, давно забытом жесте.
— Еще что-нибудь? — вопросил тем самым ледяным тоном, после которого Совет Лордов обычно принимается шептать молитвы Богиням.
— Сердце уже и поберечь пора, того и гляди, шалить начнет! — припечатала Илл'а мстительно. — Работенку бы тебе поспокойней, но чего нет, того нет... И да — силушкой своей не увлекайся. Еще срыв-другой — надорвешься, ослепнешь. А как ТАКУЮ слепоту лечить, сам знаешь, пока не придумали...
— Достаточно! — скрипнул зубами Гильдмастер. — И так себя немощным старцем чувствую... — добавил тихо, с мрачной насмешкой над собою.
— Как прикажешь, твое высокородие!.. — ядовито пропела она, усмехнувшись торжественно и солнечно. — Как прикажешь...
Слова утонули в заливистом хохоте Илана.
— Ну и влип же ты, Таргел! — искренне восхитился он наглой девчонкой. — Илл'а эту "недоучку" теперь тебе всю жизнь вспоминать будет!.. А чем вы тут, кстати, таким интересным заняты? — не преминул тут же влезть с весьма ехидным вопросом.
— Не подходи пока! — вмиг посерьезнев, рявкнули на него Гильдмастер с лекаркой в один голос, заставляя отдернуть протянутую было к плечу наставника руку.
— Это может быть опасно, — расплывчато пояснил Огнезор.
— А!.. Опять штучки одаренных... — тут же надулся мальчишка, но, к его чести, благоразумно отошел подальше. Плюхнулся на росистую траву, от костра по другую сторону.
— Сыро ведь, простудишься! — немедленно возмутилась Илл'а. — Я после и его посмотрю, мало ли... — добавила еле слышно, только для ушей Гильдмастера.
А Огнезору вдруг подумалось, что воспитанника-то он за последние дни как раз почти не дергал — даже утренние тренировки забросили. Ели, правда, все из одного котла, готовили вместе... Но вот девушку, помимо прочего, мастер еще и от кошмаров спасал — не далее, как позапрошлой ночью. И в ночь после схватки тоже... Плохие сны-воспоминания теперь донимали Илл'у реже, однако действовали на рассудок столь же сокрушительно — а потому, с обоюдного молчаливого согласия, на отдых устраивались они как можно ближе друг к другу: и им спокойнее, и Илану выспаться не помешают, и...
О других причинах Огнезор старался вообще не думать, осознавая, что потакает тайком собственной слабости... И вот результат!
— Тебя тоже проверить следует, — тихо предложил он. — Покажи мне, что искать...
— Покажу... — согласилась она неохотно. — Вот как только сама найду...
Неуверенность в ее голосе заставила мужчину помрачнеть.
— До сих пор не нашла? — он нахмурился.
— Ты чист — не считая этих пятен... Да и те... — мягко, словно извиняясь за свою предыдущую резкость, Илл'а погладила его ладонь. Темная россыпь поблекла под ее пальцами. — Только едва заметный след ушедшей болезни, словно твоя кровь сожгла заразу так, что ты и не заметил.
— Одержимому, помнится, не настолько повезло...
— Могу предположить — это оттого, что он не был одаренным, — сумрачно сказала девушка.
Они оба с тревогой посмотрели на Илана.
— Кровь и привязка к дару — все, что я успела понять об этой болезни...
— Когда успела-то? — заподозрил Огнезор неладное. — Если у меня, по твоим же словам, "только след?"...
Лекарка виновато отвела взгляд.
— Кровь Пса на камнях... — созналась так тихо, что он едва расслышал. — Ты не всю сжег...
Гильдмастер схватился за голову. Безнадежное ругательство невольно сорвалось с губ.
— Дурное щенячье любопытство, храмовая девочка? — зашипел, хоть и хотелось заорать. — Или, может, ты, и впрямь, вся в свою славную наставницу пошла?..
— Что?..
Жестокие слова ошеломили Илл'у, заставив удивленно заморгать. Так по-детски...
— Знание любой ценой! — безжалостно выплюнул он. — Плевать на опасность для себя и прочих! Таковы уроки знаменитой Паучихи, Илл'а?
— Я не!.. — перепугано запротестовала она. — Никогда!..
— Значит, по глупости? — мужчина не скрывал яда в голосе. — Уж не знаю, стало ли мне легче... Лекарь-дурень, как-никак, временами куда хуже лекаря без принципов...
— Тебе не удастся вновь меня оскорбить, — вдруг холодно перебила девушка. — Не трать свое красноречие понапрасну, Таргел.
О, это был хороший ответ! Словно не словами — снегом из ахарской долины — сыпанули за шиворот, да так, что Огнезор почувствовал себя и желчным стариком, и вздорным мальчишкой одновременно!
Лелеять свою злость дальше было просто нелепо...
— Больше так не рискуй, — с тяжелым вздохом тихо попросил он. — В моей жизни и так было слишком много погребений...
— Не буду, — согласилась Илл'а. И вдруг мягко, утешающе погладила его по щеке.
Но спохватилась слишком быстро — даже раньше, чем Гильдмастер толком понял, что случилось. Отдернула руку, виновато отвела взгляд.
— Илана проверю, — поспешно отступила в сторону, не замечая, с какой тоскою посмотрел мужчина ей вслед.
А вскоре всем им стало вовсе не до нежностей.
Спину и плечи юного лорда-наследника, словно веснушки, покрывала чуть заметная пепельно-серая россыпь...
* * *
Этой ночью, как и день до того, Илан не чувствовал в себе никаких изменений. Брюзжал только сверх меры, за дурным расположением скрывая страх, беспокойно ворочался на лежаке, поминутно дергал Илл'у, что-то колдующую над аптечной склянкой с его, Илана, благородной кровью, — пока наставник не разозлился всерьез и не ткнул горемычному больному в лоб ладонью. Дальше лорд-наследник спал крепким наведенным сном, будто младенец в Храме. И не видел, как разгорается небо рассветом, а потом — закатом. И еще одним. И еще... И почти не чувствовал в своих венах палящего жара, выпивающего у их юной лекарки все силы. И не помнил страшного зуда под кожей, заставляющего язвы раздирать в кровь, так что спутникам приходилось пеленать его, словно новорожденного...
Очнулся же Илан в туманных предрассветных сумерках от влажной прохлады и неприятной мороси, упрямо, без малейшего уважения к высшему роду Империи, заливающей глаза и рот. Дернулся, выпутывая руки из одеяла, провел по мокрым щекам, недоуменно поскреб почти сошедший струп на тыльной стороне ладони. Привстав на локте, огляделся в поисках спутников...
Те обнаружились невдалеке — по другую сторону от плюющегося, едва тлеющего под дождем костерка. Серые от усталости, с одинаково блеклыми, выцветшими от истощения глазами, они жались под одним одеялом, спасаясь от холодных не по-летнему капель, — не в объятии, но лишь в попытке опереться на плечо соседа. Передавали из рук в руки знакомую, не раз на памяти Илана испытанную, флягу с укрепляющим настоем, неуклюже сжимали горлышко в трясущихся пальцах, прикладывались дрожащими губами, помогая друг другу, перемежая раздраженное шипение истерическими, невеселыми смешками. Болезненно щурились: на тускнеющие с каждой минутой угли, не находя ни сил, ни желания подбросить хоть веточку; на тоскливое графитово-желтое небо, не дающее никакой надежды на ясный день; на синие вены, ярко проступившие под белой кожей, на бледные радужки — водянисто-зеленую, размыто-голубую — лицо к лицу, глаза в глаза...
— Какое дивное зрелище! — не сдержал хриплого, жалкого от слабости смешка лорд-наследник. — Опять я все проспал! И что же тут случилось?
Они переглянулись, ища друг у друга совета.
— Сначала ты расскажи... жрица, — попытался выдавить ободряющую улыбку наставник, осторожно сжимая девичью ладонь.
— О, так я уже не "недоучка"? — тепло поддела Огнезора девушка.
Она казалась изнуренной, но почти счастливой, — оттого ли, что справилась с коварной чужеземной заразой, спасла спутника и (смел Илан надеяться) друга? Или оттого, что мужчина рядом с нею сейчас не сторонился, не плевался ядовитыми словами, тоже чересчур уставший, чтобы опять играть в эту непримиримую войну с самим собою?..
Но короткий миг эйфории быстро остался в прошлом. С каждым словом Илл'а сильнее мрачнела и хмурилась.
— Этой напастью Взывающих, похоже, не Боги прокляли... — заявила она первым делом. — Слишком уж привязка к одаренности постоянная и крепкая, у природных болезней такой не бывает... Передается через телесные жидкости, цепляется ко всем без разбору — вот только одаренный ее даже не почувствует, а обычный человек без целителя очень скоро умрет в мучениях...
— Думаешь, недруги пришельцев постарались? — заинтересовался лорд-наследник. Неведомые союзники в деле истребления врагов им вполне бы пригодились...
— Скорее, сами же эту мерзость и вывели! — немедленно разбил его надежды Огнезор. — Чтобы одаренных в мятежных городах выявлять. Или рабам своим в наказание...
— Или для власти над ними, — глухо перебила девушка. — Тот Пес, что напал на нас, по всему выходит, не имперец. Он болен был не один месяц — значит, его те корабли привезли... И свои давали ему какое-то средство, не позволяя болезни совсем уж сожрать тело, но и не излечивая полностью. Затем спустили с поводка, оставив без надзора — и без лекарства тоже...
— Не хочешь в землях Сорока Князей сдохнуть, — на цепи сиди... — ядовито процедил наставник. — Ловко придумали, господа Взывающие! Ведро зараженой крови в колодец — и целое селение само на поклон явится! Да еще и горло под ошейник подставит всего-то за жалкие подачки от их шарлатанов-целителей!..
— Власть не над жизнью — так смертью... — обронил Илан с тяжелой ухмылкой, переиначив слова из присяги темного мастера, отчего Огнезор заметно вздрогнул, на миг сильнее сжал Илл'ыну ладонь — и отпустил, явно с неохотой. Убрал руку, встал, выпутавшись из-под теплого одеяла, и занялся, наконец, почти догоревшим костром.
