А проснувшись, Илл"а была полна холодной решимости. Она больше не хотела, не могла оставлять его одного ТАМ, в том кровавом кошмаре. Не хотела прятаться, даже не попытавшись что-то сделать...
Но... ей отчаянно нужна была помощь наставницы.
На душе было мрачно и муторно настолько, что, казалось, весь мир должен был почувствовать Илл"ыно настроение и подстроиться. Но нет!
Вокруг все сияло и радовалось! Солнце светило вовсю, заставляя жмуриться. Морозец мягко покусывал щеки, под ногами скрипел снежок. А в cтойбище царила какая-то особенно воодушевленная суета. Детвора устроила яростный снежный бой прямо на пороге Общего Дома — и никто не хватал сорванцов за уши, никто не окорачивал грозными окриками. И сами взрослые порой вступали в баталии, а затем, набегавшись вволю, хохотали раскатисто молодые охотники, вытряхивая снег из бород и воротников, да тоненько вторили им девушки, отчаянно стреляя глазками... Отовсюду неслись звонкие голоса, дразнили нос дюжины вкусных запахов...
Илл"а с удивлением озиралась вокруг — и лишь завидев на площадке у шатра Хранительницы огромную кучу хвороста да украшенный лентами высокий столб, вспомнила: сегодня же последний день осени! Завтра Первый День Зимы — и первый день нового года!
Но не радость, а только досаду вызвала в ней эта мысль. Ведь теперь разговор с Ишей точно откладывается! Не до Илл"ыных бед в такой праздник Хранительнице!..
Гуляния, казалось, тянулись бесконечно. Ахары жгли костры, плясали, пировали — а девушка не находила себе места. Впервые после возвращения в Долину Илл"а не чувствовала себя здесь спокойно. Металась от стола к столу, выдавливая из себя фальшивую улыбку для соплеменников. Пялилась в огонь большого праздничного костра, прячась в тени шатров, подальше от веселых парней, так и норовящих утащить ее в танцевальный круг. Крутилась у котлов и чанов для мытья посуды, хватаясь за любую работу. Кого-то лечила — от перепоя, ожогов, синяков, вывихнутых лодыжек и еще полудюжины травм да хворей, которые так охотно цепляются к весельчакам на подобных безудержных гуляниях... Кого-то отчитывала, отводила домой, наводила сон, чтобы успокоить самых буйных...
Так прошла ночь, занялся поздний зимний рассвет, встреченный счастливыми воплями самых стойких. А Илл"а, полностью обессилев, опустилась, где стояла — прямо в снег у порога Ишиного шатра.
— Не сиди на холоде, глупая! — послышалось изнутри ворчливое. — Заходи уж! Я же чувствую: со вчера еще всё сюда тянешься!
Девушка не заставила себя долго упрашивать — и уже через пару минут грела у очага воду для душистого травяного чая, который так ценила ее наставница.
— Ну, с чем пожаловала? — принимая горячую кружку, снизошла до вопроса та.
И, хотя весь вчерашний день придумывала Илл"а, как бы свою просьбу преподнести помягче, чтоб не отказали, в ответ почему-то выпалила прямо:
— Верни мне память о прошлой жизни, Иша!
В шатре надолго воцарилось молчание.
— Я могу вернуть... — наконец, заговорила старуха, и голос ее прозвучал устало, — но не память. Невозможно помнить о том, чего с тобою не было. Вторая часть души, Лая — вот что это такое... Но... ты уверена, что действительно хочешь этого? Что это не пустое любопытство? Племя принимает тебя такой, как есть. Живи себе в удовольствие! Чужие воспоминания о другой жизни... и смерти, ставшие вдруг твоими, и с ума свести могут! Стоит ли тень, давно похороненная в прошлом, такого риска?
— Я и так уже чувствую себя безумной, Иша, — горько усмехнулась девушка. — Не понимаю, где реальный мир, а где кошмары, где я, а где кто-то другой... Я словно разбита на кусочки — и больше всего хочу опять стать цельной!
— Цельной, как же... — заворчала Хранительница. — Уж мне-то не ври! Больше всего ты опять к НЕМУ сбежать хочешь... В Империи дьяволы знают, что творится, а ты, как и тогда, помчишься к этому мальчишке, вместо того, чтобы схорониться в безопасности!
Это было правдой — и от Ишиной проницательности на миг (всего на миг!) стало Илл"е неловко. Но отступать она больше не собиралась.
— Помоги мне, Иша... — попросила тихо. — Пусть даже уйду... Я и так больше не чувствую себя здесь дома...
— ...Хорошо, — нехотя согласилась старуха. — Но! Я не хочу рисковать тобой понапрасну, так что быстро не будет, Лая! Понадобится много дней работы — и много дней отдыха между ними, чтобы действительно сделать тебя цельной, а не разбить на осколки окончательно. Сегодня отдыхай, а завтра перебирайся ко мне в шатер. Начнем с малого: соберем все то, что ты уже знаешь, фрагмент за фрагментом — и от каждого потом сделаем два крошечных шажка в темноту. Вперед и назад, в будущее и в прошлое... По шагу за раз — пока все лоскутки не сошьються в единое полотно...
— Но почему так? — не сдержалась девушка. — На это могут уйти годы!
— Или так, или никак! — отрезала Хранительница. — Ты еще спорить со мной будешь, глупая девчонка?
От бессилия Илл"е захотелось расплакаться.
— Вначале сложно, дальше дело пойдет быстрее, — немного смягчилась Иша. — Глядишь, к весне и закончим...
— Хорошо...
Как ни печально, юной жрице оставалось только смириться.
А уже седьмицу спустя Илл"ыной решимости изрядно поубавилось. Сны пропали, совсем — и все больше казались ей вымыслом. Зато непроходящая тошнота, боли в висках и затылке, резь в глазах, дрожащие руки и ноющее сердце стали горькой повседневной реальностью.
Так плохо девушке еще никогда не бывало. Каждое утро, с трудом выползая из Ишиного шатра, судорожно глотая ртом морозный воздух, щуря слезящиеся глаза на зимнем солнце, она чувствовала себя смертельно больной. Ей тяжело было ходить, тяжело дышать, тяжело думать — а воспоминаний, казалось, почти не прибавилось. Лишь мелочи, не сразу и заметные: движения, слова, голоса — тени. Неуловимые призраки, которые таких страданий вряд ли стоили.
На восьмой день, расставаясь в кустах с жиденьким завтраком да вытирая снегом желчь с синюшных губ заодно с кровью из носу, Илл"а почти сдалась. Почти...
-...Эн-Амареш горел... аккурат в канун Первого зимнего дня... — тихие слова хмурых мужчин, собравшихся у Ишиного шатра, вырвали ее из омута сопливой жалости к себе, заставили стереть бессильные слезы и собраться.
— О чем вы болтаете? — хрипло переспросила девушка.
— Войска Императора взяли-таки мятежный город, — мрачно поведали ей. — Говорят, все лордские поместья пожгли, а жилые кварталы не тронули... А пока лорды с лордами разбирались, говорят, темные мастера меж собою сцепились насмерть. Никогда прежде такого не было... Кто видел — поседели со страху... И вроде полегло там темных несколько сотен, а в последний осенний день выжившие всё под стенами погребальные костры жгли вместо праздничных...
"С ними темные мастера, несколько высших чинов и... все их младшие подмастерья... птенцы совсем..." — вспомнила Илл"а с ужасом.
Ее сон, который не сон вовсе...
Теперь девушке стыдно было за свое малодушие.
Хотела отступить при первых же трудностях! Выходит, почти предала того, кого любит, притом дважды?.. И, значит, права была насчет нее ведьма-убийца?
Нет уж!
Долой сомнения! Она все вытерпит!
Как ни странно, это решение словно переломило что-то в Илл"е окончательно. Ушел страх, а вместе с ним — и внутреннее сопротивление, как оказалось, изрядно мешающее их с Ишей делу. Стало легче дышать.
И вспоминать... стало легче.
Ночь за ночью она погружалась в чужую — свою — память, и выныривала оттуда чуточку другой. Илл"а менялась, как меняется всякий человек, накапливая опыт в течение жизни. Только обычно на это уходят годы — а юной лекарке пришлось довольствоваться всего парой-тройкой месяцев. И как же права была Иша, заставляя ее не спешить! И без того порой казалось девушке, что она вот-вот свихнется! Кошмары, беспричинные слезы и хохот, ссоры со всеми вокруг... К весне даже самые общительные соплеменники обходили Илл"у стороной.
Она была поистине невыносима!
Но главное — это все еще была она...
Самый большой страх — что ее, Илл"ы, не станет, а та, другая, просто займет освободившееся место, — так и остался всего лишь страхом. К концу зимы в этом уже не было сомнений. Но, как водится, на смену одному страху пришел другой.
Почти четыре месяца девушка не покидала Ишиного шатра — и Эдана во сне она не видела за это время ни разу... Хитроумная защита обиталища старой Хранительницы ограждала подопечную слишком уж надежно!
Ждет ли он все еще их случайной встречи? А может, давно вздохнул с облегчением?.. Да и до того ли в эту зиму грозному Гильдмастеру? Тревожные вести из имперской столицы, хоть и редко, но все же доходили в здешнюю глухомань. Волнения, загадочные смерти, публичные судилища и казни... Большая Императорская Свадьба, поднявшая на уши даже тихий провинциальный Таркхем... Столько всего — значительного, яркого, важного, — что о глупой храмовой девчонке и вовсе позабыть немудрено!..
И все же, все же... Илл"а надеялась.
До весны оставалось всего две недели, когда Иша разрешила ей вернуться в девичий дом.
Тем вечером лекарка долго ворочалась с боку на бок. Отвыкла она от здешней постели, да и товарки за ширмой шушукались, мешая спать. А еще снедала тревога... Приснится? Нет?
В комнату с витражами она провалилась сразу.
И Эдан, вопреки всем страхам, был тут.
Он сидел в кресле, неподвижный, отстраненный — руки сложены на груди, взгляд холодный и жесткий.
Молчали долго, разглядывая друг друга.
— Тебя... давно не было... — наконец, обронил он сухо. И девушка даже испугалась бы, если б голос его не дрогнул. Чуть заметно, но все же...
А потому она смело сделала шажок вперед, еще и еще — а губы уже растягивались в совершенно счастливой улыбке.
— Болела я, долго болела... — протянула смешливо. — Зимы в горах такие холодные!..
— Что есть, то есть... — задумчиво наблюдая за ней, согласился Эдан. — И как сейчас... со здоровьем?
Он подался вперед, и теперь лицо его было совсем близко.
— Словно заново родилась! — не отрывая от него глаз, тихо призналась Илл"а. — Иша чудеса творит с пациентами, хоть порой от ее лечения и помереть хочется...
— Так ты... у Иши жила все это время? — мужчина словно весь оттаял от этой новости.
— Конечно! У старушки под боком и охраной, день и ночь под бдительным присмотром... А что? Думал... я сама не приходила? — губы, вопреки желанию, задрожали. — Нарочно?..
Ответом ей была кривая усмешка.
— Кто ж тебя знает! Юные жрицы иногда такие... впечатлительные...
— Пугливые дурочки, ты хотел сказать, — желчно подсказала девушка. — Бывает всякое...
Она сделала последний шаг — и нахально устроилась на подлокотнике его кресла. Прильнула к плечу, обняла за шею, провела пальцами по волосам.
— Ты... прости за это, — прошептала мягко, в самое ухо.
Подобной смелости от храмовой мышки мужчина вовсе не ожидал, а оттого заметно растерялся.
— Не стоит... извиняться, — выдохнул виновато.
— Да-да, знаю, ты лишь получил, что хотел, — Илл"ын голос заиграл насмешкой, — Гадкий... изворотливый... манипулятор... — рука дернула светлую прядь волос, и еще раз, и опять, подчеркивая каждое слово.
— Какой... уж есть... — прикрыв глаза, хрипло пробормотал Эдан. — И я рад, что ты все-таки пришла... Иди сюда...
Рывком он стащил ее к себе на колени, обнял на миг крепко-крепко, показывая, что, и правда, рад.
— У тебя там... все хорошо? — спросила девушка, когда его объятия ослабли.
— Относительно... — Эдан поморщился. Было видно, что о своих делах он говорить не хочет. — А как Ахарская Долина поживает?
— Как и всегда, — рассмеялась Илл"а. — Снег, лед, немного грязи, много дыма... Будто не знаешь!
— Действительно, ничего не поменялось, — его губы растянулись в скупой улыбке. — Жаль, я этого не вижу... — сказал, и тут же осекся. — Жаль, я не увижу тебя... — добавил еле слышно.
— И мне жаль... — нахмурилась Илл"а, но тут же встряхнулась, засияла, как солнышко. — А знаешь что? — усмехнулась лукаво. — Оглянись-ка вокруг! Метели еще воют над Северными горами, туман и слякоть в столице — а здесь, в этой комнате, всегда царит летний полдень... И, думается мне, это неспроста, Эдан. Что скажешь?
— Скажу, что до лета еще слишком далеко, храмовая девочка... — недоверчиво хмыкнул он. — Но... я буду ждать... — добавил так тихо, что она едва его слов не пропустила, — и, возможно, даже надеяться...
— Договорились! — улыбка девушки стала лучезарной. — Время встречи назначено — и не смей потом отпираться!
Она наклонилась, скрепляя обещание быстрым поцелуем в губы, не давая Эдану и шанса опомниться. Да тут же выпуталась из его рук.
— Снежинка! — изумленно выдохнул он, потянулся следом...
Но сон уже исстаял предрассветной дымкой.
"Надежда — звучит неплохо, — с ехидцей думала Илл"а следующим утром, вытаптывая подтаявший снег у входа в Ишин шатер. — Вот только в сани ее не впряжешь, да и оседлать не выйдет... Надеждой до столицы не доедешь... Так что скажи спасибо, родной, что у меня есть ноги. И голова на плечах... Что-нибудь да придумаю!"
* * *
В дорогу, однако, засобиралась девушка нескоро. Холодная северная весна долго и цепко держала Ахарскую Долину в плену последних злых метелей, укрывая лесистые склоны глубоким снегом — рыхлым, мокрым и опасным. На смену ему пришло половодье, а после — непроходимые топкие грязи вместо охотничьих троп и торговых трактов. И только когда перевалила весна за середину, потянулись в Империю ахарские торговцы пушниной — а с ними-то в очередной обоз и подумывала Илл"а напроситься...
— Надо бы еще решить, куда мне в столице пристроиться... — делилась она с Ишей планами, потягивая травяной сбор и греясь у ее шатра на солнышке. — Хоть на первое время, как тогда в аптеку... У меня вон даже лицензия сейчас есть! Все легче... Нет, можно бы и в Храм, конечно. Примут... Да только тошно мне, если честно, теперь от их порядков. Не выдержу...
— И чего мудришь зря, суетишься? Мало тебе было приключений? — неодобрительно в ответ ворчала старуха. — Иди к своему тезке-приятелю прямиком, да пусть он все и устраивает!..
Илл"а даже чаем поперхнулась от удивления.
— Это к Илану-то? — возмутилась она. — Скажешь тоже! Кто он, а кто я!..
— И кто? — Иша явно насмехалась. — Что ты — соплячка вздорная, что он — молокосос упертый... Две руки, две ноги, ветер в голове... По мне — так невелика разница...
— Да уж, если так смотреть... — хмыкнула девушка. — Однако... Это здесь, в Стойбище, любой может прийти к тебе, или к Предводителю... В Империи все не так, сама ведь знаешь! И как прикажешь мне, нищей безродной жрице, подобраться к самому Императору?
— А ты ведь запамятовала, похоже... — довольно сощурила на нее Иша слепые глаза. — Мальчик-Император дал тебе кое-что важное! Да ты, видать, не оценила тогда и не запомнила...
— Ленту? — переспросила Илл"а, не без труда вспоминая.
— Клятву, — назидательно подняла вверх палец Хранительница. — Лента всего лишь символ. Но клятва... Неисполненная Родовая Клятва для старшей имперской крови — страшная вещь, хоть может и не все сейчас об этом помнят... Подобная клятва не долгом связывает, но судьбой. Его нить — к твоей нити, пока не будет выполнено, что сказано... Так что даже если он и не захочет — свидитесь... Вот к Огнезору тебе куда сложнее подобраться будет. Упрям он, если что твердо решил — до конца пойдет. А решил он в этот раз, что судьбы умней... Дурной мальчишка!..
