— Ты в порядке? — послышалось за спиною.
Илл'а подошла неслышно, ее голос был тревожным и сочувственным.
— Я В ПОРЯДКЕ? Я? — вскинулся Огнезор, развернувшись и схватив ее за плечи. — Никогда не смей больше вместо меня в драку лезть! — заорал, сполна давая выход бешенству и страху.
Илл'а дернулась, силясь вырваться. Пнула ногой, с трудом освободила руку — и залепила звонкую пощечину.
— А ты не смей больше под нож подставляться! — прокричала с ответной яростью. — Кому станет легче от того, что ты сдохнешь? Илану?.. — она держала кисть на весу, болезненно кривясь, почти готовая расплакаться.
Удар мгновенно отрезвил Огнезора.
— Безопасность — моя прямая обязанность, — буркнул он, и потянул ее к себе за локоть. — Я воин, а ты — нет. Так что, будь добра, не суйся под руку...
Илл'а засопела, прикусив язык — возразить на это ей было нечего.
— Покажи, — мужчина бережно ощупал ее руку. — Сустав выбит, мышцу потянула... Хорошо, хоть не сломала ничего... Кто же без подготовки в драку лезет?
— Но, признай, ведь хорош был удар! — не к месту встрял Илан, взирая на храмовую девочку с искренним восторгом. — Красивый, правильный... будто твоей собственной школы!..
— Может и правильный, — подарил ему Огнезор мрачный взгляд. — Но для такого удара выучка нужна. Тело тренированное, а не субтильные девичьи прелести... Ногу покажи! — приказал он девушке. — Я же вижу: хромаешь!..
Он лечил ее — и потихоньку вычитывал. Она же почему-то улыбалась...
— Эй, а покойничка нашего смотреть не будете? — наконец, не вытерпел кружащий над ними Илан. — Может, хоть поймем, откуда он взялся?.. Как ты его заметила, Илл'а?
— Не заметила, скорее — почуяла... — задумалась девушка. — Они вообще отличаются: вроде человек — и не человек в то же время.
— Я не почуял... — нахмурился Гильдмастер.
— Ты далеко был, когда он появился.
— Может быть...
— А вы его ножички видели? — Илан плохо разбирался в делах одаренных, зато с детства был привычен к оружию. — Сам — оборванец, мужичье-мужичьем! А кинжалы знатные, видно, что берег и лелеял!
— Не такое уж мужичье, — хмуро заметил Огнезор. — Вон как с обеих рук ножи метал! Охотник или воин — не крестьянин... Впрочем, неважно. Клинки и вправду приметные...
Он наклонился, подобрал один — тот, что успел уже отведать его крови. Внимательно вгляделся, повертел на солнце... Надо же!
В полуденных ярких лучах кромка лезвия казалась позолоченной. А коли присмотреться — в глаза бросалось многоцветье переливов...
Не поскупились их враги на дорогую (да что там — бесценную!) диковинку!..
— Интере-е-есный! — потянул Илан к их трофею руку.
Словно безмозглый младенец, ей-богу!
— Не тронь! — рявкнул Огнезор на воспитанника. — Видишь, радугой сверкает на солнце? — он вытянул руку, держа кинжал от любопытного мальчишки подальше.
— И что?
— Золотой яд.
— Ого! — юноша уважительно присвистнул. — Это ж верная смерть! И дьявольски дорогая, к тому же!.. Вот, Илл'а, гляди, как нас ценят!..
Но девушка его будто и не слышала.
Что-то страшное вдруг случилось с нею. Боль и серая пустота перекрыли дыхание...
Огнезор попытался поймать ее взгляд — встревожено и безуспешно.
Тот устремлен был вниз — и цеплялся за черно-красную каплю, медленно, нехотя просочившуюся сквозь собственные его пальцы. Пальцы, которыми так ловко перехватил он за лезвие злополучный отравленный кинжал...
Золотой яд. Верная смерть.
Столь легкомысленные слова его воспитанника...
— Ты... уверен? — хрипло выдавила девушка.
— Конечно! — безмятежно похвалился Илан. — Нам ли не знать... — посмотрел с привычной усмешечкой.
Но осекся, лишь теперь разглядев, КАКИМ стало Илл'ыно лицо.
— Эй, ты чего?..
— Я в свое время чудом выкарабкался, — перебил Огнезор, прошив юношу убийственным взглядом. — Зато теперь этой диковинки не боюсь. Чего о вас двоих сказать не могу, так что не лезьте...
— Правда? — шепот Илл'ы прозвучал жалобно и слабо. Она едва сумела разлепить губы.
— Правда, — поймал, наконец, мужчина ее взгляд. — Со мною все хорошо, видишь? — добавил тихо, только для нее, зная, что именно ЭТИ слова ей так необходимы.
— Я рада, — выдохнула девушка едва слышно, всматриваясь ему в лицо с беззащитной откровенностью и беспокойством. — Вокруг тебя слишком много подобных историй...
— Ремесло обязывает... — хмыкнул Гильдмастер.
Но в подробности вдаваться, конечно же, не стал.
Хотя сам и вспоминал ту историю слишком часто...
Помнил, как безумно злясь, рыскал одним хмурым днем пять лет назад по улицам Небесного города — проверял все пристанища, что облюбовала для себя Слава. Ему донесли о шпионе среди личных учеников, нужно было всех испытать — и только ей одной мог он в этом довериться. Но когда Слава развлекалась — она обычно не хотела быть найденной...
А потому лишь три часа спустя барабанил мужчина в дверь солидного трактира у самой пристани, чуя, наконец, свою пропажу за его стенами.
Было утро, слишком раннее для любого дела. Хозяин сонно пыхтел и ругался, отпирая засовы, но Огнезора он знал (пусть и не как главу Гильдии), а потому старался проявлять расторопность.
— Тот же номер? — переступив порог, первым делом спросил Гильдмастер трактирщика. И, не дождавшись запоздалого кивка, размашисто зашагал наверх по крутым ступеням.
— Слава, есть дело! — без стука толкнул знакомую дверь, что, кажется, никогда не запиралась.
Впрочем, хозяйку было не застать врасплох. Еще с улицы она гостя почуяла — и теперь, сверкая розовыми сосками да белоснежной бархатистой кожей, гибко и неторопливо натягивала на себя узкую, по-мужски скроенную рубаху.
— Дай мне пару минут, — протянула с хрипотцой, многозначительно стрельнув черными глазами на смятый ворох одеял на постели.
Белобрысый, тонкокостный юнец нервно вынырнул оттуда, зябко повел изящными, детскими еще, плечиками, заморгал, хмуро и растерянно, голубыми глазами. Чем-то неуловимо напоминал он самого Огнезора — в далекой-далекой юности, даже отрочестве — и Гильдмастер не преминул отметить это понимающе-саркастичной ухмылкой.
Все Славины любовники, так или иначе, походили на него. И с каждым годом становились все моложе да наивней.
— Что происходит, моя леди? — возмущением вспыхнул мальчишка. — Кто этот человек?
— Темные боги, Слава! — услышав ломкий голосок, не смог удержаться Огнезор от колкости. — Его маменька хотя бы знает, где он? Неужто, среди господ, достигших полнолетия, мои двойники закончились?..
— Не нашлось никого достойного, — равнодушно повела точеным плечом черноглазая, на несчастного своего любовника даже не взглянув.
Потому-то и не заметила она хищной ухмылки на устах мальчишки да предвкушающего блеска в голубом невинном взоре. И неожиданностью стал резкий бросок юнца, из благородного сынка вмиг обратившегося почуявшим кровь волчонком... Даже Огнезор успел лишь обернуться на шелест, подставив крохотному метательному дротику плечо вместо открытой шеи...
Ровно на миг торжеством загорелось юное лицо белобрысого — а потом глаза его закатились, судорога свела посиневшее горло, черная кровь вспенилась в уголке рта. Мальчишка умер мгновенно, не дав разъяренной Славе времени даже вытащить свой любимый стилет.
А Огнезор почти успел вспомнить название отравы, которой умертвил себя юный Славин любовник... Почти успел удивиться, озадачившись его мотивами... А затем радужная пелена застлала ему взор, ломкими стали колени — и мир разлетелся безумием цветов да звуков.
На проклятом дротике, задевшим Гильдмастерово плечо, был редчайший золотой яд — единственный, против которого бессильны даже сильнейшие целители.
Подвело Огнезора в тот раз собственное высокомерие. Самоуверенность, переходящая в привычку не замечать всех прочих, мня их ничтожными... Кто-то слишком хорошо изучил и его, и Славу. Кто-то долго и тщательно готовился.
И величайшим чудом стало то, что мастер выжил.
Хотя... теперь-то он знал, отчего и как это случилось. Хитроумная, сумасшедшая Мила так кстати отыскала древний способ исцеления смертельно больных: нерушимая связь с сильным и здоровым одаренным могла вырвать даже с того света! И маленькая храмовая девочка, сама того не ведая, принесена была в жертву... Отдав свое тело душе давно умершей женщины, поделившись своей жизнью с умирающим от яда мужчиной, она осталась лишь тенью себя изначальной — и тень эта незаметно слабела с каждым годом.
Несложно было выяснить, что Илл'а почти не помнила своей жизни до одиннадцати лет. До того, как Паучиха провела слияние душ — и Лая, взрослая, сильная, мудрая, без труда взяла верх над маленькой робкой послушницей. Это было... почти убийством — и, конечно, Огнезор не собирался просвещать на этот счет их милую храмовую девочку. Она такая, как есть — здесь и сейчас... И душа ее ныне цельная, а что было в прошлом — в прошлом и осталось.
Даже о том смертельном дротике напоминал теперь лишь крохотный, ничем не выводимый, шрам — да вот, как оказалось, невосприимчивость к редчайшему яду.
А еще — несостоявшаяся месть. Ведь настоящие виновники так и не были наказаны.
Мальчишку для убийства готовили тщательно, в течение нескольких лет, лелея в нем фанатичную ненависть к "порождению десяти дьяволов". Метать дротики — все, что нужно было ему уметь. И это искусство доведено было в нем до совершенства. Тому единственному броску, что чуть не убил Гильдмастера, юнец, не колеблясь, с радостью, посвятил и короткую жизнь свою, и смерть...
Позже отыскали жреца-отступника, что приготовил белобрысому мальчишке редкий яд да превратил смертельную гранулу в мощный амулет, маскирующий эмоции. Найден был и лорд из клики Амареша, оплативший своим поместьем каплю отравы, которой смазали роковой дротик. Казнили одного из Эн-Амарешских темных мастеров, ибо уличен он был, как наставник юного убийцы... Расплата настигла многих, так или иначе увязших в этой паутине.
Однако все так же взирали надменно со своих черных каменных престолов в Зале Совета трое высоких мастеров, исподволь следя за каждым движением Огнезора, словно затаившиеся хищники. Искусно и вовремя обрубили они всякую ниточку, ведущую в их сторону. И хоть почти каждый в Гильдии уверен был в их причастности, но доказательств так и не нашлось — а значит, не было и кары: лишь косые взгляды да злые шепотки по углам.
Что ж, сегодня мог им Огнезор даже сказать спасибо!
Любой темный мастер и без того почти неуязвим для отравлений — он же теперь неуязвим вдвойне.
— И давно ты узнал, что этот яд тебе не опасен? — опять вторя его мыслям, спросила Илл'а с подозрением. — До или после того, как за лезвие схватился?..
— Речь не о том, — уклонился он от ответа. — За одну каплю золотого яда особняк купить можно... А здесь — четыре кинжала! Не слишком ли будет?
— Я читал о нем, — принялся рассказывать Илан. — В джунглях Южного живут крохотные паучки, они впрыскивают этот яд своим жертвам. Три сотни насекомых — одна доза. Жертва уйдет в радужные сны и не проснется... Яд невосприимчив к дару, противоядия нет, поэтому больных нельзя вылечить. К счастью, его непросто добыть. У нас...
— Думаешь, у Взывающих этой диковинки в достатке? — сразу понял, к чему клонит юноша, Огнезор.
— Отчего нет? Разводят же имперцы шелкопрядов? Почему бы и чужеземцам не разводить каких-нибудь... хм... полезных тварей?
— М-да... — призадумался Гильдмастер. — Все любопытнее. Давайте-ка на тело взглянем!
Пес лежал, раскинувшись, в луже собственной крови — огромный, грязный, вблизи почти не похожий на человека. Кожу его покрывали струпья, волосы с головы, видать, лезли клочьями, распахнутые мертвые глаза закисли и сочились гноем...
— Что с ним, дьяволы возьми, такое было? — в отвращении отпрянул от мертвеца лорд-наследник.
— Болен? — предположила лекарка.
Огнезор весь напружинился в тревоге.
— Болен ЧЕМ? — спросил он напряженно.
— Взглянуть бы поближе... — склонилась Илл'а над трупом, потянулась, чтобы коснуться кожи...
Огнезор рывком оттащил ее прочь.
— Что ты творишь? — не выпуская, зашипел сердито. — Я и отсюда чую, как сильно он разрушен! Что это за хворь, дьяволы возьми?
— Я не знаю, Таргел! — ее голос наполнился изумлением. — Не знаю, понимаешь? А ведь выучила все известные болезни еще в десять лет, как и положено в Храме! Нужно понять... И если б я могла исследовать тело...
Ее глаза теперь горели азартом. Огнезор знал этот лихорадочный взгляд. Так смотрела на своих подопытных Мила.
— Ты не будешь рыться в его внутренностях в поисках неведомой заразы! — разозлился он. — Это опасно! А если она передается?
— Тем более мы должны знать, что к чему! Богини, ты же был весь в его крови!..
— Вот и посмотришь, что к чему, если я заболею! — за себя он был почти спокоен: ведь не зря над его телом работала Гильдия.
— Это смешно! — не думала сдаваться Илл'а. — В конце концов — я лекарь!
— Ты — недоучка, тайком стащившая лицензию! И я читал все хроники! Я знаю, сколько вашего брата мрет при эпидемиях!.. Мы спалим труп во избежание заразы. На этом все! — поставил он точку в споре.
— Но... — попыталась опять возразить Илл'а.
Пламя вспыхнуло, заставив ее вмиг отшатнуться.
Тело горело, будто облитое горючим маслом.
Огнезор не пожалел ни сил, ни дара.
Почерневший пепел вскоре взвился на ветру. От погребального костра на камнях осталось только черное пятно в белесой пыли...
Огнезор едва стоял на ногах — и все же с вызовом уставился на девушку. Его ноздри раздувались от ярости.
— Вот дурень! — хмыкнула она снисходительно. — Да мы и так знаем, что Богини силушкой тебя не обидели! Пошли настойку пить, укрепляющую. Если, конечно, доверяешь "недоучке, стащившей лицензию"...
В тот вечер спать они легли по разные стороны костра. Но девушка опять стонала ночью от кошмаров. И Огнезор с тяжелым вздохом — и какой-то болезненной внутренней радостью — передвинулся поближе, чтобы обнять, укрыть своим одеялом...
Забыть обо всем — хотя бы до рассвета.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. ВЛАСТЬ НЕ НАД ЖИЗНЬЮ — НО СМЕРТЬЮ.
Дюжина дней пути обернулась в итоге почти двумя. В крохотном поселении у излучины реки оставили они лошадей — Огнезор не решился идти большой дорогой, а тропинки дальше убегали в болота. Обширные, поросшие жиденьким леском, сочно-зеленые от мягкой густой травки молодого, еще не жаркого, лета — и оттого гибельные вдвойне. Заглядишься на веселые листочки с куртинами разноцветных ранних ягод — и угодишь в бочаг по самую макушку...
Как миновать безопасно топи, Гильдмастер знал — тайком подсмотрел в голове у местного охотника. А вот преследователям, коль такие еще оставались, придется совсем несладко!..
Непросохшие звериные тропки петляли среди колючих лоз и мшистых древесных стволов столь причудливо, что приходилось все время быть начеку. Безопасные каменистые проплешины сменялись ненадежными ложбинками, на дне которых плескалась вода, а налитые соком болотные травы стояли с человеком вровень. Песчаные пригорки, укрытые смолистыми, мягко скрипящими на ветру соснами, усыпанные шишками и сухой хвоей, обрывались вдруг над торфяной равниной — буро-зеленой от прошлогодней травы и вереска, широкой, до самого горизонта... Здесь Огнезор шел, припадая к земле, беспрестанно озираясь. По-звериному тревожась, что нет места укрыться от скорой и, казалось, неминуемой погони.
