Огнезор лишь ухмылялся в ответ — холодной, злой улыбкой, ни на удар не отставая от своей бывшей наставницы.
Пока гора тел не выросла у крыльца, закрывая ступени, — и мастера выдохлись, а Псы все прибывали и прибывали...
Их скрутили, в конце концов. Конечно же, скрутили. Ни на что другое не стоило и рассчитывать...
Кровь струилась по лодыжке Огнезора. Горела рана — не от ножа или стрелы, а (смешно сказать!) от укуса. Псы во всем оставались Псами...
По трое их, рыча и скалясь, теперь висели на каждой из его рук. И столько же держали бьющуюся пойманной мухой Солу...
Прочие же расступились, растянули раненых и мертвых, всех свалив в одну кучу перед домом. И наконец, выпустили из-за спин тех двоих, которых охранять должны были пуще собственных жизней...
Господ Взывающих собственной персоной!
Кораг сглатывал тошноту, молчал и нервно теребил подол криво завязанного роскошного халата. Но на все еще белом от ужаса лице понемногу проступала весьма самодовольная ухмылка...
Архаш же смотрел по сторонам напряженно и дико, в любой миг ожидая нового подвоха. Никак не веря, что нападавших было здесь всего двое...
— На что же ты вообще рассчитывал, безумец? — заговорил он с Огнезором первым, без торжества и злости, с одним лишь безграничным удивлением. — Ты знал, как крепка наша охрана, разве нет?.. Их много, слишком много даже для дюжины таких, как ты...
— И что им помешает зарезать тебя, будто ягненка?.. Прямо сейчас?.. — не удержался от злорадства Кораг.
А новые Псы все забегали во двор. Еще. И еще...
И последние из них были насквозь мокрыми...
Морская вода стекала с их волос и лохмотьев...
— Ты что же, с перепугу созвал сюда ВСЕХ? — медленная улыбка растянула губы Гильдмастера. — Всю свору?
— Всю, — высокомерно кивнул Кораг, вновь превращаясь из перепуганного толстяка в ночном халате в истинного господина и повелителя.
Но вот Архаш, наоборот, неладное почуял. Взгляд его забегал, сделался тревожным...
— И кто же тогда охраняет ваш корабль?.. — ухмылка Огнезора стала просто лучезарной.
И синее зарево полыхнуло над темной гаванью — мгновенно, безмолвно и жарко, в одночасье превратив глухую ночь в белый день. Огромный синеглазый зверь пришельцев горел высоким погребальным костром: палуба, паруса, мачты. Тушить было некому — и теперь уже бесполезно...
Все взгляды разом обратились туда. Всего на миг...
Гильдмастеру и этого хватило.
Оцепеневшие Псы разлетелись прочь, разбросанные отряхнувшимся волком... И тонкое лезвие уперлось в горло Архаша. Второе же царапало белую кожу на изнеженной шее Корага.
Рабы застыли, словно горстка испуганных призраков...
Сола облегченно и хрипло перевела дух.
— Бочки синего горючего масла в трюме... — медленно проговорил Огнезор. — Умчавшиеся спасать господ охранники... Один рывок подчиняющих уз — и один безвольный щенок, готовый сдохнуть в огне во славу нового хозяина... Вот так не стало вашего последнего синеглазого зверя, господа... Что же ты притих, Взывающий к Страху? Больше не хочешь травить меня своими Псами? Или, может, теперь жаждешь выпустить кишки лично?
Архаш не шевельнулся — внезапно постаревший и усталый. Поникший, безразличный и смиренный. Сломленный, словно не корабль горел сейчас над водою, но его единственное дорогое дитя...
— Поднять руку на Взывающего к Поклонению, пусть даже не вошедшего в полную силу, неискупимый грех, — проговорил он тихо, встречая взгляд врага угасшим, тусклым взглядом.
— Я возьму твой грех на себя! — в панике завизжал Кораг. — Я твой Повелитель — не он! Твоя жизнь без меня ничтожна!..
— Фу, как недостойно! — поморщился от его вопля Гильдмастер. — Неужто, ты и вправду видишь Повелителя вот в ЭТОМ, Архаш?.. Знаешь, кого вижу я? Вздорного недоучку, возомнившего о себе слишком многое! Будь ты помоложе, Кораг, я бы взял тебя в Гильдию. Учеником. Черная работа да изнуряющие тренировки отлично выбивают дурь, спесь и лишний жирок... Но... ты уже слишком стар для этого — а значит, совершенно бесполезен...
Лезвие чуть разрезало кожу, оставляя кровавый след.
— Ты не смеешь! — визг Взывающего сделался испуганней и громче. — Мы послы, и мы неприкосновенны!..
— Ты что-то путаешь, — ухмыльнулся Огнезор, злорадно и страшно. — Господа-послы отбыли восвояси почти два месяца назад. Их, помнится, проводили со всем почетом и помпой. Здесь же я вижу лишь опасных чужаков, втайне пакостящих в наших водах. И что мне прикажешь делать?..
— Ты не посмеешь... — снова пискнул Взывающий, но ужас уже сковал его горло.
— Отзови своих Псов! — рявкнул Гильдмастер. — Разорви связи! Тогда и будем говорить о том, что я посмею, а что нет... Ну же!
Но Кораг лишь безмолвно, по-рыбьи заглатывал воздух.
— Он не умеет, — устало пояснил Архаш. — Любой Взывающий к Поклонению способен подчинить и привязать — но только сильный и умелый знает, как отпустить...
— Предатель! — захлебнулся Кораг изумлением и гневом.
И вдруг ударил.
Зло, отчаянно, безумно...
Мысленно, дергая за все подчиняющие ниточки.
И не пленителей своих — но соратника.
Архаш рухнул к их ногам, извиваясь от боли.
Хрипел, царапая ногтями горло, — пока совсем не затих...
Гильдмастер же даже не вздрогнул. Острие его кинжала все так же упиралось в шею Взывающего.
— Думаете, моя смерть спасет вас? — совсем обезумев, завопил тот. — Мои Псы растерзают всякого! Эта проклятая земля еще умоется кровью!..
— Нет, если страх их будет сильнее ярости, — холодно перебил Огнезор, легким нажатием лезвия заставляя пленника заткнуться. — Рабы верят лишь в страх. Ты разве не знал этого, Взывающий?..
А значит, смерть Корага будет столь быстрой, что Псы его не успеют опомниться, — но и достаточно жестокой, чтобы обратить их в бегство...
И что же может так напугать этих кровавых безумцев?..
Свободная рука сама потянулась к перчатке за поясом. Вывернутой наизнанку. С подарком Паучихи внутри...
Как чуял он, что эта мерзость еще пригодится!
Все случилось почти мгновенно — последние слова еще звенели в душном, влажном воздухе...
Быстрый шаг в сторону — и Кораг не успевает понять, что к чему.
Перчатка рвется по безмолвному приказу.
Сверкает нестерпимо сеть в огненном зареве, рассыпает светлые блики по лицам неподвижных рабов... Разворачивается, опускаясь паутиной на их хозяина. Обвивает, пеленает, словно дрожащую бабочку...
И тишина все тяжелее и звонче — пока крик не разрывает горло Корага.
Нечеловеческий, пронзительный и страшный...
И воет он, и извивается, вопит целую вечность, словно стальная паутина не просто режет кожу, но и заживо тянет душу...
Ри умерла мгновенно и безмолвно. Она не была одаренной.
Кораг был...
И дар его сейчас выплескивался наружу — неостановимо, судорожными толчками, подобно крови из пробитой артерии... Паутина выжимала его до капли — чтобы отдать другому. Своему хозяину.
Вот, что на самом деле создала Паучиха! Вещь гениальную и страшную... Ее сеть делала из живого человека Дарующий Силу...
Жаром обожгло Огнезору шею и грудь — медальон, скрывавший его дар, раскалился, оставляя ожоги. Рука сама рванула цепочку, повинуясь инстинкту — не разуму. Освобождая от невидимых оков полога...
Чужая сила хлынула в его утомленное тело, ошеломляя, ослепляя, опьяняя...
Псы взвыли, заскулили вокруг, падая в кровавую грязь, отползая прочь на карачках.
Кораг же застыл и затих навсегда — сочащийся кровью кусок измочаленной плоти.
Его смерть была страшной, как того и хотел Гильдмастер...
Страшной для обоих — жертвы и убийцы.
И сам Ледяной Дьявол усмехался теперь над трупом безумной-безумной улыбкой...
Ласково. Угрожающе.
Бессмысленно блуждая взглядом.
— Пойдем, мы должны поскорее убираться отсюда! — бормотала Сола, и тянула, тянула его за руку. — Пока псы не опомнились! Давай же! Что с тобою, дьяволы возьми, такое?!
Но он не помнил, как шел — и шел ли вообще.
Может, Сола его на себе тащила?
Просто камни да песок под ногами вдруг сменились высоким предрассветным небом...
Лодка качалась на волнах, плескали весла — а Огнезор все смотрел и смотрел на угасающие звезды, не в силах понять, что он видит. Легкий, бездумный, словно погребальный пепел...
Такова ли бывает смерть на ощупь?..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ. ИСЦЕЛЕНИЕ.МАЛЕНЬКАЯ ТАЙНА ИЗ ПРОШЛОГО.
Эта ночь стала для Илл'ы худшей за всю ее жизнь.
Хуже всех бессонных ночей в палатах умирающих. И всех ночей, когда была она наказана. И той, когда узнала правду о наставнице... И даже той, что довелось ей провести запертой в подвале крамского борделя...
Хуже всего, что можно было бы себе представить!
Ведь миг за мигом, час за часом сгорала она в страхе за того, кого любила...
До полуночи она еще злилась. Неприятная, холодная обида отравляла сердце.
Как мог он, как посмел... оказаться ТЕМ, чем он был?! Темным мастером?..
Должна ли она была его ненавидеть за это?
Могла ли ненавидеть?..
Не могла...
Когда чутье одаренной подсказало ей, что уже полночь, на смену обиде пришла жаркая паника.
— Богини, богини, богини, — горячечно, бездумно шептала она, меряя шагами кухоньку наверху, отчаянно заламывая пальцы.
Рыж сидел, глазами вперившись в огонь очага, — напряженный и застывший, словно изваяние. Он молчал — и даже мягко улыбался, притворяясь спокойным и бесшабашным. Но неподвижность выдавала его.
Они оба ждали — и боялись худшего...
— Их же могут... ранить! — внезапно сбилась с шага Илл'а. Замерла посреди комнаты, осененная этой простой мыслью. — Мы должны быть готовы!..
Она кинулась вниз, к пещерным кельям, за своим мешком — и уже вскоре гремела горшками и склянками. Грела, смешивала, отмеряла, ища в этой привычной работе успокоение.
Рассвет застал ее растрепанной и чуточку безумной...
Таргел все еще не вернулся — и Илл'е очень хотелось расплакаться...
Тихий скрип открывающейся двери показался ей ужасным грохотом.
— Эй, — раздалось от порога.
Усталая и бледная, тяжело дыша, стояла там хозяйка дома.
Деланное спокойствие мигом слетело с Рыжа. Он тут же бросился к ней, осматривая и ощупывая, воочию желая убедиться, что супруга в порядке...
— Сола! — Илл'а тоже подскочила к женщине, отчаянно пытаясь заглянуть ей через плечо. — А ты... одна? — ее голос сорвался, а душа заледенела от ужаса.
— Там, — хрипло выдохнула женщина, рукой неловко указав себе за спину. — Остался в лодке. Он... вроде не сильно ранен, но... ведет себя странно. Я не знаю, что с ним такое... Нужна будет ваша помощь.
Облегчение пополам с тревогой затопило девушку.
Он жив! Хвала богиням, жив!..
— Чего же мы ждем? — Илан выскочил из прохода за занавеской столь своевременно, словно, как и они, всю ночь караулил. — Давайте заберем его оттуда!..
И, не успела Илл'а рта раскрыть, уже мчался с Рыжем через двор. Бежали, утопая в песке, к пристани.
Девушка дернулась было следом, но у порога заставила себя остановиться.
— Ты тоже ранена, едва на ногах стоишь, — неохотно обернулась к хозяйке. — Я могу...
— Даже не думай! — та, пошатнувшись, брезгливо отпрянула. — Ни один лекарь не прикоснется ко мне!.. Зашить дыру в своей шкуре я и сама могу... Если что — Рыж поможет...
Илл'е нечего было на это сказать. С нескрываемым облегчением она выскочила на улицу, всем своим существом устремляясь к Таргелу.
Рыж с Иланом уже ковыляли навстречу, волоча его на себе, — и в первый миг сердце девушки похолодело.
Таргел выглядел ужасно: в крови от рукавов и штанин до кончиков волос, смертельно-бледный, с бессмысленно блуждающим взглядом. Он, казалось, не видел ничего вокруг, не узнавал ни Илана, ни Рыжа — но, поймав Илл'ын взгляд, вдруг уцепился за него, и держал, смотрел, не отрываясь, без осознания, но с каким-то детским восторгом... Словно узрел чудо...
И Рыжа сразу оттолкнул, слабо, но решительно. Потянулся, шатнулся к юной жрице — она едва успела подставить плечо. Сжал пальцы до синяков на ее коже, не рассчитав силы, но и отпускать не желая...
И Илл'а с радостью прильнула к нему, грязному и немного безумному, отогреваясь в тепле его тела после этой ужасной ночи... И ясно чуяла его теперь — без преград и барьеров. Какой-то зыбкий, очень легкий восторг — и тоску, и горечь, и безмерное удивление... Сумятицу из беспорядочных чувств и мыслей...
Богини, он, и правда, был совсем не в порядке!..
А еще Таргел сиял. Силой било от него — наотмашь, больно. Так мощно, что не сразу рассмотрела девушка, что дело здесь не только в нем самом. Он словно выпил сотню поддерживающих амулетов. Жрецы живут на таких во время катастроф да поветрий... Но быть беде, если зачерпнуть взаймы слишком много...
И Илл'а поняла, наконец, что случилось с ее лордом!
— Вот так, осторожно... Я помогу тебе... — прошептала, ласково его обняв, неуверенная, что он понял хоть слово.
Они с Иланом с трудом затащили мужчину в дом.
— Что с ним такое? — излишне громко спросил юноша, и Таргел пугливым зверем отшатнулся от его голоса, взмахнул руками, чуть не рухнув вместе с девушкою на пол.
— Тш-ш-ш! — зашипела на них обоих Илл'а. Аккуратно, как дрожащего ребенка, погладила своего лорда по голове. — Все хорошо, хорошо... — пропела нежно, и светловолосый заворожено поддался ее голосу.
— Он просто немного не в себе, это пройдет... Проходит, как правило... Давай его на стол, — не меняя тона, пояснила Илану. — Помоги раздеть...
— Как правило?.. — губы юноши сжались. — И что значит "раздеть"? — зашипел он. — Совсем?.. Но вы же, жрицы, вроде касанием рук исцеляете?
— Не будь дураком! — рассердилась девушка, отчего пациент ее снова вскинулся. — Тшшш... — опомнившись, вернулась к успокаивающе-напевной речи. — Он так и светится заемной силой, куда здесь еще исцеление? А одежда вон вся в крови... Нужно найти и обработать раны... Или, думаешь, без дара жрица даже перевязку не способна сделать?..
Он медлил все еще, но Илл'а ждать не стала. Ловко вспорола аптекарским ножом задубевшие от крови штанины, тут же наткнувшись на две некрасивые рваные раны — будто зверь выгрызал куски плоти... И даже ее, видавшую разное, чуть не затошнило от осознания, что следы зубов были человеческие...
Илан хрипло сглотнул и отступил, стремительно бледнея. Его руки затряслись.
— Видишь футляр вон там? — поспешила отвлечь его лекарка.
Не хватало еще сейчас его высокородие от обморока спасать!..
— Ну? — поддался на уловку Илан.
— В нем иглы, смазанные сонным зельем. Один укол — и даже крепкий воин уснет, как младенец. Лекари используют такие для самых тяжелых раненых, когда навеянный сон не спасает от боли... Держи их наготове, хорошо?
Юноша буркнул что-то — и Илл'а решила принять это за согласие.
Ей сейчас было не до его переживаний.
Таргел теперь бессмысленно смотрел в потолок, кажется, совсем потеряв связь с реальностью...
Илл'а быстро промыла раны на его ногах травяным отваром. Поморщившись, взялась за прокаленную иглу, быстрыми стежками стягивая края...
