Хотя и говорили они дальше о всяком: о делах гильдийных и охотничьих. О Взывающих, о лордах, о слухах, занимательных и полезных... Каждый при этом что-то да утаивал, пытаясь больше вызнать, чем поведать — но в целом беседа велась вполне приятная.
Пока шум за дверью не прервал их поздний разговор и ужин.
Илл'а ворвалась в кабинет, без стука и приглашения, наверняка все еще разозленная из-за их предобеденной стычки, а оттого — бесцеремонная сверх меры. Раздражение будто смывало все ее храмовое воспитание да робость, обнажая раз за разом до боли знакомые черты нахалки-Насмешницы...
— Что, господин лорд, к тебе уж и на прием только после доклада позволено?.. — выпалила сердито девушка, но осеклась вдруг, даже каплю смутилась, увидев, что здесь он, и вправду (как, видно, говорили ей), не один.
— Во-от дьяволы! — Храш изумленно присвистнул.
Огнезора же на миг накрыл приступ паники.
— Я же просил меня сейчас не беспокоить! — рявкнул он, проклиная то самое, Лаино еще, умение везде и всегда совать свой любопытный нос не вовремя.
И, вместе с тем, отчаянно желая, чтобы бородач-охотник ослеп хотя бы на пару минут.
— Я... тебя знаю?.. — казалось, не услышала его рыка девушка. — Точно знаю! — уставилась она на Храша столь радостно, будто святой лик узрела.
— ВОН! — приказал Гильдмастер, тихо и страшно, так что Илл'а невольно попятилась.
Дверью за собой, однако, хлопнуть не забыла — пуще прежнего злая, вовсю жаждущая отыграться...
— Ничего себе! — крякнул Храш, почесав в седом, косматом затылке.
Слепотой, негодяй, не страдал. Как, к несчастью, и плохой памятью...
Но к выводам вдруг пришел совсем удивительным:
— Дочка, что ли?.. — вопросил слегка недоверчиво.
— С ума сошел? — Огнезор даже словами поперхнулся. Изумление в нем схлестнулось с возмущением. — Впрочем... не твое это дело...
— Понял, понял... Никого не видел!.. — однако голос у него больно стал предвкушающим.
Чуял Огнезор: придется откупаться.
Хорошо хоть Храш не торговал одной и той же тайной дважды. Принципиальный он, гад, — Глава охотников за тайнами. Не зря Гильдмастер столько лет его терпит...
Молчание обошлось в десять новых лицензий да обещание — того самого пронырливого малого, чересчур уж бедового даже для охотников, пристроить к полезному делу (последнее, впрочем, скорей к взаимной выгоде).
Расстались, почти друг другом довольные.
Цена не так уж велика. Для начала...
Глядя в огонь, размышлял Огнезор с грустной иронией, что и недели не прошло, как он с храмовой девочкой повстречался, — а уже счета выставляют. За мимолетную тень счастья, которого и отведать-то не придется!
Смешно.
Только ему отчего-то не весело...
Тепло камина, мягкое кресло, уют и безопасность здешних, почти родных, стен исподволь делали свое дело — подтачивали стойкость, позволяя усталости овладеть им. Спать было нельзя, не сейчас... Он запрещал себе — и все же голова клонилась к груди.
Огнезор проваливался в сон.
Не свой — ЕЕ.
Как мужчина больше всего и боялся...
Но не было на этот раз ни встреч, ни разговоров. Да и в себя он пришел слишком резко — вскинувшись от пробравшего насквозь страха.
НЕТ! ЕЙ не должно было ЭТО сниться! Она НИКОГДА не должна была ничего такого вспомнить!..
Протяжный женский вопль разрезал тишину весенней ночи.
Не помня себя от тревоги, мужчина вылетел в коридор.
* * *
Девчонка давно уже к бородачу приглядывалась, незаметно пыталась подольститься то лишней кружкой похлебки, то зельем, а то и просто ласковым словом, чуя, что пригодится. И вот теперь пришло время...
— Храш! — окликнула шепотом, неприметным движением глаз указав на кучи бурелома, прячущие разбойничий лагерь от посторонних глаз. И, дождавшись от мужчины внимательного взгляда, потихоньку юркнула меж спутанных ветвей.
Неповоротливый, косматый Храш двинулся следом — куда заметней и громче, но до него-то как раз остальным дела не было: мало ли, нужда человека в лес погнала...
Девчонка, съежившись настороженным зверьком, поджидала его на краю зарослей.
— И что же ты сказать хотела, мелкая? — прищурил на нее бородач маленькие глазки. Может, для кого он и выглядел глуповатым, но ни один человек, действительно его знающий, на это бы не клюнул.
— Ульм, как выпьет, поговорить любит, — будто невзначай, обронила зеленоглазая, пройдясь по кустам настороженным взглядом. — Да и меня он вовсе не стесняется... — Она многозначительно примолкла, заставив Храша в нетерпении податься вперед.
— И? — не выдержал тот.
— Проболтался он как-то, что за серебрушки такие у него и мерзавца Граха на шеях болтаются...
— Продолжай, — бородач нахмурился.
— Монетка та зовется "лицензией второй степени" и открывает о-очень многие двери! А полагается она охотникам за тайнами...
Девушка замолчала, давая собеседнику возможность все обдумать.
— Что же ты такую ценную вещицу у него в постели не стащила? — нехорошо прищурился тот.
— Так он бы с меня первой и спросил! — зашипела зеленоглазая. — Воровства не прощают... игрушкам, пусть даже любимым... — она горько, как-то очень по-взрослому скривила губы.
Храш и сам отчего-то погрустнел.
— Чего же ты от меня хочешь, Лая? — вздохнул тяжело.
— Мне — лицензия Ульма, тебе — Граха, — жестко блеснули глаза девушки. — Я приготовлю сонное питье на весь лагерь, в котел с едой подмешаю... Мы с тобой особую травку пожуем, на нас не подействует... А когда остальные уснут — перережем им глотки. ВСЕМ, Храш! Останемся лишь мы с тобой, некому будет нас преследовать... За три недели доберемся в столицу, а там, коли Ульм не соврал, серебрушку нищему на воротах покажем, он направит, куда идти... Мы свободны будем, Храш! И каждый пойдет своей дорогой!..
Она выжидающе, без тени страха смотрела мужчине в лицо, зная, что жизнь ее сейчас в его руках. Коли донесет бородач главарю — умирать придется долго, в боли и унижении. Но если уж согласится...
— Почему же ты меня в это посвящаешь? — подозрительно спросил он. — Могла бы тоже своим питьем напоить...
— Ты всегда был ко мне добрее остальных, — повела зеленоглазая плечами. — Да и не... пользовался никогда.
— И что? — сверкнул Храш глазами. — Усыпила бы да бросила, а не звала, рискуя, в подельники!
Ее лицо вдруг потеряло злую решимость, стало растерянным, и оттого опять совсем детским.
— Я... не знаю, смогу ли... убить, — прошептала девушка, потупившись. — Никогда раньше...
Бородач зло выругался.
— Давненько руки чешутся Ульма на тот свет отправить! — сплюнул он в прелую листву под ногами.
Зеленоглазая криво, осторожно усмехнулась в ответ...
Храш выполнил свою часть сделки. Та ночь была кровавой и жуткой.
Ульму же, своему мучителю и наставнику, мужчине, научившему ее отвращению к чужим рукам пополам с гнусной похотью собственного оскверненного тела, зеленоглазая девочка горло перерезала собственноручно...
* * *
Чужая кровь, казалось, выжгла черные узоры на ладонях.
Илл'а кричала, скулила от ненависти и страха.
От кровожадной, злой радости.
От тошноты и брезгливого ужаса...
Никогда еще сон ее не был столь ужасен!
— Тихо, тихо, девочка... — уговаривал ее знакомый голос, мягко, но крепко удерживая на грани истерики. — Плохой сон, плохие мысли... Некоторых вещей лучше вообще не помнить...
Горячие мужские руки сжимали плечи — и поначалу она было отшатнулась, забилась, вспомнив въевшееся до донышка души отвращение, ненависть к липким, грязным прикосновениям...
Но голос снова вывел ее из кошмара.
— Ты здесь, Илл'а — не там... С тобою ничего этого не было, слышишь?.. Слышишь?..
Он говорил, повторял вновь и вновь, шептал, сжимая ее все сильнее.
И ее слезы, наконец, нашли выход.
Она ревела некрасиво и громко, столь по-детски, что самой становилось стыдно.
— Лучше бы я не узнала его, Эдан! Никогда-никогда не вспомнила!.. О Богини, Я НЕ ХОЧУ НИЧЕГО БОЛЬШЕ ЗНАТЬ!..
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. ИСПОВЕДИ. НЕВЕСТА ЛЕГКОМЫСЛЕННОГО ИЛАНА.
Каморка, скорее — тесная келья. Опрятная, но по-каменному холодная, с единственным узким окошком почти под самым потолком. Комната не для гостей — для прислуги...
Огнезор взбесился бы от такого небрежения к своей спутнице, не знай он наверняка, что Илл'а сама настояла.
Разозлилась, глупая девчонка! Уперлась...
Позволить себе, наконец, до нее дотронутся, обнять ее — стало таким облегчением!
Дьяволы возьми!
Пора было хоть самому себе признаться, что пропал он — и пропал безнадежно!
Не признавая беды, спасения не найдешь...
Илл'а не кричала больше — только бормотала и всхлипывала, по-детски отчаянно цепляясь за его рубашку. Она, кажется, совсем не осознавала себя, и оттого говорила с ним, будто прежняя...
Будто действительно вернулась...
Огнезор же укачивал ее, словно младенца. Нес какие-то глупости, забирая страх. Наводил незаметно покой и сон.
Так их и застали сбежавшиеся на шум домочадцы.
— Что там? Что стряслось? Кто кричал?.. — вопросы сыпались, мелькали белые рукава ночных сорочек.
В каморке вмиг стало тесно и шумно.
— Тихо! — зашипел на них Огнезор. — Всего лишь кошмар, чего всполошились?..
Неохотно оторвал он от себя крепко спящую девушку, осторожно уложил в кровать. Устало опустился на пол рядом, не отпуская Илл'ыной ладони. Успокаивающе гладил подрагивающие пальцы, не отрывая глаз от ее руки.
На толпящихся у двери людей старался вообще не смотреть.
Хоть бы убрались восвояси! Было бы лучше всего...
Ненадолго повисла тишина.
— Очень мило! — первой очнулась Алия. — Не будь ты тем, кем есть, после ТАКОГО должен был бы на бедной девочке жениться! Блюдет ли Храм репутацию своих жриц?..
— Мне не до твоих колкостей, Али... — голос вышел надломленным и хриплым.
— Пойдем, милая! Не ко времени... — потянула дочь за порог леди Юлия.
— Да что я такого сказала, матушка? — Алия уходить не желала. — Сама мне про приличия...
— Вот и соблюдай их! — рассердилась женщина. — Взгляни только, как ты одета!..
Даже Огнезор после этих слов не сдержал любопытства — что уж говорить о наивном Илане! И конечно, тот не мог не приметить, как нежно обтекает девичий стан тонкий батист сорочки, весьма откровенной для юной, пусть и благородной, девицы (особенно же в здешних местах, где и весной порою по-зимнему холодно!)... Лишь вдоволь покрасовавшись, Али выпорхнула за дверь, весьма довольная и собою, и взглядами жениха, что стали куда теплее, чем при первой встрече.
"Скажи спасибо своей мудрой матушке!" — иронично усмехнулся ей вслед Огнезор.
Теперь, когда суета улеглась, он тоже стал пугающе спокойным. Все мысли застыли, развернувшись с ужасающей четкостью — кристально-ясные, отчетливо-острые. Он видел, что его ожидает.
Признавал это.
Но вот был ли готов к последствиям?
Илан все еще оставался в комнате. Смотрел на наставника со странной смесью испуга и сочувствия.
Бередил душу зябким чувством вины...
— Не пора ли ко сну, твоя Божественность? — Огнезор просто не выносил подобных взглядов.
— Выглядишь... больным, — не сразу подобрал юный лорд нужное слово.
— "Больным"? Действительно... Я болен... — Гильдмастер сжал сильнее Илл'ыну руку, не в силах заставить себя расцепить пальцы. — И эта "болезнь", боюсь, так или иначе, будет стоить мне жизни...
— О чем ты сейчас говоришь? — напрягся юноша. — Это из-за нее? — взгляд, брошенный на спящую, был весьма и весьма враждебным. — Только не говори, что становишься сентиментальным... с возрастом...
— Не смеши меня, Илу! — фыркнул мужчина. — Я не склонен превращать все в паршивую балладу, но... Есть факт, просто печальный факт: второй раз ЕЕ смерти я не вынесу... — его голос стал сухим и ровным. Без эмоций, без излишней горячности. — Я давно уже на грани безумия, Илан. Это данность, о которой всем нам (тебе — прежде всего!) приходится помнить. И мой рассудок привязан к НЕЙ слишком тесно. У каждого из одаренных есть свой рубеж, свой маленький дьявол, забирающий в темноту, — тебе известно об этом не хуже прочих. Снежинка — мой дьявол, так уж сложилось...
— Давно ли? — губы юноши искривились от горечи.
— Кто знает? Лет с семи? С пятнадцати?.. Она рядом уже очень долго. Не думаю, что есть смысл искать ТОТ САМЫЙ момент. Хуже другое... В здравом уме я не отступлюсь от долга — а значит, скорее всего, сам и стану причиной Илл'ыной гибели.
— Ты можешь просто запереть ее в надежном месте! — запальчиво предложил Илан. — Никто не узнает, никто не сможет это использовать...
Он злился. Горячо, как ревнивый мальчишка. Расчетливо и холодно — как истинный Император.
Огнезор не мог скрыть неприятного удивления. И сам не заметил, как сдвинулся, закрывая девушку собою.
— Она, если помнишь, весьма хороша в побегах... — возразил он сухо. — Да к тому же... разве ты сам смог бы поступить так с близким человеком?
— Не знаю! — отступился Илан. Он закружил сердито по комнате, сжимая кулаки, пиная стены и подвернувшуюся мебель. — У меня нет НАСТОЛЬКО близких людей! Ты сам меня так воспитывал, если помнишь! — теперь ему хотелось оправдаться, а оттого злость все росла и ширилась.
— Ты в ярости сейчас, значит, все же кто-то есть... — усмешка Огнезора была грустной.
— Не жди, что я открыто признаюсь в сыновних чувствах!..
— Это, и правда, было бы лишним... Ненужная слабость...
— Да... ты всегда так говоришь... — и юноша замер. Собрался, наконец, взял себя в руки. — Итак? — спросил вполне деловито. — Зачем была эта исповедь? Чего ты от меня хочешь?..
Мужчина нехотя разжал сплетенные пальцы, уронил на белый лен простыни девичью ладонь. Губы Илл'ы во сне недовольно сжались.
— Возможно, ничего и не случится... — с трудом оторвал от нее взгляд Гильдмастер. — Но ты должен быть готов к любому исходу, Илан. — Он старался говорить спокойно и мягко, чтобы не спугнуть воспитанника еще до того, как тот осознает смысл его слов. — ОНА панически боится темноты, ее мучают кошмары и Богини знают, что еще... Илл'а тоже одаренная, а память, пусть подспудная, о собственной смерти — не лучшее подспорье для здравости рассудка... Я справлялся со своим личным безумием много лет — и мог бы продержаться еще. Но ЕЕ безумие вдобавок — это слишком для кого угодно. Связь душ становится абсолютной после смерти одного из связанных. Это значит — мы потянем друг друга в бездну.
— Ты уверен? — голос юноши дрогнул.
— Совершенно. Теперь послушай, не перебивая. Если я уйду первым — просто позаботься, чтобы она жила... достойно. Независимо от того, какой станет. Если же она... — Огнезор сбился, не в силах заставить себя это выговорить, — если ее... Это будет куда хуже, Илан... — он сделался настойчиво-серьезным, не давая юноше влезть с глупым возмущением или жалостью. — После коронации ты получишь доступ к закрытым архивам Гильдии. Там записи на всех — и на меня в том числе. Семеро людей от Совета приставлены следить за каждым моим шагом — не потому, что я Гильдмастер, а потому, что одаренный большой силы. Безумец с такими возможностями — последнее, что нужно этому миру... Однако большинство из следящих — высокомерные болваны. Они слишком уповают на мою отроческую склонность к самоубийству. Хвала Богиням, конечно, если они окажутся правы... Тогда я все сделаю сам, вам лишь не стоит вмешиваться... И не делай такое лицо, Илу! Удивлен, что тебе до сих пор не рассказали эту историю...
