И уже ни капли смеха не осталось в его голосе. Таргел смотрел серьезно и внимательно, не давая девушке отвести взгляд. А память ее, вторя словам, оживала. Столбцы древнего трактата, никогда не читанного (даже написанного на языке незнакомом!), представали перед внутренним взором...
— Иногда... — мягко завершил мужчина, — это может быть и человек... Я почти уверен, что ТЫ — мой якорь, Снежинка...
Это было так странно, что смысл сказанного не сразу и дошел до Илл'ы!
— Что?.. — глупо переспросила она.
И запнулась.
— Ты — мой якорь, — спокойно повторил Эдан. — Я почти в этом уверен.
И посмотрел, не отрываясь, глаза в глаза. Искренний и открытый, как никогда со дня их знакомства.
— Почти... уверен?.. — зацепилась Илл'а за последние слова, не в силах осознать услышанное.
— Ну, проверить до конца можно лишь единственным способом... Смертельным для нас обоих. Так что, да — почти... И я буду очень признателен, — его тон внезапно стал требовательным, — если ты станешь более осторожна! Перестанешь глупо рисковать собою... нами...
— Нами?.. — Илл'а не знала теперь, что и думать!
Тогда, в Краме, она увязалась за Таргелом в поисках ответов — но, казалось, загадок становится лишь больше с каждым днем.
— Я постараюсь... — то ли ему, то ли себе пообещала девушка. — И все же... Все же... Почему так случилось, Эдан?
Однако он лишь покачал головою.
— Хорошая попытка, храмовая девочка! — улыбнулся лукаво, пальцем коснувшись кончика ее носа (как с ребенком, ей-богу!). — Но я не стану тебе рассказывать эту историю. Это было бы неправильным... Ты либо вспомнишь сама, либо... никогда не узнаешь. А сейчас, если с разговорами покончено, как насчет небольшой прогулки по кораблю?
Таргел встал, не отпуская Илл'ыной руки. Настойчиво потянул ее за собою.
Она, впрочем, не сильно и противилась. Торчать в каюте, когда можно все разнюхать и разведать? Мужчина знал, чем привлечь любопытную Илл'ыну натуру!
К тому же... Опять быть к НЕМУ так близко после того, как уж совсем распрощалась? Даже божественное чудо не смогло бы сейчас сильнее впечатлить юную жрицу!
И, казалось, Эдан в восторге не меньшем! Он говорил и смеялся больше, чем за весь месяц в болотах. А еще — не упускал возможности до Илл'ы дотронуться, будто, и впрямь, подальше руки держать не мог! Будто смирился, сдался этой своей тяге... И теперь переплетал раз за разом их пальцы, приобнимал за плечи, заставляя Илл'ыны щеки гореть, а сердце — заходиться стуком.
Ужасно было понимать, что он видит ее насквозь, чует каждую эмоцию!
Хотя... может — вовсе и не ужасно... Ведь улыбается ее светловолосый лорд, почему-то шире и шире!
Но не ехидно, а как-то...
По-мальчишески счастливо...
Вот так они обошли весь корабль — и, всегда любознательная, Илл'а в этот раз не запомнила даже, как добраться до собственной каюты. Одурманена была своим спутником — его голосом, его улыбкой, его движениями...
Столь печально и жалко! Но и так сладко в то же время...
И лишь вернувшись в свое крохотное прибежище, оставшись одна, девушка смогла все обдумать.
И ее мысли ей совсем не понравились...
Ведь Эдан ясно дал понять, что без воспоминаний о некой давней истории ей, Илл'е, места в своей жизни не оставит! А значит, и держать будет подальше — не на виду, но все же в безопасности. Она ведь этот самый проклятый "якорь"!
И что тогда ее ждет? Вновь опостылевшие монастырские стены? Или заточение еще того похуже... Мало ли, что может в голову прийти темному мастеру!
Сырой, тесный каменный мешок вмиг представился лекарке — и до того ясно, что сдавило грудь от невозможности дышать.
Нет, Эдан не поступит с нею ТАК! Ему можно верить!
Но... Слепо мириться с каждым его решением Илл'а больше не собиралась.
Ей нужен собственный план!
И небольшая поддержка на случай разногласий с фальшивым лордом-дознавателем...
* * *
К исполнению задуманного жрица приступила сразу после обеда, увязавшись за Иланом и задержав его у двери их с Таргелом каюты.
— Я хотела попросить тебя, Илу... — начала без всяких экивоков. — Когда все вокруг уляжется... возьми меня к себе лекарем! Ты ведь лорд — значит, и поместье имеешь! А там всегда лекарь нужен! Прошу тебя! Ни за что не вернусь больше в Храмовые стены! И.. я ведь жизнь тебе спасла! Ты мне должен! Обещаешь, Илу?.. Обещаешь?
Он бросил быстрый, какой-то беспомощный взгляд поверх ее плеча, и Илл'а, обернувшись, с ужасом обнаружила там Эдана. Тот смотрел на них тяжелым, мрачным взглядом — весь застывший, оледеневший, растерявший до капли недавнюю веселость и легкость.
"Не смей!" — так и кричал, но губы оставались сомкнуты.
Его мыслей Илан не умел услышать.
Да и (коль уж судить по нехорошому блеску глаз) совершенно этого не хотел!
Восхищение от собственной дерзости, азарт и страх, совсем чуть-чуть, лишь капля страха — вот, что от юноши чуяла жрица. Упрямый мальчишка, желающий показать себя взрослым! Доказать, сделать назло...
Теперь уже Илл'е сделалось боязно. На что она своей просьбой этого высокородного раздолбая сподвигла?
А Илан потянулся к поясному кошелю — туда, где (знала девушка) таскал всегда кучу загадочных и жутко ценных вещичек — и вытащил... всего лишь вышитую ленту.
Но на его наставника эта лента подействовала, словно ядовитая змея!
— Нет! Не смей! — Таргел не выдержал.
— Ты не можешь мне приказывать, помнишь? — самодовольная ухмылка выгнула губы юноши. — Я сделаю тебя своим лекарем, Илл'а! — пообещал он торжественно, хоть и чуть напыщенно. — Даю тебе Слово Рода, и пусть этот знак будет мне свидетелем!
Вышитая шелковая ленточка опустилась юной жрице в ладонь.
Таргел же влетел в каюту, грохнув дверью, — злой, как все десять дьяволов скопом...
* * *
Нельзя сказать, что испугу совсем места не нашлось в сердце Илана, когда он решился все-таки последовать за наставником. Нет, страх засел глубоко, беспокойный и щекотный, — но упрямого желания настоять на своем внезапно оказалось куда больше. Хватило лишь увидеть Огнезора рядом с храмовой девчонкой! Без привычной холодной личины, столь беспечного и по-дурацки счастливого, что никто на свете не признал бы в нем жестокого Гильдмастера!
— Какого дьявола ты творишь, мальчишка?! — теперь же разъярен был наставник, и даже не скрывал этого.
Мерил шагами тесную каюту, словно зимний барс — свою клетку в Императорском Зверинце. Раздраженно, нетерпеливо, зло...
Готовясь отхватить руку первому, кто полезет.
Илан вскинул подбородок, поджал губы, непреклонный и надменный.
Его собственная маска, за которой крепко прятался сейчас тот самый страх — страх провинившегося мальчишки перед любимым и грозным отцом...
— И что такого я сотворил? — спросил юноша, сохраняя видимость спокойствия.
— Да я на части рвусь, чтобы девочку в наши дела не впутывать, а ты РОДОВУЮ КЛЯТВУ дал, что сделаешь ее ПРИДВОРНЫМ ЛЕКАРЕМ?!.. — Огнезор вот-вот готов был сорваться на крик.
И лишь тонкие внутренние стенки корабля удерживали его от этого. Не больно-то поорешь, когда снаружи столько ушей!..
— Мне нужен будет надежный человек, — сам себе удивляясь, не дрогнул Илан. — Я доверяю Илл'е. Она хороший целитель. Остальное здесь ни при чем!..
— Как же, ни при чем... — змеиной усмешкою полоснул Гильдмастер. — Надежных целительниц при Храме много... Но лишь единственная так крепко свяжет самого Ледяного Дьявола, правда, Илу?.. Поздравляю, Ваша Божественность! Загнал меня в ловушку!.. Я, и впрямь, хорошо тебя обучил...
— Что ж, признаю... — Наследник и не думал отводить взгляда. — Я пошел на это не без задней мысли! Но! Мне до смерти надоела вся эта история, Огнезор! Ты почти утратил рассудок из-за девчонки! Так что, считай, — я решил за тебя... Ты ведь этого хотел? Чтобы не тебе решать пришлось, ведь правда? Все просто, наставник! Обеспечишь ей охрану, как придворному лекарю. Никто не удивится подобной предусмотрительности... И вряд ли хоть кому-то в голову придет связать Гильдмастера и дворцовую храмовницу — это, уж прости, слишком дико!
— Еще бы! — Огнезор вдруг перестал метаться, замер. Сухой, нервный смех сотряс его всего: грудь, плечи, горло... — Зато юного Императора и его подружку-целительницу как только не свяжут!.. Ты об этом не подумал, Илу? Готовься! Слухи о вашей мнимой любви гулять по всей Империи пойдут!.. То-то Алия будет счастлива!.. Впрочем... если ты это начнешь — тебе и расхлебывать!
— Не думаю, что все настолько плохо станет! — мрачно возразил Илан.
Однако в сердце заворочалась тревога.
Наставник не ошибался в таких вещах. Никогда.
Он слишком хорошо знал, чем дышит высший свет Империи...
— Даже если и так, — отбросил все сомнения юноша, — не вижу никакой трагедии! Алия — разумная девушка: знает, чего стоят сплетни. Да и с Илл'ой они, помнится, поладили! А то, что при дворе опасно — так это не новость! Но я ведь жив до сих пор, несмотря на бесчестное число самых хитроумных покушений!.. Значит, и она сумеет приспособиться! Если, конечно, захочет по-настоящему...
Он досадливо замолк, не в силах больше подобрать ни единого разумного довода.
— Что ж... ты неплохо все продумал, — ядовито согласился Гильдмастер. — Поздравляю! Нелегко мне придется, окажись мы однажды по разные стороны...
— Такого никогда... не случится... — растерялся Илан, отчего слова эти, даже для его уха, прозвучали вопросительно.
— Не зарекайтесь, Ваша Божественность! — сверкнул Огнезор ледяной усмешкой. — В жизни, как известно, случается всякое!..
И ясно увидел молодой лорд за привычным сарказмом своего наставника холодное немое предупреждение, от которого никак не стоило отмахиваться. Благополучие одной юной жрицы может оказаться залогом не только покладистости Гильдмастера, но и его к Императору благосклонности. А уж надежный, пусть и опасный, друг всяко лучше скованного ошейником разозленного волка!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. К СТОЛИЦЕ. НЕЖДАННЫЕ ВЕСТИ И ВСТРЕЧИ.
Ночь была жаркой и душной, но Илл'у колотило от холода.
В ее снах опять была метель... Снег лепился плотным, мокрым покрывалом. Льдом крошились ресницы и волосы. Колючий воздух вымораживал легкие, не давая сделать следующий вдох...
Морозная паутина расходилась от сердца, дальше и дальше, сковывая все тело холодом...
Хотелось кричать — но и горло взялось ледяной коркой.
Так больно и страшно...
Темно...
Нет... НЕТ!
— Тш-ш-ш, моя девочка, тихо... — такие знакомые руки обхватили ее, возвращая в душную летнюю ночь. — Опять кошмары?..
Она не думала, что ОН придет. Не после того разговора с Иланом...
— П-прости, не хотела... тебя бес-спокоить... — голос Илл'ы дрожал, как и плечи.
Она сжималась, сворачивалась в тугой клубок, до синяков вцеплялась пальцами в кожу, обхватывая себя в безумном приступе холода и страха.
— Почему это опять происходит, Эдан? — всхлипывала, не в силах удержаться. — Их не было уже столько дней!.. Я надеялась... Почему?..
Его объятия стали крепче и отчаянней. Губы скользнули по Илл'ыным волосам, прижались ко лбу в мягком, успокаивающем поцелуе...
— Пещерный Храм на Хьйораде защищен, подобно вашему, столичному... — хрипло проговорил он, пальцами вытирая ей слезы. — Все древние храмы защищены, Илл'а. Их стены не позволяют внешнему миру учуять одаренных, и не дают своим адептам впасть в безумие. Поэтому у тебя не было кошмаров и... — его руки дрогнули, а глаза расширились. — Дьяволы, как же я раньше об этом не подумал!.. — прошептал он еле слышно, с непонятной тайной надеждой. — Поэтому ты не вспомнила!.. Поэтому... — и оборвал себя на полуслове.
Но девушке уже перехотелось плакать. Холод уходил из тела. Стало слишком любопытно. И слишком... горячо от его объятий.
Она быстро вытерла остатки слез. Сквозь рубашку мягко погладила Эдана по груди.
— Злишься на меня из-за Илана? — спросила осторожно, не желая, чтобы он отстранялся.
На долгий миг молчание повисло между ними.
— Я злюсь на Илана, — наконец, выдохнул мужчина сквозь зубы. — Ты же... просто не понимала, чего на самом деле просишь... — руки на ее спине сжались сильнее, сдавили пальцами почти до боли. — Лучше бы тебе никогда не использовать его обещание! — скрытая ярость прорезалась в голосе.
— Я подумаю, — Илл'а старалась говорить как можно мягче. — Но... Ты ведь не ждешь, что я вот так послушаюсь, правда? Без объяснений, которых от вас с Иланом не услышу?..
Она ждала вспышки гнева, но вместо этого Эдан лишь фыркнул — насмешливо, с досадой на себя, не на нее.
У девушки на сердце потеплело.
— Давай-ка спать! — не выпуская из объятий, он Илл'у подтолкнул к подушке. — Я останусь здесь. Будем отгонять плохие сны...
— Спасибо... — окончательно согреваясь в его руках, тихо произнесла она.
И отвернулась к стене, пряча в одеяле широкую лучезарную улыбку.
* * *
Девушка спала уже, давно и спокойно, а мужчина все смотрел и смотрел... То на нее, то в серый мрак душной океанской ночи, поглотившей тесную каюту.
Гнал от себя мысли, все мысли — но злость и искушение не давали покоя.
Мальчишка знал, чем и как зацепить! Простой — такой опасный! — выход...
Доверенный целитель Императора — важный человек... Охрана как у правящей семьи. Никто не догадается...
Но... Последнего дворцового лекаря задушили в собственной постели. А ту, что до него была, втянули в интриги — и она сама отравилась, когда узнала, как глубоко влипла...
Не такой судьбы он хотел для своей наивной храмовой девочки!
И все же... Надежда — самая опасная в мире вещь. Стоило хлебнуть ее раз (один лишь раз!) — и уже остановиться нет силы.
Огнезор же пил снова и снова — пусть и чувствовал себя изрядно пьяным...
Потом... Он все решит потом...
Эта девочка в его руках... Лая — и не Лая в то же время. Такая чужая — и такая ЕГО...
Так же улыбается во сне. Тот же запах трав в волосах, которым он не может надышаться...
Встать, стряхнуть бы с себя это безумие — но... не хочется... Совсем не хочется! Здесь он счастлив, безобразно и бессмысленно... А там... Там он был уже... Ничего хорошего...
Так что позже... Время для решений — не сегодня...
И все же на рассвете заставил он себя разжать объятия.
Слишком опасно оставлять корабль, полный Псов, надолго без контроля! Да и Кораговы вещички еще не обысканы...
Не все, ох не все вместе с синеглазым зверем Взывающих сгорело! Самое ценное покойный на себе таскал. Архаш же (не будь дурак!) помародерствовал: то ли старая военная привычка сработала, то ли вообще у чужаков так принято... Раздевал убитого руками трех Псов, мудро рассудив, что самому лезть к одаренному весьма рискованно. И, надо сказать, не ошибся — ни одного из трех несчастных в живых не осталось... А одежка Корагова, да всякие вещички с тела теперь лежали грязным свертком в одном из сундуков Архашевой каюты, по-прежнему окровавленные и неприкосновенные...
Лезть к ним Гильдмастеру не хотелось — утопить бы, и с концами! Но он чуял, что надо... А чутью своему верил.
