Снежинка ждала его, сидя в постели. Забившись к стенке, завернувшись в одеяло. Тихая и задумчивая, словно тоже... чуяла.
Стянув сапоги, Огнезор забрался к ней. Обнял, молчаливо и крепко. Замер, просто наслаждаясь моментом.
Красные угольки в очаге покрывались мутной серой пленкой и тускнели. В стрехе негромко стрекотал сверчок. Океан шумел совсем близко, казалось даже — за стеной. Мерно накатывали волны...
Такая мягкая... прощальная ночь!..
Мужчина со вздохом отстранился.
— Ситуация становится напряженной, Илл'а... — тихо заговорил он, делая последнюю попытку развязать все миром. — Помнишь о тропе и наших союзниках? Позволь, утром я отведу тебя туда!..
— Ты поэтому отослал Илана на корабль? — резко перебила девушка. Она вмиг нахмурилась — и уперлась. Это было видно.
— Моя задача — держать его в безопасности, — подтвердил Огнезор, уже ни на что не надеясь. — И тебя тоже...
— Я не боюсь! — по-детски вспылила она. — И никуда не уйду, Эдан! Мы ведь уже говорили об этом!..
Что ж, спорить дальше было бесполезно. Оставались... другие методы.
Мужчина устало прикрыл глаза.
— Давай спать, — проговорил тихо.
И осторожно прижал девушку к себе.
* * *
В этот раз ни снега не было во сне, ни холода.
Жарко, до капелек пота, пылал очаг, одуряюще пахло сухими травами. И мягкая шкура огромного зверя грела, обнимая длинным пятнисто-белым мехом...
Но горячо не от нее было.
От чужих рук на обнаженной коже.
От поцелуев по всему телу, поначалу смешных и щекотных — а потом все более глубоких, исступленных...
От соленой кожи под собственными губами. От тугих мускулов под пальцами...
Илл'а выгибалась и стонала, как никогда прежде бесстыдная и свободная. И ОН жадно ловил ее — каждое движение, каждый отрывистый выдох...
И ей было мало, так мало... она хотела ближе, еще ближе...
А затем... Они проснулись. Одновременно.
Глядя глаза в глаза, переплетенные телами — безумные, шалые...
— Эдан... — едва слышный вздох, а, может, и не вслух он был.
"Эдан... Эдан...".
И он одичал, с ума сошел окончательно...
Впивался ей в губы — коротко и почти грубо. Целовал шею, ключицы — резко, торопливо, оставляя синяки... обжигая... Дрожащими пальцами дергал ворот рубахи — непослушная ткань трещала, а язык его скользил ниже, по плечам и груди, заставляя девушку хрипеть от частых вздохов...
А душа его распахнулась, затопляя тоской и жаждой, — и Илл'а потерялась в нем, уже не понимая, кто из них где...
"Не стоит... не надо... — горячечно твердил он себе, — только хуже будет..."
И прижимал ее теснее и крепче. С отчаянной, безумной страстью скользил руками под рубахой, по бедрам — по теплой, обнаженной коже...
"Ох, дьяволы!.. Илл'а... Снежинка..."
А потом вдруг холодом чужого присутствия окатило их, словно снегом.
"Они здесь... ВСЕ здесь...".
И Эдан содрогнулся.
Чужаков было много, так много!
Илл'а чуяла их всех через него, вместе с ним...
"Время вышло...".
И глухая стена отрезала девушку от его мыслей.
Мужские губы затвердели, а руки дернули прочь, отстраняя, отдирая Илл'у по-живому: кожа от кожи, сердце от сердца, душа от души...
Они замерли, тяжело хватая воздух. Не в силах оторвать друг от друга взглядов.
Но Эдан снова разрывал связь за связью...
Невыносимая горечь пробилась во всем его существе...
И погасла, безжалостно убитая...
Погасло все, оставив тишину и пустоту...
— Я люблю тебя, Эдан! — в отчаянии прошептала Илл'а, уже чуя, что безнадежно опоздала...
Он полностью заледенел. Окаменело лицо и плечи. Лишь пальцы под рубашкой напоследок стиснули до боли — и разжались, освободили. Покинули ее, внезапно замерзшую...
Мужчина встал — а Илл'а пошатнулась, потеряв опору.
— Это просто смешно! Уходи, — бросил он глухо.
— Ч-что?..
— Ты слышала. Хватит. Я пытался по-хорошему, правда пытался... Но ты не понимаешь намеков! А я не настолько сволочь, чтобы и дальше играть в эти игры с сопливой девчонкой! Уходи. Убежище тебе предоставят.
— Я не оставлю тебя... — тихо, как-то неуверенно возразила девушка. — Не после всего, что было...
Он глянул на нее, болезненно, сверху вниз — и вдруг злая ухмылка, медленно, через силу, нарисовалась на его губах. Эдан, ее Эдан — тот, что был на корабле, тот, что держал ее ночами и спасал от кошмаров, тот, что целовал ее так страстно всего миг назад, — ушел, исчез, неохотно, но необратимо и страшно...
Словно его подменили тем, ДРУГИМ...
Лордом-дознавателем, темным мастером...
Безжалостным циничным убийцей.
От одного его взгляда Илл'е сделалось жутко.
— А что было-то? — выплюнул он издевательски. — Я помогал единственному нашему целителю не свихнуться в дороге... В до-о-олгой дороге по диким местам без трактиров и услужливых девиц... Так что... развлекся, заодно... Да и наша храмовая мышка, кажется, не против была, а? Но... девичья честь не пострадала, в чем исключительно МОЯ заслуга. Будь умницей, скажи спасибо! — усмешка его стала наглой, самодовольной.
И безграничный ужас скрутил Илл'е внутренности...
А он говорил и говорил, нещадно убивая словами:
— Нет, ты, не спорю, пригодилась! Получишь достойную награду за помощь! Однако путешествие наше заканчивается. ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. От столь наивной мышки-жрицы нет больше толку! Вред один! Ну, посуди сама! Ни знаний о мире у тебя, ни опыта... Даже собственной личности — и той не сыщешь! Такой удобный... пустой сосуд... Оскорбишь — и уже ненавидишь. Приласкаешь — и вдруг влюблена по уши! Управлять тобою оказалось так просто, девочка, что я всерьез опасаюсь, как бы наши враги не проделали тот же фокус!..
Даже боли не было — только паника. Всепожирающая паника обреченного на казнь человека... Не в силах устоять, дрожащими руками уперлась Илл'а в доски настила: униженная поза, но об этом вспомнилось лишь мельком...
— Что... ты хочешь сказать?.. — глядя снизу вверх, заставила она шевельнуться пересохшие губы.
"Нет! Этого не происходит! Это неправда!"
Похабная ухмылка сползла с его губ, а взгляд стал холодным и жестким.
— Лишь то, что ты ненадежна, а я обязан думать о безопасности Илана. И потому наши пути здесь расходятся.
— Ненадежна? — она, наконец, нашла в себе гнев. И силы подняться. — Я не предаю друзей! А Илан мне друг, что бы ты ни говорил! И всегда будет другом!
— Подобные "друзья" ему не по статусу, девочка! — презрение сочилось теперь из каждого слова Таргела. — Даже смешно, что ты все еще понятия не имеешь, с КЕМ ИМЕННО тебя судьба столкнула! Друзья? Безродная бродяжка — и сам высокородный лорд Илан? ТЫ — и ЕДИНСТВЕННЫЙ НАСЛЕДНИК ЗОЛОТОГО ТРОНА, наш будущий Император?
У Илл'ы все оборвалось внутри — а, казалось, хуже быть не может!
— Это... — "неправда", хотелось сказать ей.
Но девушка знала, что Таргел не врал. Теперь твердо знала!
Все те странные вещи, удивлявшие ее в Илане... Их первая встреча во дворце, его обещания защиты от Гильдии, то, как люди реагировали, слыша его имя... Все ведь осведомлены были! Вся Империя!
Кроме нее, глупой храмовой овечки...
Она почувствовала себя такой дурой! Такой униженной, обманутой дурочкой!..
И в этот миг еще кое-что пришло ей в голову.
— Но если Илан тот, кто ты сказал, тогда... КТО ЖЕ ТОГДА ТЫ, Эдан? — помертвевшими губами прошептала лекарка.
— Прекрасный вопрос, глупая мышка! — издевка в его голосе прожгла ее насквозь.
— Нет, не говори... — в последней мольбе вскинула руку девушка. — Мне ведь... все равно, Эдан! Глупо, но... я ведь, правда... люблю тебя...
— Конечно, любишь! — безжалостно рассмеялся он. — Как может быть по-другому, Илл'а? ВЕДЬ ТЕБЯ ДЛЯ МЕНЯ И СДЕЛАЛИ!
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ. ЧЕРНЫЕ ТЕНИ ГИЛЬДИИ.
Илл'а не успела осознать, не успела понять... Впала в странное оцепенение, словно неживая.
А он зачем-то одеяло натянул ей на плечи. И потащил за собою, заставляя переставлять босыми ногами по холодному земляному полу...
И вытолкнул на крыльцо, в беспроглядный туман, вязкий и липкий.
Она была лишь неясной тенью за его плечом.
Незримая, бесчувственная.
Замерзший призрак...
Сколько они стояли так? Илл'а не знала.
Миг? Минуту?
Долго.
Пока глаза не привыкли к туману... Или он сам расступился в порывах утреннего ветерка? Выпуская из влажных объятий темные фигуры в масках. Одну. Две. Три. Дюжину дюжин...
Словно один из Илл'ыных кошмаров ожил враз — и теперь наступал: неотвратимо, безжалостно!.. И она пятилась, вжималась спиною в стену хижины, закрывала рот ладонями, не давая вырваться крику.
Пряталась, как могла, — но смотрела... Смотрела...
Во все глаза смотрела!
Безумица...
Они слетались стаей воронья — так, что от плащей скоро стало черно и тесно...
Бесшумные. Гибкие.
Много... Так много!..
Видел ли мир хоть раз стольких темных мастеров разом?..
Они приближались: крались, скользили... Вот уже у самого крыльца...
И вдруг замерли неподвижно. Все. Разом.
Липкая, как туман, тишина охватила подворье.
А потом заговорил Таргел.
— Я здесь, перед вами! — звучно, властно провозгласил он. — С чем пришли вы ко мне, проклятые стезею Первого Бога?
Это было... странно. Слова были странные, и тон...
Но затем верткий хитроглазый мужчина, сверкнув кривоватой ухмылкой из-под маски, шагнул вперед и согнулся в ленивом поклоне:
— Шпионы и лжецы верны тебе, мой мастер! — проговорил с чуть насмешливым пафосом.
Но все, кто стоял за ним, немедленно преклонились.
И лишь теперь Илл'а поняла, что видит какой-то ритуал...
Потом был кряжистый воин-гигант — седой ежик волос и сплошные мускулы. Устрашающе грозный даже в своем коротком по-военному поклоне...
— Воины и следопыты верны тебе, мой мастер!
Дюжины темных мастеров, мужчин и женщин, склонились разом, в едином порыве, следуя его примеру.
А за ним выступила ОНА — ненавистная ведьма. Черноглазая гибкая тварь, склоняющая голову по-придворному надменно:
— Божественные искусники верны тебе, мой мастер! — ее голос ласкал, вкрадчивый и льстивый.
И волна темных плащей изящно накрыла землю за нею.
Но хуже всего было увидеть последнюю... Знакомую Илл'е с младенчества... Столь радостно упавшую на колени... Ее ослепшие глаза в прорезях черной маски, ее голос, увещевавший Илл'у в детстве, теперь дрожащий от обожания и ужаса:
— Палачи и лекари верны тебе, мой мастер!
Неохотно, неуклюже, но покорно, преклонились черные за ее спиной.
И, отвечая им всем, Таргел заговорил опять. Бросал, чеканил каждое слово, словно вбивая клятвы в сердца перед ним склонившихся:
— Я, Огнезор, Серый Мастер, принимаю вашу жизнь и вашу верность! Отныне мертв я. Для себя и для мира. Отречен от былого. Во имя служения. Во имя Империи. Во имя Гильдии. Во имя вечной власти палача и судьи — власти не над жизнью, но смертью! Отныне — и пока не призовет Творец-Разрушитель!
А у Илл'ы вдруг что-то лопнуло в душе.
Отчаянно зажмурившись, замотав головою в безуспешном усилии прогнать этот кошмар, проснуться, она шагнула назад, уперлась в грубые доски двери — и рухнула, провалившись в пыльное нутро хижины.
Отползала, пятилась, вымазывая руки в холодной земле пола, до крови царапая пальцы крошащейся сухой травой подстилки...
И не могла себя остановить, не могла ни о чем подумать!
Лишь одна безумная мысль сейчас навязчиво билась в голове.
Она ведь ЗНАЛА, всегда ЭТО знала. Ведь даже не смогла как следует удивиться!
А потом деревянный настил встал у нее на пути. До искр в глазах Илл'а приложилась затылком — и (странное дело!) это вмиг прояснило разум.
"Пора уходить! — отчетливо поняла она. — Пока ЭТИ не решили, что я видела слишком много..."
Мешок девушка и так всегда держала собранным — готовая в любой момент сорваться с места. Так что лишь сунула туда оставшиеся с ужина лепешки с рыбой, скрутила в валик одеяло, приторочила сверху — и дернулась было к двери. Но замерла на пороге.
И как отсюда выйти? В лачуге даже окон нет — а снаружи... ЭТИ...
И никуда не деться! Не сбежать! Нет выхода!..
Ну почему?.. почему... ПОЧЕМУ?..
Отчаянье и страх накатили с новой силой.
И, наконец, сквозь ее горячечное безумие пробились слезы.
Илл'а спозла по стене, сжалась на холодном полу, обхватила руками колени... Разрыдалась — надрывно, шумно, некрасиво...
И плакала, и плакала, теряя понемногу счет времени...
Пока не скрипнула опять дверь хижины, заставляя девушку сжаться в комок.
Она вскинула взгляд, одновременно боясь... и надеясь.
Но... это был Илан. Лорд-наследник. Всего лишь.
Едкий, немного безумный смешок сорвался с губ девушки.
Илл'а встала — дрожащая, не знающая, что сказать или сделать.
Кривила губы, то ли в рыдании, то ли в смехе. Смаргивала слезы с опухших глаз. И зрелище, наверняка, собой являла жалкое...
Юноша глянул на нее, виновато и хмуро — но почему-то тут же отвернулся, уставился в сторону.
— Кхм... переоделась бы ты, — пробормотал смущенно, — рубашка вон порвана...
Илл'а посмотрела вниз и ахнула. И сон — их с Эданом на двоих, — и пробуждение, и жадные мужские объятия — все вспомнилось, накатило разом, вызывая жар, и стыд...
И яркий, ослепляющий гнев.
Вот так ОН, значит, с нею, да? Ничего, значит, не было?..
Гнев рос, и рос — пока совсем не похоронил под собою панику.
Девушка распрямила плечи.
— Я ухожу, Илан, — сказала отстраненно, чужим каким-то голосом.
Отвернулась от него. Почти равнодушно стянула разорванную на груди рубаху. Подхватила из груды вещей другую... не свою.... Эта была... Таргела.
Не страшно!
ОН ей должен... Рубаху уж точно!
Переоделась...
Все движения выходили рваными, резкими.
Илл'а с трудом держала в себе кипящую ярость.
На улицу вышла, стараясь смотреть только себе под ноги. Не видеть! Не глазеть по сторонам!..
Но ЭТИХ, кажется, вокруг почти не осталось. Растворились, как и прибыли.
Дьяволы...
Жрица горько, саркастично усмехнулась.
— Илан! — позвал сзади родной голос, заставив девушку вздрогнуть.
Она не обернется... Нет, не обернется... В конце концов, не ее же звали!..
— Проведи госпожу жрицу к нашим союзникам, — сухо бросил Таргел (не Таргел, нет! Огнезор, проклятый, дьяволов Гильмастер!), даже не окликнув напоследок. — Вы двое! — подозвал кого-то. — Сопровождать, охранять. Отвечаете за Наследника головой!
"Вот как... За Наследника...".
О ней, глупой храмовой мышке, не было сказано ни слова...
Улыбка Илл'ы стала уж совсем нехорошей.
С нею на губах лекарка и двинулась прочь — к той самой тропе, не оглядываясь. Запрещая себе оглядываться.
Сзади слышались шаги и шорох. Трое. Илл'а чуяла их.
Илан — тот, кого считала другом. И двое охранников.
Словно под конвоем!
Впрочем — точно под конвоем. Сама-то она ни за что бы к союзничкам Гильдмастера не сунулась!..
