— Если рассказать кому-то свой страшный сон, он перестанет сниться.
— Ладно... сейчас вспомню... — она зажмурилась и смешно наморщила лицо, а я незаметно включил запись. — Мне снятся динозавры. Только они не такие, — (кивок в сторону голограммы), — а большие. Каждый из них может заглянуть в это окно, стоя на земле.
— И во сне они заглядывают сюда?
Она опустила глаза и тихо ответила:
— Да.
— И ты убегаешь?
— Убегаю из комнаты, но они лезут в окна, я выскакиваю за дверь, но она никак не закрывается. Я пытаюсь бежать по лестнице, чтобы позвать миссис и мистера Лестеров с шестого этажа, а ноги меня не слушаются. И динозавры сотрясают весь дом, топают, как слоны...
— Ты много знаешь о динозаврах?
— Я всё знаю о динозаврах! — гордо ответила Барбара и торжественно отодвинула стенную панель.
Моему взору открылись полки с многочисленными дисками о динозаврах, заставленные рисунками с динозаврами, книгами про динозавров и динозаврами-игрушками. Там не хватало одного: костей динозавров.
— А почему они так интересуют тебя?
Барбара задумалась. Когда я уже почти перестал ждать ответа, она заговорила:
— Когда я была совсем... ну-у, совсем маленькой, понимаете?.. я всегда летом на закате видела одну картинку...
— Именно летом на закате?
— Очень жарким летом на закате.
Я тоже вспомнил о своих детских фантазиях, которые были связаны со временем суток, с погодой, с тем, наконец, как пах воздух. И, признаться, это были захватывающие ощущения.
— Я видела закат над густым лесом, в точности, как этот. Там было так жарко, что хотелось лечь в тень и уснуть. И еще я видела, как вдали из зарослей поднимается голова на длинной шее. А потом тетя подарила мне вон ту книгу.
— А как ты относишься к дрюням?
— Они смешные, — Барбара скорчила презабавную рожицу.
— Ты их не боишься?
Она заливисто расхохоталась, а потом толкнула меня пальцев в лоб:
— Это же дрю-ю-ю-юни, ты что, дурной?
— А разве они не похожи на динозавров? Маленькие динозавры, как ты знаешь, тоже существовали...
— Эти ощипанные страусы похожи на ощипанных страусов! — без тени сомнения авторитетно резюмировала Барбара. — А динозавры — это ящеры. Рептилии, понимаешь? Как аллигаторы. Они все были хладнокровные, а дрюни — теплокровные!
— Ты действительно много о них знаешь! — не скрывая уважения, заметил я. — И с каких пор тебе стали сниться эти страшные сны?
— Не помню. Сколько-то времени назад. Не знаю.
— И ты стала бояться динозавров, верно?
— Вот пристал! Да не боюсь я их! Они все вымерли давным-давно, даже тебя еще не было на свете!
— Тогда как ты думаешь, отчего именно динозавры преследовали тебя во сне?
Барбара подумала и очень резонно ответила:
— Считаешь, если бы я так же хорошо разбиралась в муравьях, меня не стали бы преследовать муравьи?
После разговора с девочкой я выписал ей легких успокоительных и отдал рецепт ее родителям.
— У нее что-то серьезное, мистер Элинор? — с опаской спросила мать. — Это... какие-то отклонения?
— Ну почему сразу отклонения? Такой железной логике, как у нее, смогут позавидовать академики. Я воздержусь от выводов, но если вас интересует лично мое мнение, то думаю, что все дело в переезде. Ей было очень тяжело покидать Землю и привыкать здесь. Постепенно она освоится, а мы просто слегка ей поможем. Пусть принимает вот эти травяные настойки, а серьезных препаратов ей не нужно. И... отвлеките вы ее от этих динозавров!
Сговорились они, что ли? Эфию мерещатся какие-то непонятные монстры в лесу, к Барбаре во сне динозавры лезут через окно. Ну почему бы ей не интересоваться мотыльками или колибри?
Я снова заехал к Джоконде, но "синт" Нинель доложила, что хозяйка сейчас в Управлении.
Здешнее ВПРУ было построено на скорую руку исключительно для временного пользования. На равнине соорудили коробку в десять этажей, окружив ею внутренний двор, где под куполом ОЭЗ теснилась резервная спецтехника.
Когда я вошел в кабинет Джо, там была и Фанни. Склонившись над столом и почти соприкасаясь головами, они что-то разглядывали и переговаривались.
— В общем, все плохо, — подытожила Фаина и оглянулась на меня. — Привет, Крис! Ну и задачку подкинул нам твой Эфий!
— Вот о нем я и зашел сказать. Не хочешь ли поучаствовать в эксперименте?
* * *
Не так давно я понял, что прежде перемещался только по самому первому слою, по "поверхности" того непонятного и неизученного мира, куда можно попасть вне тела. Поводом для такого заключения послужил один случай.
Мы уже с месяц жили на этой планете, когда однажды ночью, перед сном, я помимо своей воли был выкинут в "третье состояние", но соскользнул куда-то глубже, где всё было не так, как я привык. Все было серым и безвкусным, и даже нельзя описать словами то, как было там. Но это все ерунда в сравнении с тем, что стало происходить со мной. Даже и вспоминать не хочу о тех мучениях, которым подвергся в те минуты, похожие на века. Вынырнув из "пыточной" и отдышавшись, я зарекся любопытствовать впредь и навсегда. А на другой день после этого события меня ждал еще один неприятный сюрприз: поведение женщин в отношении меня изменилось до неузнаваемости, и это не только не льстило, но и раздражало. Я держался подальше от самых навязчивых, пока все не прошло, а случилось это лишь к вечеру.
Под навигацией Джоконды, которая следила за нашими передвижениями там, мы с Эфием отправились искать участок, где он видел своих "тегинантьеста". Фанни тоже присутствовала, но просто как наблюдатель.
Чем дальше, тем быстрее мы передвигались по тропе. Вот тот же поворот между двумя пнями, вот переломанные нами при вираже ветки, а вот здесь мы стояли, разглядывая карту Чеза. Но Эфий и не думал останавливаться. Похоже было, что он не слишком отличал это состояние от физического, и вскоре мне наскучил такой темп, тогда как я точно знал, что можно передвигаться во много раз быстрее, стоит лишь пожелать. Я оторвался от земли. Увидев меня, клеомедянин замер в ужасе, а Джоконда, которую слышали мы оба, засмеялась.
"Крис, он не понимает. Позови его!"
"Неужели я могу так же?!"
"Как видишь, понимает! Да, Нашептанный, ты тоже так можешь, и это гораздо быстрее!"
Эфий попробовал повторить мои пируэты, и у него получилось. Вскоре мы наперегонки неслись над лесом, и я иногда напоминал ему, чтобы он, увлекшись, не сбился с пути. Клеомедянин ликовал.
Однако всю его радостность сняло как рукой, когда мы подлетели к тому роковому месту.
Это была поляна посреди джунглей. Вокруг нее топорщились гигантские хвощи, и некоторые из них были переломаны, будто сквозь них ломилось нечто большое и очень тупое. Но сильное.
Хорошо сосредоточившись, я заставил себя увидеть тень, некогда отброшенную этим безмозглым големом. Едва уловимая тень своими очертаниями напоминала существ, которых я видел на стеллажах у Барбары.
Эфий указал куда-то вниз, под ноги, и мы опустились на землю. Тусклого свечения, исходящего от ночного неба, где во всей своей красе распростерлась спираль галактики Млечный Путь, оказалось достаточно, чтобы разглядеть вмятины от огромных трехпалых лап.
Клеомедянин закачался из стороны в сторону, потом я услышал, что он тихо ноет что-то себе под нос, и вдруг сквозь воздух начало проступать изображение, напоминающее голограмму. Эфий закрыл лицо и застонал. Призраки проходили сквозь него. Это были пасущиеся дрюни, а лес пока еще оставался целым. Потом послышался хруст веток. Дрюни подняли головы. Из зарослей, ломая хвощи и кустарник, выломились три гигантских ящера с кинжалоподобными зубами.
"Tyrannosaurus rex!" — прозвучал в голове озадаченный голос Джоконды.
"Чудовища!" — простонал ей в ответ Эфий.
Немного удивившись, дрюни быстро опомнились и, радостно взвизгнув, кинулись за лаской... навстречу своей смерти.
Что было потом, рассказывать излишне. Эфий даже не смог удержать эту картинку, его сознание отказывалось вспоминать подробности. Он упал наземь и расплакался, как сделал бы это в физическом теле.
"Они сожрут нас!" — причитал он.
"Возвращайтесь! — тяжело вздохнув, прошелестела Джоконда. — Возвращайтесь! Всё ясно: мы с дрюнями здесь не одни"...
* * *
— Это называется — из огня да в полымя, — сказал Михаил Савский. — Но ведь было несколько серьезных экспедиций, флору и фауну тщательно проверили, здесь жили одни дрюни! Вот надо же, "слона-то я и не приметил!"
— Кого? — переспросил Чезаре.
— Это из литературы Наследия, не обращайте внимания, вам не нужно.
Чез презрительно фыркнул. Эфий сидел, забившись в кресло и поджав колени под самый подбородок. Кажется, с Чезаре они сейчас олицетворяли полярные настроения: клеомедянин чувствовал себя жертвой, а "эльф" готов был порвать кого-нибудь в клочки.
— Пока я отдам распоряжение, чтобы все забыли о загородных прогулках и держались ближе к черте города, — произнесла Джоконда, все еще обессиленная после нашего эксперимента. — Военные будут патрулировать прилежащие окрестности.
Мы с Фанни слушали их молча. Лишь после совещания я рассказал ей о той девочке, Барбаре.
— В ней нет ни следа пси-способностей. Откуда она могла предвидеть появление этих ящеров, мне непонятно...
Фанни сложила руки на груди:
— Н-да... Человеческая психика всегда останется загадкой...
* * *
Три с половиной недели прошли спокойно. Никаких появлений динозавров в округе, никаких кровавых пиршеств или отпечатков лап на почве. Дрюни чувствовали себя вполне привольно, правда, расстраивались, когда их отлавливали в черте города и вывозили обратно в лес, чтобы они не мешали движению транспорта и не докучали жителям. Исключения делали только для одомашненных дрюнь.
Маленький Луис совершенно поправился. Он уже легко отличал "своих" и "чужих", сильно подрос, хорошо ползал и, держась руками за что-нибудь, резво вставал на ноги. Джоконда замечала за ним одну только странность: Луис часто плакал во сне. Узнав историю его появления у нас, Альмерта Хоуп тут же воскликнула: "Ну а что же вы хотите?! После таких несчастий он и не может быть другим!"
Доходили до нас и вести их тех районов Содружества, где шли отчаянные бои. После первых же поражений многочисленные, но дурно организованные спекулаты окончательно утратили боевой дух. Наша разведка докладывала, что среди них уже поползли разговоры о поражении. В неблагополучные подразделения тут же мчался их главнокомандующий Мор и пламенными речами возвращал своих солдат в строй. Ради воспитания в них здоровой агрессии он поощрял всевозможные развлечения. Так, например, если спекулатам удавалось захватить кого-то из коренных — неважно, был он бойцом сопротивления или обывателем, женщиной или мужчиной — пленного отправляли в некие резервации, откуда живым не выходил никто. Эти меры действовали: испробовав крови и вкус чужих страданий, захватчики озлоблялись, оживлялись и воевали успешнее. Бродили слухи, что двойник Лоры Лаунгвальд, бывшей руководительницы московского ВПРУ, заполучив в свое распоряжение саму Лору Лаунгвальд, давно разжалованную и до последнего времени пребывавшую в Карцере за свои преступления, так отвел на ней душу, замучив до смерти, что стал писать просьбы главнокомандующему, упрашивая назначить его еще в какой-нибудь параллельный мир, чтобы найти других двойников. Такие слухи постепенно обрастали нелепыми подробностями и становились байками и анекдотами.
Спекулаты же черного юмора не понимали. Какие анекдоты могут быть на войне? Что за насмешки над врагом, который не собирается шутить? Что за детские выходки — скай-трансляции с огромными карикатурами на спекулатов в небе над оккупированной Землей? И почему живые еще пленники, видя эти карикатуры, начинали бурно радоваться и аплодировать, даже если двойники набрасывались на них с побоями, а то и уничтожали на месте? Нет, не понять этого спекулатам...
Но вернусь к событиям на Сне, откуда я усиленно отпрашивался, потому что хотел быть более полезным там, где страдают от ран и гибнут наши люди. Меня убеждали, что я, да и любой медик, прилетевший сюда, на вес золота и ни о каком переназначении не может быть и речи. Мне по очереди отказали Джоконда, Дик, его отец и Эвелина Смелова. Их не волновало, что как хирург я на Сне практически не нужен и что заниматься мне приходится чем угодно, только не своей прямой специальностью.
— А ты как думал, интерн? — посмеивался Шелл. — Мы все здесь уже давно фельдшеры, а не узкоспециальные врачи. Так что прими это и уймись!
— Я принесу больше пользы в сопротивленческих рядах...
— Какое похвальное рвение! Не суетись, интерн, не суетись. Помереть всегда успеешь... еще раз... а то и не раз. Не хочу ничего слышать!
И то, что стряслось через несколько дней у нас на Сне, убедило меня, что я больше нужен здесь, как и любой здоровый взрослый житель, умеющий держать в руках оружие, либо обороняться без него.
После четырех недель относительного спокойствия вновь качнулся невидимый маятник. Снова кто-то истреблял несчастных дрюнь, и теперь они стали пугливее. Увидев людей, они уже не бросались навстречу, как прежде, а настороженно изучали, пытаясь угадать намерения чужаков.
На этот раз кровавые следы обнаружились уже в двадцати километрах от города. При всем при том теперь угроза надвинулась и со стороны моря: растерзанных, но не съеденных дрюнь стали находить в песке на берегу. И опять — никаких гигантских следов возле трупов, никаких отметин гигантских клыков на теле жертв.
— Не понимаю, может, это наш прилет стимулирует здесь начало эволюции? — предположила Фанни во время одного из выездов к месту происшествия. — Может, черт возьми, тут сейчас бешеными темпами повторяется то, что у нас тянулось на протяжении сотен миллионов лет? Сначала появились эти зубастые образины, потом их вытеснили твари поменьше... А ведь так, глядишь, и до хомо эректуса недалеко! И там уже точно конец дрюням: хомы эректусы, — она значительно поглядела на Чезаре, вызвав хохот его напарников, — ужасно не любят конкуренции. Вид хомов эректусов будто создан для того, чтобы вытеснить к собачьим чертям все остальные виды. Как? Лихая теория?
— Лихая, лихая, — согласилась Джо, поднимаясь с колен и вытирая испачканные перчатки пучком травы. — Но только теория. У homo erectus нет ядовитых зубов, и он не отравляет добычу. Смотри, — она указала на шею мертвой дрюни, перемазанную слизью, сочившейся из четырех узких ранок. Тело животного уцелело, только приняло лиловый оттенок и вспухло от яда. — Это похоже на укус ядовитой рептилии или пресмыкающегося. К примеру, змеи. Многие змеи кусают крупную жертву не чтобы сразу убить ее, а чтобы парализовать нервную систему. А после многочисленные ферменты, которые содержатся в яде, разрушают белки и свертывают кровь в ее организме. Это чтобы змее потом было проще усвоить пищу. Она ведь не может приготовить ее на огне...
— Вы еще арахнидов забыли упомянуть, госпожа Бароччи! — напомнил Савский.
Джоконда поднесла три пальца к ранкам на шее и, замерив расстояние от отверстия до отверстия, подняла руку, демонстрируя размах:
