— Да, синьоры, не завидую я нам, если теперь по окрестностям нашего города носятся арахниды со жвалами вот такого размера!
— Я не завидую нам и в том случае, если по окрестностям ползают змеи с пастями такого размера, — покачал головой академик. — Господа "эльфы", давайте запакуем труп и отвезем его в лабораторию к господину Шеллу. Может быть, он даст нам окончательный ответ?
В городе ввели комендантский час. Были известны случаи исчезновения людей, нарушавших запреты и покидавших населенные места без сопровождения военных. Теперь город постоянно патрулировали с воздуха и по земле, спутники вели беспрерывное наблюдение за нашим квадратом, а несколько субмарин караулили подходы к бухте со стороны открытого моря. И до поры до времени царило затишье.
Тьерри препарировал мертвую дрюню, Вертинская исследовала яд, но они так и не пришли к однозначному выводу, что именно убило бедное животное.
— Я бы вообще не сказала, что это яд. Это яд только по проявлениям, а по содержанию — тот же самый воздух, ничуть не ядовитее.
Но вот спустя несколько дней Джоконда получила записи со спутника. Она срочно вызвала к себе Шелла и Савского. Закрывшись в ее кабинете, они втроем изучали материал.
— Джоконда связывается с нашим руководством... — бесцветным и пустым голосом на одной ноте промямлил Тьерри, глядя мимо собравшихся в конференц-зале коллег. — Будет ходатайствовать о том, чтобы нам позволили перебазироваться на какую-нибудь другую планету...
Сквознячком пронесся встревоженный шепот. Эксперт негромко стукнул кулаком по столу:
— Тише! Я не могу разглашать то, что видел. Хоть у меня и нет от вас тайн, но это не моя тайна. И вы все сейчас тоже поклянетесь держать при себе даже то, что услышали только что от меня. Паника в миллионном городе нам не нужна.
— А возможно перебраться к другим эмигрантам? — спросила Альмерта и тут же сильно покраснела под обратившимися на нее взглядами.
— Это решать не нам, — отрезал Шелл. — Наше дело маленькое. Но Великим Конструктором заклинаю: не вздумайте покидать дома вечером и ночью! Не забывайте повсюду носить с собой табельное оружие. А то вчера, к примеру, вы, Альмерта, разгуливали по больничному поселку с пустыми руками. Неужели госпожа Бароччи старалась зря, когда требовала для всех нас эти чертовы плазменники?
— Между прочим, Тьер, — вмешалась Вертинская, — своими недомолвками ты вселяешь только больший страх. А страх — это парадный вход для всех недугов. Распахнутые перед болезнями врата!
Что-то ёкнуло во мне при этих Лизиных словах, но я не понял, какая именно фраза подвела меня к порогу озарения. Мысли мои забурлили, и я пропустил половину их спора. Да и нечего было пропускать: судя по разгневанному лику Вертинской, Тьер не только не пошел на попятную, но и сделал попытку поставить ее на место. Ее! Ту, которая могла запросто обозвать его глупцом, высказать все, что думает о нем, — и притом остаться самой верной и бессменной его ассистенткой!
Вечером я по уже устоявшейся привычке приехал в город пообщаться с Луисом. Джоконды, к счастью, дома не оказалось. К счастью — потому что в ином случае нам пришлось бы прятать друг от друга глаза из-за всей этой опостылевшей секретности.
Мы с няней-"синтом" вывели мальчика погулять пока светло, и я, забыв обо всех на свете страстях и кошмарах, наблюдал за его возней в палисаднике. С Луисом не нужно было никакой дрюнетерапии: все дурное мгновенно отпрыгивало на задний план, стоило ему просто засмеяться или побубнить на своем "языке".
Когда на темнеющем небе проступили первые звезды, я отправил Нинель и Луиса домой. Нужно было добраться назад до наступления комендантского часа, да к тому же я не хотел пересечься с Джокондой.
Смеркалось очень быстро. Какие-то четверть часа — и вот в темно-лиловом небе уже переливается чуть сплющенная спираль такого близкого Млечного Пути, а правее выползает из-за горизонта кучный рой Большого Магелланова Облака. Мы были так далеки от наших родных мест, что сложно и вообразить. А когда-то мне казалось, что Земля относительно Фауста находится где-то на краю Вселенной, на самых ее задворках, и весь остальной мир вращается вокруг планеты монастырей!
Я выехал за пределы города и уже приближался к поселку, когда необычный для этих мест звук заставил меня остановиться и прислушаться. Когда-то давно, проживая жизнь Кристиана Харриса, я слышал такие звуки едва ли не каждый день. Это были автоматные очереди, приглушенные расстоянием, но достаточно четкие, чтобы я их распознал. Кажется, я мог бы определить даже систему автомата, из которого только что стреляли, если бы само присутствие такого древнего оружия здесь не было нонсенсом.
А если это эксперименты спекулатов, прознавших о нас? Да, страх — это парадный вход для всех недугов...
И только я зацепился за Лизину фразу, как увидел на площади перед больницей одиноко стоявшего человека. Млечный Путь освещал его ярче полной земной Луны, и я сразу узнал фигуру прохожего. Подкатившая радость встречи загасила последний сполох здравого смысла в моей голове. Я спрыгнул с гравицикла и кинулся к нему:
— Квай! Какими судьбами, друг?!
Он только перестал покачиваться, напрягся, но не повернул головы.
— Ты что, ранен, Квай?
Я схватил его за плечо и дернул, разворачивая к себе. Квай медленно обернулся, а потом ощерил рот в страшной улыбке. На меня смотрели белесые глаза мертвой рыбы.
— А-а-а-р-р! — проурчал тот, кого я принял за Квая или кто был когда-то Кваем, и кособоко двинулся ко мне.
И тут же отовсюду на площадь высыпали фаустянские монахи — не менее кособокие, с такими же бессмысленными глазами и раз навсегда заданными движениями. От всех несло мертвечиной.
Тогда Квай напал на меня...
* * *
Михаил Савский вытащил линзу и потер усталые глаза. Хотелось прогуляться у моря, но какое там: через семь минут в городе начнется комендантский час... Придется лечь и заставить себя уснуть. Да, иногда и сон в тягость, если насильно!
Едва он вытянулся на кровати в позе мумии фараона, через распахнутое окно в комнату влетел резкий шум. Академик вскочил и по пояс высунулся на улицу, улегшись на подоконник. Шум доносился с прибольничной площади.
Схватив плазменник, Савский со всех ног помчался вниз, на бегу вызывая Джоконду и коменданта города. Из квартир выскакивали соседи-врачи и в испуге спрашивали, что происходит. Увидев несущегося сломя голову Савского, они присоединялись к нему и бежали следом.
Со стороны города к площади тем временем подлетал военный флайер. Когда луч его прожектора упал в самую гущу драки, Савский с коллегами увидели крупного светлошерстого волка, который в припадке дикой ярости сражался со странными, похожими на зомби и такими же зловонными, людьми. Они колотили его палками, крючьями, кто-то из них размахивал нунчаками, но зверь вертелся бешеным веретеном и почти не пропускал ударов.
— Сейчас! — прицеливаясь в волка, прохрипел пересохшим горлом охранник больничного поселка. — Черт! Что это с оптикой? — он в недоумении уставился на прицел, а Савский оттолкнул ствол вниз:
— Не вздумайте! — и бросился в свару. — Уходи! — закричал он израненному волку, перехватывая на себя его врагов.
Невольные зрители этой схватки изумились уровню подготовки, с которым Савский выносил странных нападавших. Не всякий управленец мог бы похвастаться таким, не говоря уже о простых смертных-гражданских. И лишь окончательно оттеснив зомби от зверя, который при первой же возможности юркнул в темноту между домами, прячась от слепящего прожектора, Савский стал стрелять. И всем, кто видел сейчас зверя посредством техники, мерещилось, будто она, техника, вышла из строя. Потому что никакого волка оптика не показывала.
— Всё, сметайте их! — закричал наконец Савский и побежал назад.
Едва на флайере открыли огонь по бесчисленной толпе мертвецов, за домами застрочили автоматные очереди.
— Сборище умалишенных... — пробормотал Палладас, а затем, пригибаясь, ринулся к Савскому, чтобы отвести в сторону. — Ну-ка, коллеги, все быстро по домам! Эй, сдурели? Да объявите же кто-нибудь этим олухам, что им тут делать нечего!
Словно услышав его, кто-то завопил по общей связи на весь поселок, пересыпая слова щедрой бранью:
— Гражданским ... в дома, так вас в ... на ...
— Алан, там Крис! — вырываясь, объявил Савский.
— Где?!
Тот указал пальцем в темноту, и в тот же миг из-за дома, едва волоча ноги и шатаясь, весь окровавленный выскочил Элинор. Фаустянин на ходу подхватил с земли выбитый у него в самом начале схватки плазменник и, полностью игнорируя вопли матерящихся военных, стал палить в сторону автоматчиков.
— Да, мать твою, уйди ты оттуда! — в два голоса надрывались Палладас и неизвестный вэошник с флайера над ними.
— Пусти, Алан! — Савский дернул плечом, сбросил с себя биохимика, в два прыжка настиг вошедшего в раж Элинора и силком утащил его с площади.
— Что ты творишь, бешеный?! — набросились на Кристиана Алан и Тьерри.
Но тот смотрел на них мутноватыми, ничего не соображающими глазами и какой-то рваной тряпкой зажимал рану на бедре.
— Тебя там что, покусали?
— Это еще кто кого! — вместо Элинора ответил Савский.
— Вы — монах? — одурманенным голосом спросил его Кристиан, не воспринимая нападок эксперта и биохимика.
— Пойдем, Крис! Пойдем! Тут уже без тебя разберутся, будь уверен! — сдержанно улыбался академик, волоча его под руку.
— Вы-ы-ы... монах! — протянул Элинор со смехом. — Только монах Фауста может знать движения Гнева Дракона! Как я сразу не понял, что вы — монах?
— А ты — псих! — рявкнул Тьерри, открывая перед ними двери больницы.
— Доктор Вилкинсон не возражал! — Элинор выглядел пьяным и смеялся невпопад. — Постойте!
— Что ещё?!
— Голова... хи-хи! Кружится...
— После такой-то кровопотери — еще бы!
Кристиан еще раз хохотнул и клюнул носом в плечо Савского.
— Ну, каталку, что ли! — придерживая раненого, невозмутимо сказал тот.
— Лизбет, готовь реанимацию. "Кто-кто"! Жан Кокто! Этот сукин сын чуть снова себя не угробил! Ох и устрою же я ему когда-нибудь, есть предел и моему терпению! Лизбет, возможно, понадобится плазмопротектор... О'кей, о'кей! Бегом!
Савский аккуратно опустил на каталку бесчувственного Элинора и, глядя вслед врачам, тихо проговорил:
— Да, только фаустянский монах знает Гнев Дракона... И только Иерарху доступна Защита Покровителя!
* * *
У меня все еще плохо получалось связывать одну мысль с другой, и я начал заставлять себя выковыривать воспоминания из разных уголков сознания.
Итак. Я увидел Квая Шуха и обрадовался. Было? Было! Потом... О, Создатель, зачем я это вспомнил?! Потом Квай Шух обернулся, и выяснилось, что он мертвый, мертвее не бывает. Было? Да было, было... А затем на меня набросилась фаустянская нежить, когда-то бывшая монахами. Может быть, окажись они живыми, я бы уже не смог теперь ничего больше рассказывать, а так они двигались как неповоротливые американские тараканы. Что, впрочем, не помешало им выбить у меня из рук плазменник. И тогда я во второй раз в жизни испытал поразительное чувство, будто во мне взъярился дикий зверь. Пропали все иные стремления, кроме одного: во что бы то ни стало порвать врага.
Больше яне помню ничего из того периода. Только позже, очнувшись в темном проулке между домами, весь мокрый от крови, но ведомый прежним зовом незавершенной миссии, я встал и помчался на шум. Меня заносило и швыряло от стены в стене, в груди будто взорвалась бомба, голова звенела, но было ли все это мне преградой?
Потом на меня орали (кто-то), я отвечал (что-то), шел (куда-то) и задавал вопросы господину Савскому (зачем-то).
И всё.
А теперь попробуем ответить на вопросы в скобках, и тогда, быть может, я определю, где сейчас нахожусь. Однако борьба с собой привела к обратному результату: я не смог поднять веки, ужасно устал и уснул.
Солнце разбудило меня в палате хирургического отделения. Вот это да! И что же все это означает?
Рядом со мной подмигивала сенсорами реанимационная установка, а сам я распростерся на кровати для тяжелых больных. Голова была ясной, а тело — легким, просто вставай да иди. Но у меня не получилось даже двинуть пальцем. Не иначе как Тьерри вкатил мне ночью плазмопротектор? Именно этот препарат первые несколько часов после введения создает эффект парализации. ("Ну, теперь-то хоть не гоняться за этимбешеным по всей палате!") Это еще откуда? Я определенно что-то пропустил...
Но все это уже неважно, потому что с тех пор я точно знал, что происходит на сне, что случилось на Фаусте и кто такой академик Савский.
— Ау! — осторожно сказал я, не без оснований ожидая, что мне прилетит чем-нибудь сверху в подарок от Тьера, которого, судя по всему, я вчера довел до белого каления.
Молчание.
— Ау! — повторил я погромче и, не дождавшись никого, крикнул сколь мог сильно: — Есть тут кто-нибудь?!
— А-а-а! — послышался радостный голос Вертинской, а потом в поле зрения возникла и она сама. — Наконец-то проснулся наш герой-любовник!
— Кто-о-о? — опешил я.
Лиза хохотнула:
— Пока тебя вчера, так сказать, реанимировали, ты лез целоваться ко всем без исключения ассистенткам, потом ко мне, потом...
— Го-о-о-осподи Всевышний!
— Ага, а потом взглянуть на тебя пришла госпожа Бароччи, и...
— Не продолжай!
— И ты...
— Не надо!
— Ладно. Говоря короче, в целях твоей же безопасности Тьер распорядился закачать в тебя плазмопротектор. Все равно потеря крови у тебя была нешуточная. Спасибо хоть артерия уцелела!
— Ты мне скажи, там всех этих призраков успели положить?
— Призраков? Ты имеешь в виду упырюк и непонятных типов с автоматами?
— Угу.
— Их всех с флайера покрошили. Даже десяти минут не прошло. Некоторые теперь на вскрытии у Тьерри, но большинство отправили в морг.
— Позови Джоконду.
— Да ладно, она на тебя не сердится! — засмеялась Вертинская. — Ну, побуянил, с кем не бывает! Тьер, были времена, как напьется, так начинает песни на всю Лабораторию горланить. Да не всякие, а из серии "Недолго мучилась старушка"... Ты хотя бы по уважительной причине чудил...
— Мне поговорить с Джокондой нужно. Я знаю, что происходит на этой планете, кто все эти существа и почему нам теперь не нужно отсюда эвакуироваться.
На лице Лизы отразилось недоверие. Потом она подняла бровь, продолжая сверлить меня испытующим взглядом.
— Давай же, давай, Лиз! Пока действует плазмопротектор. Сама же знаешь, что будет, когда оттаю.
— Ну да, на стенку полезешь, — очень оптимистично заверила она. — Ладно, убедил.
Она включила ретранслятор и коротко, без лишних объяснений, попросила Джоконду приехать в больницу.
— Надеюсь, в долгу-то хоть не останешься, герой-любовник? Мне потом расскажешь? А то я страх как не люблю всяких недомолвок, ты так и знай!
— Это нужно будет рассказать всем, иначе мы тут долго не протянем.
Удовлетворенная ответом, Лиза ушла.
