Его пухлая ручка нащупала в кармане малюсенький комочек чего-то непонятного. Тут же мозг выдал информацию: это мыло, которое Кир, задумавшись, прихватил с собой из душевой кабины в каюте межзвездного катера. Хотел выбросить, но забыл. И хорошо, что забыл.
Незаметным движением освободив мыльце от обертки, он сунул комочек в рот. Было немыслимо противно. Слюны сразу стало много, очень много, захотелось сплюнуть. Кир сделал щекой "полощущее" движение, и мыло вспенилось.
— Эм... — простонал он, падая на колени.
— Что? — она вскользь глянула через плечо и тут же поднялась на ноги: — Что такое?!
Изо рта Кира лезла густая белая пена. А он уже валялся навзничь на ковре и корчился в конвульсиях, хрипя, выгибаясь и падая всем своим тяжелым телом.
— Ахрр...кх...кх... — он выдернул из кармана носовой платок, но скрутить его в жгут самостоятельно не сумел. — Эм...ма...
Даун-Лаунгвальд свернула платок. Он крепко стиснул ткань зубами. Спасибо хоть за то, что казенное мыло делают без запаха, да-с...
Подергавшись еще немного, Кир замер. Во рту было так мерзко, что даже тошнило.
— Ты эпилептик, Карл? — тревожно спрашивала Эмма. — Лежи, я вызову тебе врача.
— Не надо... всё уже... — слабым голосом отозвался тот. — Мне бы... выспаться. Так всегда после... Уффф... — Кир сел и отер лицо ладонью.
— Пойдем, вставай. Отведу тебя в спальню.
— А там? — он кивнул на терминал.
— Там уже работают. Можешь встать?
— Да могу, Эмма, могу... Вот же дьявол, до чего не вовремя...
Они снова пошли-поковыляли к бассейну, только теперь в сторону виллы.
— Может, все-таки врача? — с сомнением уточнила Даун.
— Нет, уж бесполезно.
— Приготовьте гостевую! — распорядилась хозяйка, и горничная мгновенно помчалась исполнять приказ, да так ретиво, что к моменту прихода Эммы и Кира спальня была готова. — Тебе что-нибудь понадобится, Карл?
— Только тишина и покой, Эмма.
Оставшись в одиночестве, бизнесмен первым делом выпустил на прогулку муху-"зонд", чтобы та поискала вероятные "Видеоайзы". К его удивлению, "жучков" в помещении не оказалось. Кир повторил запуск программы — тот же результат. Что ж, риск есть: Эмма могла раздобыть аппаратуру, к которой его муха невосприимчива. Хотя, конечно, его непосредственное начальство позаботилось о том, чтобы у исполнителя был самый лучший инструментарий из последних научных разработок. Вот только если бы не мыло... Так бывает частенько. Любят картежники фразу: "Не во всякой игре тузы выигрывают". Тоже мудрость многовековая...
Ну что ж, в данном случае риск опревдан: операция на Колумбе на грани срыва. Хуже этого может быть только одно: Дик Калиостро, племянник генерала, в смертельной опасности на том катере.
Кир активировал браслет, вставил в глаз линзу и наладил приват-связь.
Величественная Софи Калиостро возникла перед ним спустя полминуты: сказывались огромные расстояния.
— Госпожа Калиостро, глава "Подсолнуха" отдала приказ перехватчикам. На гидрокатер в Золотом совершено нападение. Только что.
По лицу Софи скользнула тень — и более ничем не выдала себя генерал:
— Вас поняла Кир. Продолжайте наблюдение.
Отключившись, Кир шмыгнул носом. Вот так: стараешься-стараешься а потом — ни "здрасьте" тебе, ни "спасибо"... Впрочем ему жаловаться не приходилось. Это так, для самоутешения. Есть мыло ему довелось впервые в жизни...
5. Цунами
Колумб, Управление Города Золотого, 15 июля 1001 года
Майор Алоиза Монтерей, начальница золотогородского ВПРУ, была близка к тому, чтобы хвататься за голову. Только что с ней связалась сама президент, Ольга Самшит, перед нею — Софи Калиостро, а пять минут назад — капитан Полина Буш-Яновская с осадного катера. Информация лилась на Монтерей ошеломляющим потоком. Высланное подкрепление не смогло обнаружить в указанной точке никакого катера, так что, скорее всего, судно похищено. Поисковая группа прочесывает квадрат за квадратом над морем, но пока безуспешно. Калиостро проявится снова через пять минут, а к тому времени майору уже нужно располагать хоть какими-то сведениями. А их нет, нет, нет!
И снова — сигнал связи. Подполковник Лаунгвальд, шеф ВПРУ северного, самого большого континента Земли. Только ее сейчас и не хватало.
— Майор! Отправляйте моих агентов и контейнер на Землю.
— У нас затруднения, госпожа подполковник...
Кажется, Лаунгвальд нисколько не удивилась:
— Возлагаю полномочия капитана Полины Буш-Яновской на лейтенанта Александру Коваль. Отзовите ее из Даниилограда! А потом составьте рапорт на Буш-Яновскую и Палладу!
— Есть, госпожа подполковник!
Чуть не спотыкаясь, в кабинет Монтерей влетел сержант из спецотдела, "аналитик":
— Госпожа майор! Донесение из третьего квадрата: катер обнаружен. Подкрепление брошено в заданную точку.
— Усилить подкрепление. Ступайте.
— Это еще не все, госпожа майор.
— Рапортуйте.
— Только что пришло сообщение синоптиков. В океане отмечено зарождение волны. Высота и мощность пока подсчитываются...
— Будьте на связи! Выслать пятьдесят три флайера для эвакуации пассажиров.
— Слушаю!
Давно такого не претерпевало застойное ВПРУ Райка... Сейчас Управление гудело, будто растревоженное осиное гнездо.
— Проклятье! — пробормотала Алоиза, машинально отдавая с терминала распоряжения задействованным в операции сотрудникам. — Там же еще этот чертов Дик Калиостро... Что там? Говорите!
— Катер поврежден! — отрапортовал неизвестный военный. — Ждем точных сведений от начальника группы подкрепления.
— Жертвы есть?
Двухсекундная задержка.
— Да, госпожа майор. На борту восемь трупов, есть раненые...
— Срочная эвакуация!
— Есть!
Зарождение волны... Зарождение волны... Да эти зарождения отмечаются чуть ли не еженедельно. Только почти всегда это не перерастает в цунами, а "рассасывается" по пути, и до берега доходят лишь блеклые отголоски, к тому же погашенные скалами, загораживающими бухту. Ко всему прочему, судно в открытом океане может даже и не ощутить волны. Только было у Монтерей предчувствие, что есть на борту катера кое-кто очень "везучий", и неприятность, которую в любом другом случае можно было бы считать маленькой, в его присутствии перерастает в чрезвычайное происшествие локального масштаба...
Только бы успели!
— Майор! Флайеры на подлете! Готовимся к эвакуации.
— Нападающие захвачены?
— Только выжившие из десанта. Их поддержка с воздуха скрылась. Ведется преследование, пока безрезультатно.
...Еще эта волна, будь она неладна...
* * *
Колумб, океан Феба, в то же самое время
Высадившееся подкрепление застало на катере неутешительную картину.
Почти все сооружения трех ярусов палуб горели, исходя черным дымом, застилающим радостно-бирюзовое небо. Груда обломков устилала каждый квадратный метр судна. И это еще счастье, что оно не получило пробоины и не затонуло.
Начальник военных мгновенно отметил для себя и пересчитал лежащие под обломками искалеченные тела: этих уже не поднять. Над некоторыми обожженными суетился врач — мужчина средних лет с залысинами, а за ним, придавая ситуации трагикомичную нелепость, бегала со спущенным поводком похожая на ящера "живность". Она жалобно пищала, требуя к себе внимания.
— Проклятье! — навстречу подкреплению выскочила перемазанная сажей рыжеволосая женщина, и по глазам было видно: управленка из старших офицеров. — Это возмутительно! Вы были вызваны двадцать две минуты назад! Я составляю рапорт! — в ярости разоралась она.
Тут подоспел медик со своей дурацкой ящерицей:
— Раненые в безопасности, капитан!
— Спасибо, Дик... — рыжеволосая раздраженно отерла щеку и угрожающе посмотрела вначале на командира, а затем — на армаду флайеров, приближающихся к катеру.
Шагая через завалы, командир подкрепления пошел в сторону кубрика.
На покореженных кусках металла, некогда бывших цельной коробкой для хранения тросов, возле уложенного лицом вниз пленного (похоже, единственного оставшегося в живых десантника "Подсолнуха") с сигаретой в зубах сидела чумазая брюнетка в некогда светлой рубашке и шортах. Одной ногой она придавливала лежащего к полу, на коленке второй сочилась кровью рваная ссадина.
— Подкрепление прибыло, готовьтесь к эвакуации! — останавливаясь перед сидящей женщиной, сказал командир.
Та медленно вытащила сигарету изо рта, тихо сплюнула песчинки копоти, попавшие в рот, и, окинув военного непередаваемым взглядом серо-голубых глаз, спокойно уточнила:
— Ничего, что я курю?
* * *
Флайер Сэндэл, Валентина и любезно принятой ими на борт певицы Кармен Морг взмыл в воздух. Супруга дипломата рвала и метала: стихия посмела нарушить ее отдых! Но и она примолкла, когда обзорные панели явили чудовищную картину.
Идущая к горной гряде и к полуострову Спокойному волна закрыла собой полнеба. Сомнений теперь не было: цунами не "рассосется" и удар по суше будет сокрушительным. Оставалось уповать лишь на то, что многокилометровые горы успеют укротить хотя бы часть водяного проклятья.
— Как такое может быть?! — шептала Сиди. — Только утром передавали прогноз: полный штиль на ближайшие три-четыре дня... О, господи! — покачав головой, писательница оглянулась и только тут наконец заметила Кармен. — А вы кто, госпожа? Ваше лицо мне очень знакомо...
— Потрясающе! — прокомментировал Валентин, на всякий случай пристегиваясь в своем кресле и продолжая разглядывать нарастающую, чем ближе к берегу, волну. Вот уже вершина вала пошла взахлест — значит, скоро отмель. Но Буш-Яновский потрясался не столько увиденным, сколько умению любовницы перескакивать с одной мысли на другую. — И то верно: сначала — о погоде, потом — знакомиться...
Сэндэл не поняла его насмешки. Она привыкла слушать мужчин вполуха и смотреть на всех сквозь пальцы.
— Силы небесные... — простонала Кармен Морг. — Если "заслон" Даниилограда не выдержит... Только не это! У меня ведь с собой ни документов, ни вещей, все осталось дома!..
Но Мерле настаивала:
— Так кто вы?!
— Сэндэл, вы меня не узнаете? Я Кармен Морг.
— Э-м-м... — Сэндэл закинула ногу на ногу и манерно закусила фалангу указательного пальца. — Вы знакомая Ефимии Паллады? Ах, ну да! Припоминаю, припоминаю! Вы ведь, кажется, певица?
Валентин крякнул. Но Кармен, похоже, не обиделась этому пренебрежительному "кажется, певица".
Флайер поднялся на безопасную высоту и полетел к городу, опережая неторопливую волну, словно уверенную в своей победе.
Женщины разговорились. Буш-Яновский был слегка удивлен: ладно Сэндэл — здесь у нее ни имущества, ни жилища. Хоть сейчас может умчаться на свой райский Эсеф. А вот откуда такая безмятежность у примадонны, у которой, как выяснилось из их болтовни, под Даниилоградом был дом?! Она рискует потерять его после удара цунами, а ведет себя так, словно ничего не происходит. Какая-то неестественная... Неужели управленки так постарались?
— ...А мой племянник — помните его, Сэндэл? Равиль...
— Не помню. Он тоже здесь?
— Да, тоже здесь. Знаете, он недавно написал книгу всей своей жизни. Так он говорит...
Жена Антареса криво улыбнулась, но певица горячо продолжала:
— Беда в том... да вы наверняка знаете ситуацию на книжном рынке, зачем я буду рассказывать... Он не может опубликовать свой роман. Офсетка сейчас очень дорога и престижна. Ему просто не раздобыть такие средства для напечатания. Кроме того, ему отказывают, потому что имя его неизвестно...
— Так что ж, чем его не устраивает информнакопитель? Спасение для всех графоманов, да еще и бесплатно...
— Уверяю вас, роман хорош. И в издательстве ему говорили то же самое...
— Девчонки, глядите-ка! — вдруг перебил Валентин, указывая вниз.
Сэндэл и Кармен приникли к обзорнику.
Цунами встретилось с первой из гор цепи. Послышался грохот, отдающий вибрацией где-то в животе.
Длинный "рукав", отделившийся от основной массы волны, охватил гору, словно пытаясь уцепиться за нее и вскарабкаться на вершину. Длилось это не более пяти секунд. Вал расшибся пополам, но не устояла и часть горы. Грохот усилился. Разнесенный на обломки, утес рушился вниз, с корнями выворачивая пережившие волну деревья. Огромные камни несло, как песчинки, дальше, к другим горам гряды.
— Ужас! — восхищенно вымолвила Сэндэл, забывая о том, что острова, который они покинули несколько минут назад, теперь не существует в помине. Или, по крайней мере, построек на этом острове. — Вот это да! Не хотела бы я там оказаться!
Кармен и Валентин переглянулись. Буш-Яновский тяжело вздохнул.
Вдали показался берег, судьба коего представлялась очень печальной. Флайер намного обгонял волну, и все же увидеть ее силу можно было даже с такого расстояния.
Значительно уменьшившись после раскола, она неслась за беглецами. Валентин различил вдали множество флайеров, эвакуирующих людей, которые еще час назад безмятежно отдыхали, развлекались в бухте и на дальних островах.
Теперь вал едва ли достиг бы пояса статуи Великого Конкистадора. Но это — слабое утешение. И будучи такой высоты он принесет на сушу катастрофу немыслимых масштабов, если не устоит Город-Бриг.
— Кстати, насчет идеи романа... — упорно продолжала выполнять навязанную Фаиной программу тетушка Кармен. — У Равиля отличная, незаезженная идея... Но... он неизвестен, нужно имя... Мне только что пришла в голову мысль. Что если вам, Сэндэл, поставить свое имя в качестве автора?
— Да вы с ума сошли! Еще я не судилась с вашим племянником из-за обвинения в плагиате!
— Нет же, нет! Равиль согласен на все, лишь бы книга увидела свет! Ему втемяшилось в голову напечатать ее именно в бумажном виде — и все тут. И он настолько в отчаянии, что ему не нужны медные трубы! Я была бы очень благодарна вам, просмотри вы роман...
— Попробуй, любовь моя! Ну че те — жалко?! — поддержал примадонну Валентин.
— Для подобного у меня существуют литературные агенты. Я не вмешиваюсь в этот процесс... — но Сэндэл уже колебалась. — Передайте кому-нибудь из них этот ваш романчик, а я положусь на их слово. Если они решат, что произведение стоит того, чтобы на нем фигурировало мое имя — тогда я не против...
— Дорогуша, а где ты тут видишь своих литературных агентов? — возразил Буш-Яновский. — Я думаю, ты неразумно упускаешь свой шанс. Давно я не читал твоих новинок...
— А "старинки" разве читал? — огрызнулась писательница.
— Нет, но у нас с Полиной в доме были все твои книги. Кстати, на стереографии в последней ты получилась... как бы сказать-то?.. усталой... Вот бы тебя такую, как сейчас — да на новый экземплярчик! Да с рекламным слоганом: "Возрожденная Сэндэл Мерле дарит вам свою новую книгу под названием..." Да, госпожа Морг, а какое название у вашей книги?
— "Альмагест".
— "Альмагест"! Пф-ф! Вульгарная претенциозность! — тут же отозвалась Сэндэл.
Флайер мчался уже над сушей, а вздыбленное море оказалось далеко позади. Писательница уселась на место, любуясь своими загорелыми ножками.
