— Просто так этого не увидеть, — сказал Слэйтер, вызывая развертку голограммы. Нам с Питером не помогло и это. Похоже, только взгляд специалиста смог бы уловить разницу между эмбрионом нормальным и эмбрионом с патологиями. — Этому уже почти семнадцать недель. Тот самый сиамский близнец. Первый из всех мутантов... — он тронул какой-то сенсор.
Изображение увеличилось во много раз, со всех сторон демонстрируя то, что было скрыто под плацентарной оболочкой.
Тут уж даже мы с Питом разглядели, что это сращенные между собой телами и головами младенцы. Большой неожиданностью для Маркуса было увидеть, как "оно" двинулось. Питер даже присел:
— Они что — еще живые?!
— В том-то и дело. Семнадцать недель — это тот самый срок, когда в прошлом, при практике внутриутробного развития, проявлялись первые визуальные признаки беременности...
— А если на кванторлингве? — скуксился Пит, которому лень было шевелить мозгами и который просто "включил дурачка".
— У женщины начинала меняться фигура, — пояснила молчавшая до тех пор педиатр, сопровождая слова красноречивыми жестами.
— Не показывайте на себе! — продолжал придуриваться Маркус, торопливо "смахивая" с нее что-то невидимое.
Дайана Грейт изменилась в лице и отступила. Думаю, она составила определенное мнение о работниках столичного спецотдела.
— В связи с этим мы не можем управиться собственными силами и... спасти этих несчастных младенцев от будущих мучений, — тщательно подбирая слова, закончил Слэйтер. — И именно поэтому здесь нужна помощь квалифицированного агента ВПРУ... Аннигиляционный ген этих зародышей уже включен, в случае нашего вмешательства пострадает — ну, вы сами понимаете — сотрудник инкубатора...
— Понятно, — сказал я. — Как у вас отключается эта система?
Дайана помрачнела и быстро покинула лабораторию. Профессор показал мне, какие команды необходимо ввести в машину. Я вошел через медитацию в необходимое состояние — это заняло секунду — и отключил свой аннигиляционный ген. Пит проделывал то же самое одновременно со мной.
— Профессор, я бы порекомендовал выйти и вам, — я повернулся к Слэйтеру. — Опасности для вас нет никакой, но так, на всякий случай...
Он покивал и, бросив последний взгляд на Инкубатор и на "аквариумы" с больными, вышел в разъехавшиеся двери.
Я покосился на Пита:
— Ох, и за что ты мне свалился на голову?..
— Что, кэп?
— Ничего. Я начинаю.
Я ввел несколько команд, снимая предохранительные блоки системы отключения. Аппаратура медленно обрабатывала информацию, затем в воздухе вспыхнули символы, требующие подтвердить приказ. Пит тихонько выругался. Тут он был прав: время у нас ограничено, наши аннигиляционные гены вот-вот активируются снова. Я выдохнул и подтвердил. Программа сбросила все данные.
Свет над восемнадцатью "аквариумами" погас. Поступление питательных веществ и адаптированное кислородообеспечение прекратилось. Трубки и шланги втянулись в "брюхо" машины. Вместо этого по одному из узких "фалов" — импровизированной пуповине — в тельца уродов выплеснулся яд. Больше ничего. Будь голограмма по-прежнему включенной, мы увидели бы только, что сиамские близнецы выгнулись в короткой конвульсии и замерли. То же самое произошло и с остальными семнадцатью.
Я всегда гордился, что в моем послужном списке не было "черных квадратов". Теперь мне можно впаять их сразу восемнадцать...
Страшная усталость разлилась по телу. Когда деактивируешь ген аннигиляции тренировочно, а не для убийства, никакой усталости нет, только напряжение. Тут, оказывается, все иначе. Тут словно бы что-то оторвали от тебя самого...
— Позови профессора... — сказал я и сам удивился, сколь незнакомо прозвучал мой собственный голос.
Пит ничего не сказал. Он и сам осунулся за эти секунды.
Слэйтер и Дайана Грейт вернулись. Кажется, у педиатра были покрасневшие глаза.
— Все? — как-то нерешительно спросил профессор.
Я кивнул, вытащил сигарету и вопросительно посмотрел на Слэйтера. Он показал следовать за ним.
Мы все уселись в его кабинете, и я закурил. Пит завистливо поглядел на меня, но отчего-то не решился сделать то же самое.
— Теперь расскажите мне об этом подробнее, — после нескольких затяжек я смог говорить более или менее сносно.
Как болит все тело! Так, будто убил не я, а меня. По крайней мере — очень сильно избивали...
— Я начну с рассказа о родителях этих близнецов, если позволите, — профессор отпил воды из стакана на своем столе. — Они явились сюда полгода назад, прошли все, какие положено, тесты. Им нужен был ребенок мужского пола...
— Как их звали?
— Селия и Уолтер Линн. В браке десять лет. Ей — тридцать семь, ему — сорок один. Хорошо обеспеченная семья, он — профессор геологии, она — математик... Через полтора месяца после всех проверок мы взяли материал и оплодотворили яйцеклетку. Программа приняла эмбрион, началось развитие... А потом произошел сбой... И началась цепная реакция. Такое ощущение, что все эти патологии сами по себе заразны. Машина просто не распознавала нарушений, хотя это нереально — столь сильные отклонения... — Слэйтер подавленно покачал головой. — Боюсь, аппаратура почему-то по умолчанию приняла эти уродства за норму и даже не подняла тревоги...
— Вы уже сообщили об этом мистеру и миссис Линн? — спросил я.
— Пока нет. Если вы дадите на это санкции, то мы их оповестим хоть сейчас...
— О'кей, с этим разберемся, — я махнул рукой. — До какого колена вы изучили их генеалогическое древо, док?
— До прабабушек. Коренные клеомедяне. Со стороны Уолтера. А Селия — американка, как и все ее предки... Его мать и отец — эмигранты с Клеомеда, сам Джим родился на Земле...
У меня в мозгу взревела сирена. Пита это, конечно, не тронуло. Стоит ли удивляться — его не было со мной в Лаборатории у Тьерри Шелла и он не видел "Человека-Амфибию"...
— Клеомедяне, говорите... — пробормотал я, фиксируя все это и помечая цветным значком "NB". — Других клеомедян у вас не было?
— Нет. Ни до, ни после... Вообще потомки инопланетных переселенцев у нас бывают крайне редко, клеомедяне — вообще исключительный случай... Вы же знаете, их уровень жизни не позволяет изыскивать средства для космических перелетов...
Говорил он, столь осторожно подбирая правильные слова, что меня начало подташнивать.
— Капитан, сэр, вы сможете выявить причину неисправностей? — профессор наклонился ко мне через стол. — Вы же понимаете, что в обратном случае ОПКР закроет Инкубатор...
— Машина с нормальными эмбрионами сейчас работает автономно?
— Да... Но... Я не знаю, успела ли она... программа, которая в ней заложена... ну, вы понимаете... — он подышал в кулак, как будто замерз.
— Мы проверим это.
И мы отправились в операторскую, где была сосредоточена вся система. Пит уже немного отошел после отключения "аквариумов" и даже пытался хорохориться:
— Да будет тебе переживать, Дик! Это в прежние времена тебе бы проходу не дали борцы за запрещение абортов, а тут пара манипуляций с сенсорами и — вуаля!..
Я исподлобья посмотрел на этого идиота:
— Жалко, что никто пока не ввел в обращение борцов за здоровое чувство юмора. Ты был бы у них самой главной мишенью...
— Что-то я не понял...
— Прискорбно. Ты собираешься работать, или будешь глазками на меня моргать? Я не девушка, могу ведь нечаянно между них тебе что-нибудь тяжелое уронить...
Мы искали причину неполадок до самого рассвета. От табачного дыма уже горели глаза, а голова раскалывалась от боли. Ничего не выявлялось, сколько мы ни бились.
— Да менять к чертям собачьим эту аппаратуру, и дело с концом! — выругавшись, рявкнул Пит после очередного заявления программы, что "проверка пройдена успешно, нарушения отсутствуют".
— Может, и правда отсутствуют?.. — задумчиво спросил я у себя самого.
— Ага, а восемнадцать уродов — с неба упали?
— Эта аппаратура стоит миллионы. И ее заменили всего полтора года назад. Разве только из твоей зарплаты высчитают...
— Ну ты вообще... сказанул...
— А что, в рапорте так и напишу: лейтенант Маркус обещал возместить. Лет через тысячу как раз рассчитаешься... Ладно, пошли подремлем. Башка уже не варит...
— Вот это мысль! — Пит с готовностью вскочил.
Я связался с Нью-Йорком, доложил обстановку. Миссис Сендз задумалась, потом сказала:
— Пока ничего не предпринимайте, капитан. Я посоветуюсь. Можете отдыхать. До связи.
Мы пробыли в Детройте два дня. Майор Сендз объявила нам решение специально собранной комиссии, состоявшей из членов ОПКР и ОКГО: никаких замен, решать все на месте до полного возобновления работы Инкубатора. Удивили...
— Давайте-ка попробуем, — потирая лоб, сказал я профессору Слэйтеру. — Здесь без практики ничего не выяснишь...
— То есть? — не понял док.
— Ну что, берем материал, соединяем, отправляем в пробирку, наблюдаем за этими вашими зиготами и гаметами... Предложить ничего лучше не могу.
— Кхм... — Слэйтер кашлянул. — Тут одна небольшая проблема, капитан Калиостро...
— Ну, и?..
— У нас нет материала.
— В инкубаторе — нет материала? Это что, шутка такая?
— Нет. Мы все уничтожили после... ну, вы понимаете... Но я сейчас вызову мисс Грейт, мы подумаем, что можно сделать...
Я понял, что начинаю звереть. Материал-то зачем надо было уничтожать? Причем весь! Прямо хоть сам иди и...
— У меня есть идея! — я вскочил. — Пит!
— А я что?! — он быстро понял ход моих мыслей и шарахнулся от меня на вертящемся стуле.
— Снимите у Маркуса репроблокаду, док, дайте ему пробирку, если есть — какие-нибудь непристойные журналы. Женский-то материал у вас, надеюсь, наличествует?
— Нет.
— Тьфу ты!
В этот момент в кабинет Слэйтера вбежала педиатр:
— Вызывали, мистер Слэйтер?
— Иди сам! — беззвучно шептал мне Питер, с отчаяньем жестикулируя; я отрицательно покачал головой и безапелляционно показал ему подниматься и топать к двери.
Профессор вкратце описал мисс Грейт создавшуюся проблему. Она слегка покраснела — буквально на секунду — и сообщила, что, кажется, знает, как может помочь, причем именно сегодня.
— Вы уверены? — нерешительно переспросил Слэйтер, оглядываясь на меня.
— Уверена, уверена! — сказал я вместо Дайаны, взял ее за плечи и подтолкнул к двери следом за Питом. — Мисс Грейт уверена, док! Благодарю вас, мисс Грейт!
Слэйтер уже вызывал лаборантов.
Маркуса и Грейт развели в противоположные относительно друг друга лаборатории. Пит смерил меня уничтожающим взглядом, и створки дверей за ним сомкнулись. Отлично его понимаю. Но у меня была достаточно веская причина, которую я не мог сбрасывать со счетов, беспокоясь о чистоте эксперимента. Со стремлением Авроры в бескрайние просторы космоса я как донор был бы теперь не годен. Даже если "атомиевое отравление" и не передается от человека к человеку...
Через три часа мы все сидели у микроскопа. Пит был все еще зол на меня. Один-единственный плюс от всей этой ситуации: он хотя бы молчал и не загружал меня своими плоскими шутками. Хм! И что ему не нравится? Можно подумать, он не занимается подобным в собственной ванной. С его-то буйным темпераментом?..
— Пока все в порядке, — сообщил профессор. — Капацитация завершилась успешно, слияние есть. Даст бог, сбоев не будет...
— Эй, я протестую! — Питер буквально вскипел. — В порядке — так уничтожайте, пока не поздно!
— Помолчи, эксперимент еще не закончен! — я отодвинул приятеля, заставляя его сесть на место. — Поздно будет... док, через сколько?
— Я и так чувствую себя идиотом! — огрызнулся Маркус.
— Как?! И это с тобой впервые?! — почти искренне изумился я.
— Я его понимаю! — поддержала Маркуса педиатр. — Но ради работы можно и потерпеть, не так ли, господин лейтенант?
— Мы не можем сейчас уничтожить материал, — сказал профессор, не слушая наших препирательств, — пока произошло только объединение генетического материала, а впереди еще деление, образование той самой зиготы, морулы и бластоцисты, начало роста... По-другому мы ничего не выясним...
— Понятно тебе? — я обернулся к Питу, хотя из всего сказанного Слэйтером и сам понял не так уж много.
— Так сколько нам здесь сидеть?! Месяц? Два? По-моему, это была очень плохая идея, капитан!
— Предэмбриональная стадия длится около двух недель, — снова вставил Слэйтер. — Мы ничего не можем ускорить, несмотря даже на эктопический способ размножения... Это природа...
— Сколько?! Две недели?! Да вы все рехнулись! Я не согласен торчать в Детройте две недели!
— Молчать, лейтенант! — развеселился я.
— А тебе я этого никогда не прощу, Дик! Это не по-дружески и даже не по-человечески. И вообще — делайте, что хотите...
Он рывком поднялся и ушел из лаборатории. Я посмотрел на профессора:
— Что, правда — две недели, док?
— Правда. Но и тогда мы мало что определим. Разве только будем внимательнее наблюдать за развитием и страховать машину, вот и все.
— Н-да, не дело... Не торчать же нам, в самом деле, тут полмесяца... — я потер подбородок. — Есть еще какие-нибудь предложения?
— Никаких. Если только на свой страх и риск не начать дальнейшую репродукцию, будто ничего не случилось... А те восемнадцать пар оповестим персонально, независимо друг от друга, чтобы не было лишних толков да пересудов.
— Восемнадцать, вы сказали, док? — я щитком приложил ладонь к уху щитком. — Семнадцать — и я вас заклинаю! — пусть клеомедяне держатся подальше от всех инкубаторов!
— И что же им делать? — педиатр была напористым человеком, правда, куда уж ей до Авроры Вайтфилд...
— Вы склонны считать, что сбой произошел из-за их материала? — засомневался Слэйтер.
— Док, я не могу вам ничего сказать наверняка. Мое дело — подать рапорт о проведенной работе и ждать результатов ваших наблюдений до какой-то там недели...
— А потом что?
— Ну, не тяните с прекращением жизнедеятельности. Если, конечно, "бэби" не входит в ваши планы, мисс.
Н-да... Я побарабанил пальцами по столу. Вопросами этического характера после трех бессонных ночей я не задавался. Но тут выступила Дайана и категоричным тоном заявила:
— "Бэби", как вы изволили выразиться, не входил в мои планы. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Но если он окажется нормальным, я не позволю отключить программу, капитан!
Ой. Кажется, я создал проблему. Пожалуй, говорить об этом Питу пока не стоит...
— Господа, господа! — вдруг вскрикнул Слэйтер, мимоходом заглянувший в микроскоп. — Тут происходит черт знает что! Взгляните, офицер!
Я тоже посмотрел в микроскоп. Профессор объяснял то, что я увидел — а увидел я, что яйцеклетка как бы рассоединилась:
— Ее разорвало. Ни о какой нормальности не может быть и речи! Посмотрите же сами, Дайана!
Педиатр также прильнула к окуляру.
— Все. Я связываюсь с Нью-Йорком, — сказал я. — Аппаратуру нужно заменять. Старую мы заберем для исследований — возможно, хоть так мы сможем кое-что выяснить...
Я вышел в кабинет Слэйтера и доложил о случившемся. Миссис Сендз разрешила нам с Питом вылет.
