— Нет. Нас учили... в Хеала. Во время тренировок иногда случаются травмы... Мы должны уметь сами распознавать их, усмирять боль, останавливать кровь. Вот, видите, перестала...
— Ты весь вымок. Из-за меня, — Сэндэл будто бы с нечаянной нежностью коснулась его щеки, но быстро отдернула руку.
Парень заметил ее жест и снова чуть-чуть смутился.
— Сними одежду, положи на шезлонг. Высохнет махом, — посоветовала она, — Только расправь.
— Вас надо показать доктору, — возразил Элинор, легко подхватил ее на руки и понес к дому.
Сэндэл обвила руками его шею и, почти угадав точное местоположение "Видеоайза", показала в объектив кончик языка.
Ай да стерва! Ай да умница! Зная, что его не видит никто, Антарес шлепнул себя по коленке и рассмеялся. Но тут же протянул руку к сенсору, вызвал по другому каналу "синта"-медика, отдал нужные распоряжения. У госпожи должен "нащупаться" легкий вывих и растяжение связок. Но так, чтобы максимум неделя ограниченной подвижности. Пусть похромает, стерва!
На второй голограмме разворачивался целый спектакль. Сэндэл осторожно опустила голову на плечо Элинору и слегка задела губами его шею. И даже несмотря на свою главную цель — как можно скорее облегчить ее муки — фаустянин почувствовал этот случайный "поцелуй". Но, конечно же, внутренне заметался в догадках и сомнениях.
Ничего, малыш, в эту неделю у тебя будут дела поважнее, чем борьба с собой в желании забраться под юбку жене хозяина!
* * *
Несмотря на заверения доктора в том, что нога Сэндэл ранена совсем несерьезно, Зил переживал за хозяйку. Он пытался уверить себя, что это нормально — так переживать. Все-таки господин Антарес доверил ему жизнь и здоровье супруги, а он, охранник, получается, недоглядел. Дипломат сухо высказал ему свое недовольство, но Элинор почти не обратил на это внимания. Ему было больно за Сэндэл — так, будто бы это он сам повредил ногу. И сильно ныло то место в груди, где после снов о Желтом Всаднике у него оказывалась рана.
— Не переживай! — смягчил свой приговор Антарес уже на следующий день, поймав бывшего монаха безо всякого дела околачивающимся по парку.
— Я не переживаю! — закрылся от него юноша.
Он не хотел показать враждебности, но это незнакомое чувство терзало фаустянина с той же силой, с какой крепло другое. К Сэндэл.
Максимилиан с усмешкой приказал ему переодеться для поездки в научный центр Орвилла.
— И поторопись, нас уже ждут.
Не задавая лишних вопросов, Элинор пошел к себе и обнаружил на вешалке костюм, очень напоминающий тот, в каком частенько видел хозяина. Разве только на фаустянине эта одежда смотрелась совсем по-другому. Судя по восхищенному взгляду "синта" Мирабель, явившейся убраться в его пристройке, гораздо лучше.
Центр Орвилла оказался очень беспокойной территорией. Все небо заливали вспышки голографических таблоидов: биржевая информация, банковские сводки, реклама, политические новости... У Элинора появилось ощущение, что он попал в преисподнюю. Да, да, именно таким он воображал себе ад — где невозможно уединиться, где все чужеродное так и лезет в твое личное пространство, и даже если зажмуриться, заткнуть уши — не спасешься...
Они с Антаресом приехали в большое здание с множеством дверей, коридоров и переходов. Их окружило не менее десятка людей, и все относились к послу с явным почтением.
За один этот день Элинор много раз услышал слова "прототип устройства" и "эксперимент". Он чувствовал, что ему вот-вот предстоит какое-то испытание. Было видно, что эти люди, ученые, не совсем уверены в положительном исходе эксперимента.
— Будем готовить, будем инструктировать! — поглядывая на своего молодого спутника, сказал Антарес в конце встречи.
— Господи, совсем ж-же еще реб-бенок! — чуть заикаясь, проговорила приятная пожилая женщина и слегка погладила фаустянина по плечу.
— Он "синт", доктор Азмол! — усмехнулся посол, но женщина тут же вскинулась:
— По-в-в-вашему, "синт" не может быть ребенком?
— Хорошо, хорошо, доктор. Как скажете. Давайте-ка назначим испытание... скажем, на один из ближайших выходных?
— Юноша, — госпожа Азмол решительно повернулась к Элинору, — я д-должна вас п-предупредить... Как я вижу, до м-меня этого не с-сделали. Вы м-можете п-погибнуть в этом эксп-п-перименте. Отдаете ли в-вы с-себе в том отчет?
Элинор беспомощно взглянул на Антареса, на чужих людей. Выжидая, посол тонко и в то же время едко улыбался. Не зря ведь Сэндэл вчера вечером похвалила охранника, сказав, что любит смелых и отчаянных людей. Таких, кто бросается очертя голову в неизвестность. Даже не умея плавать. Кажется, малыш сейчас вспомнит ее слова. Любовь — это такая дрянь, находясь под воздействием которой пройдешь с завязанными глазами по ниточке над пропастью...
Не получив никакого ответа со стороны, Зил медленно кивнул. Доктор схватилась за сердце:
— И вы согласны с ус-словиями?
Он еще раз кивнул.
Ивен Азмол резко развернулась и ушла из кабинета.
— Молодец! — сказал Антарес уже в машине. — Я думаю, из тебя получится отличный телохранитель для моей жены!
Элинор взглянул на него исподлобья и не ответил.
— Смелый, отчаянный, отважный!..
Дипломат лил елей чуть ли не всю дорогу. Но с каждым его новым словом фаустянин становился все мрачнее.
Отвага отвагой, а жить хочется даже "синтам", посмеивался про себя Антарес.
* * *
Накануне "дня эксперимента" Зил не мог уснуть. Он почувствовал, что хозяин снизошел до того, чтобы отключить слежку и дать ему хотя бы на несколько часов расслабиться по-настоящему. В одной из недавно прочитанных исторических книг Элинор нашел описание того, как поступали с приговоренными к смертной казни на Земле. В последнюю ночь о них словно забывали. Стражники не являлись избивать заключенного, священник, исповедав смертника, торопился уйти, и человек оставался один на один с самим собой. Назавтра ему предложат последнее слово, какое-нибудь простенькое желание...
...Рано утром, еще до восхода Тау, фаустянин выбрался из дома и побрел к бассейну. Меньше всего он ожидал увидеть там Сэндэл, которая в задумчивости сидела на мраморном бортике и смотрела в воду.
— А, это ты... — она слегка покачала ногами, тревожа зеркальную поверхность водоема. — Садись...
Элинор присел рядом.
— Может, вы рано разбинтовали ногу? — спросил он.
— Эл, я уже устала просить тебя обращаться ко мне на "ты"... — безнадежно вздохнула Сэндэл.
— Я не могу.
Они помолчали.
— Тебе страшно, Эл?
Он не стал хитрить. Женщина участливо кивнула и снова отвернулась.
— Я думаю, все сложится хорошо, Эл. Я бы очень хотела, чтобы так и было.
— Госпожа Мерле... — надумав, заговорил юноша. — Скажите, пожалуйста, господин Антарес — мне ближний?
Сэндэл не сразу поняла, что он имеет в виду. И едва не сделала роковой шаг, подтвердив, что, мол, да — ближний, все люди — братья и сестры, совет да любовь и...
Лишь в последнюю секунду в мозгу что-то предупредительно звякнуло:
— Конечно, нет! С чего ты это взял?
Элинор внимательно посмотрел в ее глаза, сегодня — лазурно-голубые. Сэндэл осторожно подвинулась к нему.
— Почему ты спросил? — щекоча дыханием его губы, спросила она.
Зил прикрыл тяжелые, горящие от бессонницы веки, потянулся ей навстречу и почувствовал вкус ее мягких губ. Сэндэл повлекла его за собой, ложась на остывшие за ночь плиты. Аккуратно взяла руку юноши и прижала его ладонь к своей груди.
Он открыл глаза и отдернулся.
— Это правильно, так должно быть, — прошептала она, удерживая Элинора. — Поэтому ты вернешься оттуда, что бы ни случилось, слышишь? — снова поймала губами его губы, жарко и жадно впилась в них, будто в страхе отпустить, потерять этого человека.
Окружающий мир пропал для фаустянина, а потом куда-то в тартарары канули и страхи, и даже он сам. Элинор целовал Сэндэл неумело, но думая лишь о ней, растворяясь в ее вселенной, которую сейчас чувствовал так же, как прежде — себя. И где-то там, внизу, усилилось напряжение, невероятно приятное именно оттого, что сладость граничила с болью, готовой взорваться чем-то неизведанным. То самое напряжение, которое всю прошлую жизнь ему приходилось изгонять, угнетать, не замечать. Которого нужно было попросту избегать...
— Тише! — вдруг выдохнула Сэндэл, зажала ему рот ладонью, подскочила. — Кто-то идет!
Еще ничего не соображая, Элинор выпустил ее и, отклонившись, присел на пятки. Сэндэл поправила одежду, а затем, раздвинув кусты, выглянула на дорожку:
— Что тебе надо?
— Простите, госпожа Мерле, — послышался голос Мирабель, — это господин Антарес велел мне разыскать вас. Он хочет, чтобы вы пришли.
— Хорошо. Иди обратно.
Зил провел рукой по лицу. Господи Всевышний, он же только что едва не совершил тягчайший грех! Осквернить самое святое, самое божественное в этом мире — ее, потому как она принадлежит другому человеку. И вдобавок — этому человеку он, Зил Элинор, обязан подчиняться. Подчиняться и быть верным, честным — в соответствии со словом, которым он зарекся перед своим названным отцом, магистром Агриппой...
Это какое-то помрачение рассудка. Так нельзя. Это порочно...
— Извините меня... — хрипловатым, осекшимся голосом, стыдясь взглянуть в лицо Сэндэл, пробормотал фаустянин.
— Эл, подожди! Секундочку!
Он одним коротким и быстрым движением подскочил с коленей, чтобы в следующую минуту быть уже далеко оттуда. Еще никогда ему не было так плохо, еще никогда он не испытывал к себе такого отвращения.
Впервые за все это время он ослушался приказа Антареса и в одиночестве покинул пределы поместья. За ним неотступно следовала "муха", но юноше было уже наплевать на всех шпионов этого дома. Сбрасывая с себя одежду, Элинор со всех ног вбежал в холодные морские волны и второй раз в жизни поплыл, теперь уже — куда глаза глядят...
Но внутренний долг снова не позволил ему забыться до конца. Пропустив время завтрака, фаустянин явился в точности к назначенному времени отъезда в Орвилл. По счастью, Сэндэл догадалась, что ей сейчас лучше не провожать их с Антаресом. А возможно, у нее были свои дела, и она давно позабыла о том, что чуть было не произошло между нею и ее телохранителем этим утром. Не произошло ведь! И то ладно...
* * *
"Синты"-техработники облачили Зила в герметичный костюм с автономной системой воздухообеспечения и тщательно проверили исправность приборов. Элинору было тесновато, неудобно и до паники жутко. Он уже успел узнать, что это состояние в медицине называется термином "клаустрофобия". Добрая, чуть заикающаяся женщина — та самая, что предупредила его об опасности — угадала состояние юноши:
— Это с-случается с б-большинством. Постарайтесь расслаб-биться и не д-думать об этом.
Пот катился по его лицу, а он даже не мог вытереть его, отделенный от всего мира зеркальным шлемом.
Доктор Ивен Азмол надела поверх его перчатки какое-то приспособление.
— Будьте очень осторожны с этим прототипом, господин Элинор, — предупредил помощник Ивен. — Лучше всего, если вы вообще не будете прикасаться к нему... Там установлен таймер. Когда выйдет время, вы вернетесь сюда. Костюм мы надели на вас на тот случай, если вас забросит в воду или в безвоздушное пространство...
Доктор Азмол нахмурилась и отвернулась. Зил понял, что попадание в воду и в космос — это самое безопасное, что может произойти с ним во время эксперимента. Ему хотелось сбросить с себя этот ужасный костюм и убежать. Вернуться назад, на Фауст. Забыть все, что с ним было здесь.
Но он вспомнил Сэндэл и ее слова о том, что хотела бы видеть его живым и невредимым после испытания.
— Можно спросить? — вдруг нерешительно произнес послушник; ученые замерли. Все это очень походило на последнее слово перед казнью, и препятствовать Элинору не стали. — Почему вы взяли на этот эксперимент именно меня, а не любого другого "синта"? Я хотел бы это знать... напоследок.
Люди зашептались. Доктор Азмол кинула на Антареса уничтожающий взгляд, но ничего, кроме ухмылки, в ответ не получила.
— Хорошо. Я тебе отвечу, — посол поднялся с места и, сложив руки на груди, подошел к Элинору. — Биокиборги и андроиды действуют в рамках заданной им программы. Если они попадут в незнакомую обстановку, тем более, если это будет еще и враждебная им среда, у них может вылететь блок управления. Проще говоря, они "повиснут". И там уже неизвестно, сможем ли мы вернуть такого обратно. Никто не поручится, что он не упадет после поломки и не разобьет прибор... Поэтому в нашем случае целесообразнее было потратить время и слетать до Фауста и обратно, чем наверняка рисковать настолько дорогой вещью, как ТДМ... Ты удовлетворен?
Слабый кивок шлема был ему ответом. Антарес довольно улыбнулся.
— Словом, сделай все, чтобы не расстроить нас. И мою жену. Она очень чувствительный человек и, по-моему, привязалась к тебе. С Богом, малыш Эл!
— Начинаем!
Голос Азмол был последним, что услышал Элинор в стенах орвиллского института физики...
...Выжженные солнцем и оголенные ветрами скалы. Мир ночных кошмаров.
И замечает Зил, что обнажен — ни герметичного костюма, ни пристегнутой к поясу стереокамеры, ни даже прибора на руке. А из-за перевала приближается неминуемая опасность...
...Опрокинутый ударом, падая, фаустянин ухватился за ствол дерева. Он ощущал, что на груди у него кровоточит рана. Господи Всемогущий! Вот откуда явился Желтый Всадник! Это существо его собственной вселенной...
Элинор неуклюже поднялся на ноги. Вокруг собирались люди. Обычный город, только небо голубое-голубое, а листва на редких деревьях совсем не похожа на орвиллскую. Зеваки изумленно таращились на Зила, тыкали пальцами, не таясь, обсуждали: еще бы, увидеть посреди бела дня в центре города чокнутого в скафандре!
— Да это какая-то рекламная акция! — наконец послышалось из толпы.
— Не-а! Я того... видел: он просто с неба свалился у меня на глазах. Я здесь давно рисую!
— Рисовать надо на трезвую голову. Эй, малый, тебе не жарко? Твоих работодателей надо оштрафовать за издевательство над работником! Держи визитку, если что — обращайся! Я адвокат!
Зил ничего им не ответил. Он вспомнил инструкцию о том, что должен сделать снимки, и поднял стереокамеру. Ему очень понравилось большое красивое здание посреди площади. Очень древнее, оно чем-то напоминало родной монастырь Элинора.
И вот опять мгновенье выжженных скал, бездонная чернь космоса, в которой фаустянин потерял себя... и снова обрел в том же круглом зале антаресовского института.
Ученые бросились к нему. Один из них жестом факира изъял у подопытного ТДМ, другой стал помогать разоблачаться. Антарес забрал стереокамеру.
— Что за кровь?! — вскрикнула вдруг доктор Азмол, подбегая к упавшему на колени Зилу. — Вас ранили?! Что случилось?
Тот уперся руками в пол, чтобы не упасть совсем.
— Ну что там еще за представление?! — нетерпеливо бросил Антарес. — Ранен? Так позовите врача! Скафандр не повредил?
— Поглядите! Это чудо! Оно работает! — послышался голос кого-то из физиков.
