— Дик, — Маркус успокоился только в самолете и перестал бойкотировать меня, — а ты не думаешь, что эта парочка — ну, Линнов, клеомедян — могла сделать это нарочно?
— Диверсия, что ли? — поморщился я.
— Ну а почему нет? Эх, надо было не сидеть в четырех стенах, а разыскать этих клоунов да допросить с пристрастием... Кто, откуда и зачем...
— Пит, этим займутся без нас. Если посчитают нужным. У тебя не было санкций на допрос.
— Да мне и самому интересно было бы посмотреть на них! Ни черта себе — из-за одной парочки да такой тарарам! Рехнуться можно! Чуть папашу из меня не сделали!
Мы засмеялись, и я отвернулся к иллюминатору.
3. "Подстава"
Нью-Йорк, Управление, 25 ноября 1000 года
Аппаратуру в Детройте заменили.
Аврора дозвонилась мне домой, стала извиняться за ссору трехдневной давности, спрашивала, где же я пропадал. Я сказал, что это не стоит внимания. Мисс Вайтфилд тут же настояла на встрече:
— Ты ведь не будешь против, если я к тебе приеду?
— Не против, конечно. Только я очень хотел бы выспаться...
— Я тебе не помешаю, дарлинг!
Об атомии мы не заговаривали. Мисс Вайтфилд носилась со мной, как преданная супруга. Когда я попытался заигрывать с нею, она тут же заохала и стала уговаривать меня лечь спать. Я пожал плечами и последовал ее совету. Все равно никогда с уверенностью нельзя сказать, нравится ей близость или она просто терпит это...
Зато следующий день принес мне такой неприятный сюрприз, каких не приносил еще ни один из почти двенадцати тысяч прожитых мною.
Отлично выспавшись, я приехал на работу в приподнятом настроении. Исабель, занятая приготовлениями к их с Фрэнком свадьбе (не вечно же в невестах ходить!), делилась со мной подробностями того, что именно она планирует заказать в каких-то там салонах.
— До этого же еще целых полгода, Исабель! — удивлялись все наши.
— Терпеть не могу все делать в последнюю минуту! — убедительно прогудела наша "оркиня", и все ее поняли. — Папа Дик, подари нам с Фрэнком гоночную "Шеффервили" этого года выпуска!
— Сейчас, — ответил я, и Пит, который, ковыряясь во рту зубочисткой, сидел на краю моего стола, хохотнул. — Вот только продам свой "Ларедо", откажусь от аренды квартиры и наймусь пожизненным рабом на рудники в Козероге...
Ребята бурно подхватили тему, и всем стало не до работы. А ведь зря я упомянул Козерог, где вращалась несчастная планетка Клеомед... Ох, зря! Не к добру!.. И возможность убедиться в этом представилась мне уже через несколько минут.
Двери разъехались, в нашу комнату ворвалась разгневанная Аврора Вайтфилд с какой-то газетой в руках.
— Об этом знал только ты! — глухо проговорила она, останавливаясь возле моего стола, и в кабинете повисла гробовая тишина. — Добился своего?! Мой проект закрыли — по твоей милости!
Англичанка швырнула газету мне в лицо, но я успел перехватить ее. Не вдаваясь более в объяснения, девушка покинула комнату.
Все продолжали молчать, только Пит слегка присвистнул и задним ходом прокрался к своему месту.
Я развернул скомканную газету.
— Мне она никогда не нравилась... — бросила реплику в воздух Саманта Уэмп и тоже села за свой стол.
Что тут у нас? Сегодняшний номер "Сенсаций". Будь это "желтая" газетенка, я бы и смотреть ее не стал. Но "Сенсации" претендовали на серьезность публикуемых материалов и кичились тем, что оперируют лишь проверенными сведениями.
На передовице огромными буквами было напечатано заглавие большой статьи-интервью: "АБСОЛЮТНОЕ ТОПЛИВО — УЖЕ НЕ МИФ, А РЕАЛЬНОСТЬ!"
Некий Люк Вейнфлетт, собственный корреспондент издания, представлял в качестве своего собеседника... меня, капитана спецотдела Риккардо Калиостро, с которым он имел честь пообщаться в славном городе Детройте во время своей командировки.
"Я" размеренно и неторопливо посвящал мистера Вейнфлетта в дела ОКИ, особенно в те, что были связаны с атомием. Не забыл упомянуть также о ведущихся на Европе секретных разработках нового типа космического корабля. Затем рассказывал, какими последствиями грозят опыты с атомием. Примером служил снимок какого-то урода, явно сфабрикованный в дизайн-программе "Хэрб-мэйстэрэ". Мутант якобы сбежал с Клеомеда и попросил политического убежища на Земле. Мол, его "я" собственными глазами видел в Лаборатории ВПРУ.
Дальше — еще веселей. "Я" жизнерадостно распространялся о том, что вся репросистема детройтского инкубатора рухнула по вине каких-то двух идиотов-эмигрантов с Клеомеда из-за того, что бабушка одного из них была сиамским близнецом, а дедушка другой — гермафродитом с явными признаками микроцефалии. И ведь обыватель проглотит этот бред, даже не поперхнувшись! Видимо, признаки микроцефалии были у интервьюируемого "меня" и у того, кто допустил статью к публикации...
Все заканчивалось на оптимистичной ноте, мол, несмотря на все сложности, "я" все равно свято верю, что закон о запрете изучения атомия будет аннулирован (именно этим словом "я" и выражал свою веру).
На сем разрешите откланяться. Не надо аплодисментов.
Пит выхватил у меня газету и стал зачитывать ее вслух. Во время этой декламации на меня было брошено немало изумленных взглядов. Я сидел, подперев челюсть рукой, и соображал, что, а главное — КТО за всем этим стоит. То, что я вляпался по уши в самые неприятные неприятности — бесспорно. Но кто меня подставил? Теперь я понимаю ярость Авроры. Будучи ею, я вообще пристрелил бы меня на месте. Это ведь было дело всей ее жизни! Бедная девчонка!
— Ты когда успел? — спросил Маркус, передавая "Сенсации" по рукам. — Мы же с тобой из инкубатора не выходили!
— Пит, ты дурак? — спросил я, просветлев.
— Я с вами не согласен.
— Тогда какого хрена ты стоишь передо мной и порешь чушь? Как, по-твоему, я мог наговорить столько ахинеи на квадратный дюйм?
— Иногда... — он слегка присел под моим грозным взглядом: — Ну, конечно, если очень сильно постараешься... В общем, шеф... о'кей, шеф! Ты не умеешь говорить ахинею! Ты изрекаешь лишь глубоко философские мысли, коим позавидовали бы...
— Пит, заткнись, — попросила его Саманта, подсаживаясь ближе ко мне, на пустующий стул. — Тебя подставили, Ди?
Я прикрыл глаза и вздохнул. Что еще мне уготовано этим милым осенним деньком?..
— Давай разбираться, кто это мог сделать, — продолжала настаивать Саманта.
— Так, лейтенант Уэмп! — я рубанул воздух ладонью. — Давай ты будешь разбираться в своих делах!
Она обиженно посмотрела на меня, отъехала назад и поднялась на ноги, всем своим видом и позой выражая мысль: "Я тебе, неблагодарному, помочь хотела, поддержать, а ты вот как, значит!" Увидев, какое фиаско потерпели лучшие намерения Саманты, остальные сотрудники беспрекословно разошлись. Только мало что понявшая Исабель продолжала сердито посапывать и ворчать себе под нос.
Нет, я и в самом деле слишком мягок с ними...
"Пошли покурим?" — спросил меня Пит по приват-каналу.
Я оглянулся на него в реале и кивнул. Мы вышли в "курилку".
— И что думаешь предпринять? — с интересом и тревогой спросил Маркус.
— Разумеется, найти этого... как его? Люка Вейнфлетта... и пообщаться с ним по душам. Должен же я хотя бы постфактум увидеться с тем, кому давал интервью...
— Так ты по ретранслятору, что ли, давал интервью, я не понял?!
— Пит, ты знаешь, что такое "микроцефалия"?
— Э-э-э?
— Тогда не задавай мне больше подобных вопросов.
— То есть, Саманта права? Тебя подставили?
Я промолчал, сдержав просящиеся на язык очень нехорошие слова.
— Поезжай к журналисту, вытряси из него все... В конце концов, есть еще такая штука, как опровержение!
Что-то парень разошелся. Но мне было совсем не до того, чтобы ставить Маркуса на место.
— Штука-то такая есть. Да только процентов восемьдесят того, что он написал, — правда. Я не знаю, откуда у него эта информация...
— Может быть, кто-то представился тобой, Вейнфлетт ведь тебя ни разу не видел... И твоих снимков там нет, заметил?
— Разберусь...
— Ты кого-нибудь вот так, навскидку, подозреваешь?
— Я что, судья преисподней, чтобы определять, кто во что горазд? Никого я не подозреваю.
— Да-а... — Пит сделал несколько затяжек в тишине (о, блаженство, длящееся недолго!). — Аврору жалко. Надо бы ей объяснить, что ты здесь не причем...
Мой взгляд заставил его умолкнуть.
* * *
Я заглянул в кабинет миссис Сендз.
— Госпожа майор, к вам можно?
— Заходите, капитан!
Она сидела, свирепо зажав в зубах тонюсенькую сигаретку, и что-то отсылала в информнакопитель. Я протянул ей газету.
— Что это? — не поняла шеф.
— Прочтите передовицу, — мрачно ответил я.
Что-то сейчас начнется... Но пусть лучше получит все это из моих рук.
Минуты три ее не было слышно. Затем она зашуршала листами.
— И как вы все это объясните, капитан? — за этим спокойствием притаился назревающий тайфун.
— Пока — никак. Я хотел испросить у вас пару часов времени, чтобы встретиться с журналистом Вейнфлеттом и выяснить, откуда он взял всю эту информацию...
— Да о чем вы говорите, Калиостро?! — миссис Сендз швырнула окурок в пепельницу. — О том, что произошло в Детройте, знали только трое — вы, я и лейтенант Маркус!
— И еще несколько человек из комиссии, которую вы сзывали...
— Это не в счет, капитан. Это проверенные люди.
— А мы с Питом — не проверенные люди?
— По этой газете выходит, что нет. Получается, что кто-то из вас оказался несдержан на язык. И если это Пит, с вас, Риккардо, это вины не снимет. Он ваш подотчетный! Вы поставили под удар авторитетность профессора Слэйтера, высветили в порочном свете наших коллег из ОКИ и, наконец, будучи совершенно некомпетентным в вопросах науки, сами предстали в... в...
— Совершенно с вами согласен, госпожа майор, — перебил я тираду миссис Сендз. — Весь смысл моего прихода к вам заключается в том, что я хочу с вами договориться о моем двухчасовом отсутствии по служебной надобности. За это время я разыщу Вейнфлетта и узнаю, кто сливал ему эту информацию и почему ссылка была именно на меня. Питер Маркус, профессор Реджинальд Слэйтер и педиатр Дайана Грейт, если понадобится, могут засвидетельствовать, что за время пребывания в Детройте я переступил порог инкубатора лишь дважды — войдя и выйдя. Я не покидал его стен три дня — у меня просто не было на это времени. Равно как и на интервью.
Говорил я спокойно, и моя уверенность начала убеждать начальницу в том, что я, возможно, прав.
— Здесь нет моих снимков. Моим именем журналисту мог представиться любой. Когда я встречусь с ним, хотя бы половина или часть вопроса решится. Ведь и в самом деле, этим можно заставить его написать опровержение...
— Он может и упереться, Риккардо... — вздохнув, покачала головой миссис Сендз. — Опровержение не приносит журналисту ничего, кроме служебного порицания либо увольнения. Этот ваш Вейнфлетт — штучка еще та. Он прежде частенько мелькал в изданиях скандального толка...
— Ну, мне уже тоже, допустим, терять нечего, — возразил я. — Лично мне служебное порицание или даже увольнение обеспечено, так что я — в свободном полете...
— Кто это вам сказал, капитан?! Садитесь, сейчас я вам кое-что объясню... Так вот, когда вы дослужитесь до моей должности, вы поймете, что я не просто так здесь сижу и гоняю комаров...
Я усмехнулся. Миссис Сендз — гонять комаров? Хотелось бы на это взглянуть...
— Вы увидите, что шеф спецотдела — это хлопотно. Вы ведь все, по сути, как дети, капитан. Мало того, шефу спецотдела приходится быть своеобразным "фильтром" между вами и вышестоящим начальством. Вы думаете, что получаете все нагоняи, которые посылают в вас "оттуда"? — она показала наверх. — Даже третьей части не получаете. Вы думаете, "туда" уходят сведения обо всех безобразиях, которые вы иногда учиняете на местах? И о сотой части не уходят. И получается, что моя главная задача — прикрывать все ваши... Другими словами, не торопитесь лезть в пекло.
К чему это она? Я на ее место никогда не стремился. Вот что они мне уготовили, оказывается...
— Так вот, — продолжала шеф. — Если вам, Риккардо, удастся доказать, что все это — дезинформация, а также добиться опровержения, "там" об этом узнают лишь в позитивном ключе. Если нет — что ж, мне придется доложить по форме... Возможно, вам придется объясниться и самому... У вас есть два часа. На эти два часа куратором назначается "провокатор" Збигнев Стршибрич... Ступайте.
4. Беседа с журналистом
Нью-Йорк, редакция газеты "Сенсации", 25 ноября 1000 года
В редакции этой злосчастной газеты я оказался довольно быстро, несмотря на дорожные пробки. Сложнее было отыскать Люка Вейнфлетта, но мне опять повезло. Этого парня я, как и предполагалось, видел впервые в жизни. Маленький, кругленький, маневренный, с неприятной улыбкой и наглыми кошачьими глазищами. А вот он меня, по всей видимости, узнал и заулыбался:
— А, мистер Калиостро! Вы снова к нам? Добро пожаловать!
Часть моих планов, если не все, рухнула тут же. Он не притворялся, его узнавание было искренним. К тому же он меня как будто ждал...
— Здесь можно потолковать с глазу на глаз? — спросил я, и Вейнфлетт насторожился, явно прислушиваясь к моим словам. Странно, потому что ничего угрожающего в моем тоне не было.
— Пойдемте, тут есть отдельный кабинет, сэр... Что-то не так? Вы в порядке, сэр?
— Что — не так? — я перенес на него тяжелый взгляд.
Вейнфлетт затараторил еще быстрее. Он говорил по-английски примерно с той же скоростью, с какой Джоконда Бароччи говорит по-итальянски. И при этом умудрялся не коверкать слоги.
— У вас есть для меня что-то новенькое об атомии, не так ли, господин капитан?
При упоминании этого проклятого вещества у меня отчетливо зачесался кулак. Правый. Как давно я мечтаю стукнуть им кого-нибудь, кто произнесет в моем присутствии слово "атомий", не будучи женского пола!
— Найдем что-нибудь... — пообещал я и первым вошел в кабинет.
Люк усадил меня в удобное мягкое кресло, сам плюхнулся в такое же напротив.
— Вы не будете возражать, если я включу запись, сэр?
— Буду. Это касается только меня и вас.
— О'кей, о'кей! — согласился журналист и опустил уже потянувшуюся было к информнакопителю руку на колено.
— Когда и где состоялся "наш" первый разговор, господин журналист?
Он растерянно посмотрел на меня. Давненько, видимо, ему не задавали таких странных вопросов.
— Вчера... в Детройте...
— Где в Детройте?
— В пресс-центре Детройта...
— Замечательно. У вас, конечно, сохранились какие-нибудь материалы нашей с вами встречи?
— О! Конечно!
— То есть, вы вели съемку, стереографирование?..
— Да... Но главный редактор велел не печатать вашу фотографию... Кажется, из-за того, что вы "оперативник" СО или что-то в этом роде... Вы недовольны?
— Нет, что вы, я в восторге...
Его суетливая скороговорка порядком раздражала меня, и приходилось сдерживаться.
