— Иди, — сказал Антарес биокиборгу-медику, отворачиваясь от голографической проекции, когда понял, что представления не будет: юный прохвост почувствовал слежку.
Элинор увидел на пороге еще одно существо. Так вот что отличает их от людей! Они почти не обладают коконом жизненной силы. Кокон окружал фаустян, кокон чувствовался вокруг Антареса. А вот существа-слуги казались пустыми и голыми. Появись они в монастыре, Элинор, скорее всего, прошел бы мимо них, не заметив. Но все же они двигались и разговаривали, как настоящие люди.
— По распоряжению господина Антареса я должен сделать вам несколько прививок, господин! — проквакало существо, раскладывая на тумбочке блестящие предметы.
— Зачем? — тут же спросил монах к вящему неудовольствию дипломата-наблюдателя.
— Вы будете вращаться в человеческой среде, — терпеливо пояснил биокиборг, поднимая широкий рукав халата и протирая внутренний сгиб локтя юноши каким-то белоснежным и мягким комком. В ноздри ударил резкий специфический запах. — Там, где вы находились прежде, были свои микроорганизмы, и ваш иммунитет успел к ним привыкнуть. Но теперь на вас обрушится очень много бактерий и инфекций, о которых ваш организм не имеет ни малейшего понятия. Если я не сделаю вам эти инъекции, вы сможете заболеть...
— Что значит — заболеть?
— Начать бороться с вирусами и инфекцией в ослабленном режиме организма. Это нецелесообразно и этого можно избежать.
— А что, если организм не сумеет победить в ослабленном режиме? — тут же спросил Зил, наблюдая, как инъектор прижимается к вене, едва различимой под светлой кожей, и чувствуя едва заметный укол.
— Тогда он погибнет.
Монах вскинул на медика испуганно-изумленный взгляд. Тут же на память пришли события одного сна...
— Его проткнет Желтый Всадник?
— Я несколько не понял вашего вопроса, господин. Если вас это не затруднит, повторите его в более корректной форме...
Зил догадался, что существо никогда не слышало о Желтом Всаднике, и умолк.
* * *
На другой день полета Зил ощутил недомогание. Ему все время хотелось лечь, однако он помнил, что в монастыре сейчас время бодрствования. Так бы он и боролся с собой, если бы к нему не пришел Антарес.
— Если тебе плохо, ляг. Это из-за прививки. Ты переболеешь в легкой форме — и все...
Монаху стало жутко. Однажды, когда Элинор был совсем маленьким, он от кого-то услышал, что в соседнем монастыре заболел послушник. С тех пор того заболевшего мальчика больше никто не видел. Или его забрал Желтый Всадник, или его отдали Желтому Всаднику, чтобы не заболели остальные...
— А потом? — спросил Зил, послушно ложась.
Тело болезненно дрожало, мышцы сжимались и ныли. Следом вошел медик и приложил ко лбу Зила темную пластинку. Через несколько секунд, взглянув на нее, "синт" сообщил Антаресу:
— Тридцать семь и восемь по Цельсию. С тенденцией к повышению.
— И что скажешь?
— Плохая реакция. Вялая. По прилете необходимо закрепить...
Зил дождался их ухода, закрыл в глаза и погрузился в себя. Нельзя позволить, чтобы Всадник победил...
Когда он проснулся, простыни и подушка были влажными и холодными. Одеяло, которым он укрывался, пропиталось кровью. О, господи всемогущий! Опять!..
Элинор оглядел рубец на груди. Рана уже почти затянулась. Но надо что-то сделать с испачканным бельем.
Фаустянин вскочил, сгреб простыни в охапку и ринулся в душевую. Если этот господин увидит следы, он подумает, что Элинор не справился с этой болезнью, и, чего доброго, избавится от него. Юноша совсем забыл, что видим для Антареса, как на ладони.
Едва он включил воду, в душ вбежал "синт" с большой коробкой красного цвета. Отобрав у Элинора намоченное белье, он унесся прочь, чтобы вернуться через минуту и перестелить кровать.
Монах растерянно стоял посреди каюты и не знал, что ему делать. Вскоре снова появился Антарес. Зил забился в угол, прижался к стенке, сполз и скорчился на полу, охватив руками ослабевшие колени.
— Как чувствуешь себя?
Фаустянин не ответил, молясь об одном: чтобы его не уничтожили сейчас за то, что он заболел.
— Я вижу, неплохо. Медбрат сказал, что ты чудесным способом самоисцелился. Ты действительно умеешь это делать?
Зил пожал плечами. Он действительно не знал, умеет ли самоисцеляться, потому что прежде ему этого не требовалось.
— Расскажи мне о том, почему у тебя появляется эта штука... Рана...
— Мне снится какой-то сон... Меня убивают... Если мне это снится, я просыпаюсь раненный, и вокруг всегда много крови...
— Ты не мог бы припомнить свой сон?
Юноша отрицательно покачал головой. Он помнил его во всех мелочах, но открываться этому человечку не хотел. Если он не рассказывал события сна даже своему отцу, то Антаресу не расскажет и подавно. Дипломат не внушал монаху никакого доверия.
— Ну, хорошо. Скоро будет гиперскачок. Приготовься, мы все проведем его во сне.
— Но я не хочу спать! Как же я усну?
— Об этом позаботится система.
* * *
Зил очнулся и ощутил незнакомый укол в груди. Это было связано с воспоминанием о Фаусте, о Хеала, об отце и братьях-послушниках. Ему показалось, что он никогда их больше не увидит...
Откуда-то сверху послышался голос Антареса:
— Если ты хочешь увидеть космос, то за тобой придут и проводят к обзорнику.
Элинор вскочил. Сейчас он увидит то, о чем он мечтал всю жизнь! Звезды, которые встречались ему лишь на старинных гравюрах, пятиконечные, красивые. Планеты. Черноту, не имеющую ни верха, ни низа...
И снова на пороге возник черноглазый "синт" в облегающей одежде. Он проводил Элинора к громадному прозрачному куполу — настолько прозрачному, что стекла почти не было видно, и казалось, будто ты висишь в черной пустоте.
Сердце Зила екнуло, замерло и сразу же резво заколотилось. Поскорее забиться бы в какой-нибудь угол, где есть надежные стены, потолок, пол. А здесь кажется, что диск под прозрачным куполом вот-вот оторвется от катера и вместе с людьми улетит в черную бездну. Но Элинор быстро справился с собой: ему почему-то не хотелось показывать своего страха перед маленьким человечком с въедливыми глазами.
— Ну что? — насмешливо осведомился Антарес.
Зил подошел к обзорному стеклу. Нет, они закрыты от черной бездны. И, пожалуй, надежно. Интуиция подсказала фаустянину, что этот холеный господин вряд ли стал бы рисковать своей жизнью.
— Это правда звезды? — не оглядываясь, спросил монах.
— Да.
— Они такие... маленькие... Я читал, что звезды в миллионы раз больше Фауста...
— Когда увидишь Тау — убедишься, что тебя не обманули...
Но пройдет еще некоторое время, прежде чем Зил увидит звезду, вокруг которой вращается Эсеф.
Она ослепит его своим сиянием. Элинору захочется раствориться в ее свете, как совсем недавно — во вкусе ароматного оранжевого напитка. Несколько минут он не сможет думать ни о чем — будет лишь стоять, раскинув руки и внимая в себя новый мир, теплый, до отказа насыщенный красками, звуками, жизнью.
Да, он мечтал об этом!
4. Невиданное создание
Эсеф был незначительно больше Фауста.
Потянув носом воздух незнакомой планеты, Зил учуял очень неприятный запах. Ветер доносил эту вонь волнами: иногда она исчезала.
— Проклятые пэсарты, — проворчал Антарес и раздраженно махнул рукой в сторону шевелящегося красного поля.
Присмотревшись, фаустянин обнаружил, что источником отвратительного запаха являются красно-бурые волосатые цветы, формой своей похожие на схематичные звезды. Все пять их лепестков непрестанно двигались, а внутренняя поверхность блестела, напоминая по цвету и структуре воспаленную слизистую у человека. Если кружащие над ними насекомые проявляли неосторожность, лепестки захлопывались, превращая цветок в бутон, а внутри этого бутона рождался звук, похожий на чавканье.
Элинор невольно поморщился. То, что ему удалось в свое время узнать о цветах, никак не совпадало с увиденным и услышанным. Но нужно надеяться, что это будет последним его разочарованием в мире Внешнего Круга...
Они с Антаресом быстро пересели в летательный аппарат и бесшумно поднялись в воздух. Элинор снова прижался к стеклу: он уже не так удивлялся непобедимому свету солнца и жаре, но ярко-синяя полоса, прочертившаяся вдали, привлекла его внимание. Эта полоса ширилась и, кажется, приближалась.
— Что это такое? — спросил он.
Все сильнее выгибался дугой горизонт, и синий цвет заливал теперь всю видимую поверхность планеты.
— Океан. Всемирный Океан, — сказал Антарес, считывая что-то с маленького приспособления и абсолютно не интересуясь происходящим за пределами флайера. — Так он здесь называется.
— Вода? — Элинор видел воду только в виде дождя и еще в виде речки. Но та речка была узенькой, глинисто-серого цвета.
— Так. Зил, слушай меня. Ты будешь жить в моем доме. Тебе предстоит делать то, о чем я тебе скажу. Выходить за пределы моего поместья в одиночестве я тебе запрещаю. Считай, что законы монастыря для тебя немного смягчились, а пространства — расширились. Ты должен постоянно находиться под рукой и являться по первому зову. Все понятно?
— Да, господин Антарес. А что мне нужно будет делать?
— Охранять одного... — посол замялся, окинул монаха взглядом с головы до ног, — одного человека.
Флайер опустился на землю, разрисованную ярко-белыми полосками.
Машину Антаресу подали прямо на взлетное поле. Посол затенил стекла автомобиля, чтобы назойливый свет не мешал работать. Элинор разочарованно отстранился от окна: снаружи ничего не стало видно.
Наконец автомобиль остановился. Водитель, тоже "синт", вышел наружу — открыть дверь пассажирам.
Антарес и его гость пошли по выложенной каменными плитами дороге к светлому дому в конце парка. Кругом, покачивая макушками и шумя сочно-зеленой листвой, высились незнакомые деревья.
Внезапно двери дома раскрылись, и на ступеньки выбежал народ. Элинор заметил, что все это искусственные существа — такие же, как слуги на катере, пилот флайера и водитель автомобиля Антареса. Но вот телосложение у половины этих "синтов" отличалось от привычного фаустянину. Проходя мимо них, выстроившихся вдоль дорожки и кланявшихся хозяину, послушник с любопытством разглядел одно из таких "нестандартных" созданий.
На этом "синте" было надето что-то вроде короткой, подпоясанной белым кружевным фартучком рясы очень странного фасона. Бедра существа, едва прикрытые подолом, казались шире нормальных человеческих. Но больше всего послушника удивили небольшие вставки в районе груди: под синей тканью топорщилось два холмика. Ну и мода! Элинор усмехнулся. Неужели они считают, что это красиво?
— С возвращением, господин Антарес! — наперебой говорили "синты".
— Максимилиан! С возвращением, дорогой! — вдруг раздался высокий мелодичный голос.
Элинор вздрогнул. В проеме распахнутых дверей стоял... стояло...
Юноша не понимал, кто это. Оно являлось человеком, не "синтом". При его появлении слуги замолчали, словно по команде. Оно было во всем светлом: в белых облегающих брюках и серебристо-кремовой блузке, небрежно завязанной под грудью. Под грудью?..
При ярком свете Тау тонкая узорчатая ткань просвечивала насквозь. Да и кроме этого узла блузку ничего не удерживало на теле существа. И то, что Зил принял у "синта" за нелепые вставные "холмики", у звонкоголосого чуда оказалось частью тела. Упругие, тяжелые, покачивающиеся в такт ходьбе полушария магнитили взгляд, и еще под воздушно-серебристым орнаментом одежды было видно нежно-розовые маленькие бутоны, которые...
Элинор отогнал нахлынувшую ниоткуда жаркую "волну", не позволил ей ударить в голову. А заодно привычно подавил незваную и очень сильную щекотку в паху.
Что это означает? Кто это?
Существо в полупрозрачном одеянии подпорхнуло к Антаресу, обвило золотисто-смуглыми руками шею посла и поцеловало прямо в... в губы.
— Я рад, что ты дома, дорогая, — небрежно бросил посол. — Мне сейчас нужно отлучиться. Вот тебе твой охранник. О нем я и говорил.
"Дорогая", кем бы она ни была, оглянулась и сделала вид, будто только-только заметила Элинора. Хотя юноша чувствовал, что краем глаза она не переставала изучать его с первой же секунды своего появления. Зачем ей нужно это притворство, фаустянин не понял.
Посол вправил в глаз нечто очень маленькое, тихо заговорил с кем-то невидимым и направился к дому. "Дорогая" подошла к Элинору, который теперь старался не смотреть на ее тело. Заслонившись ладошкой от солнечных лучей, поприветствовала:
— Привет, фаустянин! Муж рассказывал мне о вас, — очаровательно-нежное лицо улыбнулось, а пальчик свободной руки вскинулся вверх, к небу. — Как тебя зовут?
— Ах, да! Извините, минуточку! — Антарес выглянул из-за двери и быстро, с нетерпением, проговорил: — Это Зил Элинор, послушник из монастыря на Фаусте. Это — моя жена, Сэндэл. Да, господин Лассаль, простите... Да, хорошо... — голос удалился.
Сэндэл скорчила рожицу, показавшуюся фаустянину одновременно и смешной, и милой.
— Макси всегда так "любезен". Да ну его! — она сурово поглядела на прислугу. Тон ее стал раздраженным: — Ну, и что вы пялитесь? У вас нет дел?!
Создания тотчас разошлись в разные стороны. В тот момент, отметил Зил, красавица стала очень похожа на Антареса.
— Зил, мне очень приятно приветствовать тебя на Эсефе. Я никогда не видела живого монаха!
Зил слегка испугался: неужели ей показывали только мертвых монахов?!
— Хм, а ты, наверное, впервые видишь женщин, — продолжала щебетать Сэндэл, потом почему-то погрозила ему пальцем: — Слышала я о вас кое-что! Слышала!
Элинор подумал, что чем-то провинился перед нею, но чем — так и не понял. Сэндэл, однако, тут же улыбнулась и поманила его в дом.
— Что означает — "жена"? — тихо спросил он, входя за хозяйкой в прохладный зал.
Сэндэл пропустила его вопрос мимо ушей:
— Да, вот теперь у тебя появится работа. Ты будешь охранять меня.
— От кого? — не понял Элинор.
— Не знаю, — беззаботно ответила красавица. — Макси считает, что я нуждаюсь в охране. Наверное, боится, что у него похитят такое сокровище, как я! — ее смех был грудным и заразительным, и Зилу снова пришлось подавлять в себе незнакомые ощущения, стараясь при этом не выдать их и вежливо улыбаться в ответ. — На самом деле я и правда не знаю, Зил. Он сказал только, что самые надежные воины-охранники — это монахи Фауста. И задался целью заполучить одного из них в услужение. Вот, а им оказался ты. Чему я очень рада. Ты мне нравишься. Ты симпатичный. У вас там все такие? Ой, Мирабель, принеси нам по стакану воды с лимоном! Тебя сейчас переоденут, Зил. Какой у тебя размер одежды?
От ее беспрестанного щебета у молчаливого монаха, привыкшего к сосредоточенной тишине, кружилась голова. Никогда и никто еще не выливал на него такой поток слов в один присест.
Пока посыльный по приказу хозяйки бегал за одеждой для гостя, Сэндэл сама показала юноше дом.
— А там — бассейн. Я обожаю купаться на рассвете. А Максимилиан постоянно занят. Ах, как иногда тоскливо в этом доме! Муж говорит, что мне не стоит слишком часто отлучаться, ведь он достаточно известная личность, как и я, и этим могут воспользоваться нечистоплотные противники...
