Хочу похвастаться. Мне все-таки удалось спеть ту песенку с "расщеплением связок", и Кобальт прослезился за кулисами, а Дик попросил позволения поцеловать мою руку и целовал так нежно, словно у нас свидание.
У меня было чувство, что захоти я полететь, то непременно сумею это сделать. Классный день! Шикарный день!
Я потеряла бдительность. А это непростительно. Недаром в среде шулеров плохой приметой считается безоблачное начало дня: "Покайфуешь утром — облажаешься вечером". Вот так и получилось.
В казино мы явились пораньше. Сначала я, через какое-то время — Дик. И вот тут началась череда "обломов". Среди игроков я узнала Жору Таранского, приятеля Кармезана. Счастье, что он никогда не видел меня в моем настоящем облике. Но Жора — конкурент нешуточный. Да, не везет мне в последнее время с конкурентами... Точнее сказать, везет на конкурентов... Урожайным будет лето, если оно таким образом начинается, ничего не скажешь.
Мы с Лоутоном играли поначалу за разными столами. Причем я — с Таранским, где и оставила с десяток тысяч. Изображая огорчение, я отошла к автоматам и просадила там еще несколько сотен. Лоутон тем временем с переменным успехом обыгрывал своих партнеров, а партнеры обыгрывали его. Все шло нормально. Все, если не считать одного обстоятельства: последние дня два Лоутон стал сам не свой. Хоть он и не позволял мне узнать себя и "закрывался", ничто не мешало мне в столь тесном и долгом контакте чувствовать его. Не знаю, удалось бы мне примерить на себя его образ, задайся я такой целью, или нет, но мне удалось по привычке чуть-чуть "пощупать" его сознание. Он оказался очень сложным персонажем, с таким нужно работать дольше, гораздо дольше. Тем более, Дик знал о веществе и, видимо, потому при общении со мной был весьма осторожен. Нет, в него перевоплощаться не стоит...
Как я уже сказала, последние дни он вел себя немного странно. Перепады настроения прежде были ему несвойственны, а тут он стал то раздражаться по пустякам, то чуть ли не любезничать со мной. Думаю, мы просто устали друг от друга. Ему хотелось побыстрее закончить эту эпопею и помчаться с добычей в свою сторону. Поразительно, что тут наши намерения (а не стороны) абсолютно совпадали.
И еще один момент: накануне финальной игры мы перебрались в адлерскую гостиницу, чтобы оттуда смыться на флайер, когда это будет нужно. Вопросами билетов снова заведовал Лоутон.
То, что игра пошла наперекосяк (то есть из финальной начала становиться фатальной), я поняла, когда при выходе из дамской комнаты увидела подкарауливавшего меня Таранского. Забавно, что, как и в древности, в моей новой "профессии" заправляли именно особи мужского пола. Женщин-шулеров я могла бы пересчитать по пальцам. Причем одной руки.
— Слушай, детка! — сказал он, подделывая стиль речи под дурацких "крутых парней" из глупых фильмов Наследия. — Я заметил, ты крутишься тут уже не первый день! Так вот, кончай тут пастись, мешаешь. Я не шуткую... Ты из этих, и мне это не нравится...
— А ты — не из этих? — я скривила лицо; отпираться не имело смысла: у Таранского такое же чутье на людей, как у Кармезана, да и как у любого шулера-профи. Жулик обязан быть чуть ли не ясновидящим — до определенных пределов, конечно.
— Давай-ка ты уберешься отсюда подобру-поздорову, а? А то ведь я кое-что могу шепнуть управляющему...
— Давай это обсудим? — я подмигнула. Главное — вывести его из помещения, а на улице уже достаточно темно.
Но Таранский сам виноват — полез на рожон. Эх, ему бы кармезановскую дипломатичность...
Я всадила ему два пальца в горло, что обычно гарантирует около пяти часов в состоянии блаженного забытья. Чем, по сути, человек отличается от белкового робота? Да ничем — анатомия та же. Только ума поменьше, а амбиций побольше...
Аккуратно подставила бедро и распределила вес таранцевской туши по своему правому боку. Сейчас найдем неисследованный уголок — и пусть отдохнет...
Таковым местом оказалась кабинка в мужском туалете. В коридоре было несколько камер наблюдения, но в этом закутке их не установили. Насколько я знаю, охрана не слишком бдительно следит за околосортирной территорией, да и Конвенция не слишком-то одобряет хозяев заведений, нарушающих права посетителей на интимность.
Уложив бедолагу-Жорика на унитаз (ну, не рассчитал сил человек, перебрал, пришел облегчиться да и заснул — бывает), я подалась назад, собираясь запереть кабинку, и натолкнулась на бесшумно подошедшего сзади человека.
Я вздрогнула, но управленческой, недозаблокированной, выдержки хватило, чтобы не вскрикнуть, да и вообще не издать ни звука.
— Какого черта? — спросил Дик, едва успевая увернуться от моего молниеносного удара: я отреагировала прежде, чем поняла, на кого налетела. — Ты что творишь?
— Он нас раскусил...
— Он раскусил тебя. И это не значит, что надо отключать людей и вляпываться в дерьмо.
Как будто уравновешивая состояние недавнего стресса, на меня снизошло идеальное спокойствие.
— Ты обещал штрафовать — вот и штрафуй. И избавь меня от выговоров! — невозмутимо ответствовала я, тоже переходя на "ты" с его подачи.
— Штрафовать... Ты провалила все дело! — громким шепотом возмутился Лоутон, заталкивая вывалившуюся ногу Таранского в кабинку и прикрывая дверцу.
— Хрена ли?! Никто не видел! И вообще, мистер, мы долго еще будем торчать в этом заведении? Нас неправильно поймут! Точнее — меня!
Лоутон поглядел напоследок на кабинку, набитую тушей Жорика, так, словно пытался запечатлеть в памяти ее дорогие черты, и в знак согласия с моим доводом двинулся к выходу. Но все же добавил:
— Тебя, я думаю, и так неправильно поймут...
— Если достанут! — я со значительным видом поиграла бровями и улыбнулась.
Американец не стал больше спорить. Мы вышли к нашей прокатной машине за углом, на стоянке.
— Наигрался? — издевательски поддела я.
Дик не отреагировал на мой тон, сел в машину, сдал назад, и мы покинули автостоянку.
— Так... Все переносится на завтра. В казино Адлера, — проговорил он спустя какое-то время.
— В Адлере паршивенькое казино, и посетители там нищие...
— Это не твоя забота! И если ты еще раз выкинешь что-нибудь подобное, клянусь покойной прабабушкой, я сдам тебя властям! Поняла?
Больше в автомобиле мы не разговаривали. Вряд ли Таранский станет поднимать шум: не в его интересах. Но в то сочинское казино, Лоутон прав, мне в этом облике отныне путь заказан...
Я разделась в своем номере, прыгнула в постель и задернула на себя простыню. Тут постучал Дик:
— Разреши? Нам нужно переговорить, Фанни...
Хм! Он еще ни разу не называл меня Фанни... Что за новости? И тон смягчил. Нет, не спорю: изредка с ним можно общаться как с человеком — пока не начинает страдать манией величия.
— Заходи, переговорим.
Он сел в кресло подле кровати. Я улеглась, опершись головой на руку, а локтем этой руки — на подушку.
— Послушай, а как ты перевоплощаешься обратно? — ни с того, ни с сего задал вопрос Лоутон. — То есть, я подумал... Тебя ведь я тогда усыпил внезапно... Это происходит вследствие потери сознания?
— Нет.
— Тогда — как?
— Когда миссия образа окончена. Или в результате смерти. Не аннигиляционной, разумеется... А с чего это тебя вдруг стало интересовать?
Он опустил глаза. Подумал. Наконец продолжил:
— Это удобная штука. Хочу предложить тебе выход: ты достанешь для меня этот твой эликсир — и мы в расчете. И не нужно больше рисковать в казино...
— Я не могу достать для тебя эликсир. По крайней мере, здесь. Я не вожу его с собой. Мне нужно вернуться в...
Дик перебил.
— Да, и еще. Насчет Москвы...
Мне показалось, что эликсир не особенно интересовал его — так, разве что, для завязки разговора.
— Фанни, твой отец в опасности.
Я похолодела вся — от пальцев на ногах до макушки, а что-то острое и ледяное кольнуло под дых. Он не шутил, и я распознала это сразу.
— Откуда ты знаешь?
— Однажды, он сказал тебе такую фразу: "Мужчинам, Фи, со времен Адама требуется какой-то стимул, чтобы осознать очевидное. Лишь надкусив роковое яблоко, первочеловек понял, насколько красива его Ева. А когда уже натворишь запретное, тогда жалеешь. Но это лучше, чем жалеть о несделанном"...
С каждым словом Дика я ощущала, как слабеет моя челюсть, а мысли в голове стали похожими на смерч. Эти слова отец говорил мне давным-давно, с глазу на глаз. В таком месте, где подслушать нас не могли.
— Кто ты? Папа? Ты?
Лоутон чуть удивленно взглянул на меня, потом в глазах мелькнуло понимание моего вопроса:
— Нет, Фанни.
— Тебя послал мой отец? — настаивала я, ухватив его за руку.
— Можно сказать и так, — Дик вздрогнул, будто от боли, а потом осторожно, но твердо высвободился. — Он сейчас в Москве, в очень нехорошей ситуации. Ты можешь ему помочь.
— А ты две недели морочил мне голову?! Сволочь! Что с отцом?
Американец прикрыл глаза:
— Фанни, не кричи, пожалуйста. Завтра я расскажу тебе, зачем были нужны эти две недели. Если бы я сказал раньше, это повредило бы Алану. Смотри сама.
Он включил голографический проектор. Я увидела папу, стоящего возле окна в незнакомой мне комнате.
— Фи, я сообщил Дику то, что знаем мы с тобой, и только мы с тобой. Это чтобы ты поверила ему, если даже не узнаешь. Положись на этого человека. Большего я сказать не могу. Но если ты отвернешься, мы погибли. Прости, я сам виноват во всем...
Голограмма погасла. Дик тут же отправил диск в "молекулярку".
— Что я должна сделать? Отвернись, я оденусь!
Но американец настойчиво придержал меня в постели:
— Не сегодня. Сейчас ты примешь снотворное и ляжешь спать. А завтра мы вылетим в Москву и сделаем все, что нужно. Для начала — заедем к твоей подруге Полине Буш-Яновской. Дальнейшее узнаем от нее. Информация в целях безопасности разбита на части, и всего не знает никто, кроме Алана.
— Да не смогу я спать!
— Со снотворным — сможешь.
— Кто ты такой? Откуда узнал отца? — я приглядывалась к нему в полутьме.
Дик казался больным. Больным не понарошку.
— Спокойной ночи! — с трудом поднявшись со стула, он положил на столик у изголовья маленькую пилюлю. — Выпей и спи.
Щелкнула блокировка.
Черт возьми, какое тут спать? Уснуть самостоятельно? Чушь!
Американец не солгал. Папа затеял какую-то игру, это на него похоже. Но какое отношение к нему имеет Лоутон, которому я должна (и, кажется, действительно могу) довериться? Что ж, остается только рассчитывать, что Дик не обманул и расскажет мне обо всем завтра.
Немного колеблясь, я посмотрела на столик, взяла пилюлю, проглотила и сама не заметила, как отключилась...
* * *
...Проснувшись утром, Фанни нашла на столике возле кровати свой паспорт с вложенными в него тысячными купюрами — полностью выигрыш Кармезана в "Серпентуме", билет на самолет в Москву и записку от руки: "Действуй самостоятельно!".
Дика в номере не было. Билет был оформлен на имя Ф.-Е.Паллады.
Он говорил, что еще одной частью информации обладает Полина Буш-Яновская, и поначалу хотел сопроводить Фаину к ней. Но, видимо, изменил планы, решив больше не рисковать.
Значит, надо ехать к Буш-Яновской. На мужчин полагаться нельзя.
Утвердившись в своем мнении, Фанни стала одеваться.
О ПОЛЬЗЕ ВРЕДНЫХ ПРИВЫЧЕК
(2 часть)
1. Лора Лаунгвальд
Москва, площадь Хранителей, здание ВПРУ, 21 июня 1001 года
— Госпожа подполковник, разрешите войти? — отскочил от стен стандартный вопрос.
Лора Лаунгвальд подняла голову и посмотрела на вошедшую Александру Коваль, лейтенанта из Санкт-Петербурга.
Подполковник Лаунгвальд родилась в Стокгольме. Старая Швеция, благодарение Великому, меньше всех стран планеты пострадала в Завершающей войне. Однако беспощадное время практически уничтожило большую часть архитектурных памятников той эпохи. В Стокгольме пошли по пути наименьшего сопротивления и не стали оглядываться на прошлое, а принялись возводить современные здания на месте руин. Постепенно древность была вытеснена вначале из столицы, а затем — из страны.
Судьба распорядилась так, что Лоре Лаунгвальд пришлось покинуть родину. Она долгое время работала в ВПРУ Парижа, а затем была переведена в Петербург. Эти города ей не нравились, но лютую ненависть вызвала только Москва, с ее мешаниной архитектурных стилей всевозможных эпох, отвратительно обнаженным небом и социальным космополитизмом.
Когда майору Лаунгвальд присвоили новое звание и выдвинули на пост начальника московского филиала ВПРУ, новый руководитель начала базовые перестройки во вверенном ей ведомстве. Тут-то подчиненные и стали вспоминать древние высказывания, вполголоса остря насчет эпохи перемен.
А подчиненные у Лоры были еще те штучки! До повышения она успела недели две побыть куратором у офицеров спецотдела; эта должность сохранилась за нею и в чине подполковника, разве что кабинет сменился на более просторный.
Хотя за ту тысячу лет, что минула со времени Завершающей, понятия "раса" и "национальность" почти исчезли, сменившись, скорее, различиями по месту проживания (страна, планета), для подполковника Лаунгвальд это никогда не было пустым звуком. А в подчиненных у нее ходили и русские, и полячки, и немки, и англичанки, и еврейки, была даже иммигрантка с Колумба. Но наибольшей занозой для Лоры оказалась гречанка, сержант СО в специализации "провокатор"*.
___________________________________________________________________________
* в специализации "провокатор" — "провокаторы" являются одной из подструктур специального отдела. Кроме "провокаторов", в состав СО входят также "аналитики" и "манипуляторы". Ряды "аналитиков" также включают в себя: "аналитиков-прогнозистов", "аналитиков-ролевиков" и "аналитиков-оперативников". Наиболее засекреченной категорией СО считаются "ролевики". Подобные подструктуры существуют и в остальных подразделениях Управления, причем у РО и КРО их названия аналогичны спецотделовским, разница лишь в специфике работы тех и других.
— Сержант Паллада, как долго еще вы будете являться на работу в таком виде? — морщась, однажды спросила подполковник.
Не то, чтобы Фанни одевалась как-то особенно вызывающе. Хотя как посудить. С ее вопиющей сексуальностью все юбки смотрелись короче, разрезы — заметнее, туфли даже на низком каблуке притягивали мужское внимание к гречанкиным стройным ногам, а каждый коллега противоположного пола так и норовил потрепать с нею языком во время рабочего дня, дабы услышать ее замечательный голос. И при этом нельзя сказать, что она была дьявольски красива или старалась выглядеть эротично. А еще ужаснее было то, что Паллада обладала очень острым умом и на все вокруг, в том числе на Лаунгвальд, ей было наплевать. Она не скрывала своих насмешливых взглядов в адрес начальницы и не лезла за словом в карман. Прежняя шефиня была от нее без ума и пророчила ей лейтенанта уже через год. Вот с той у сержанта было полное взаимопонимание.
