Мы помчались в пустыню.
* * *
Нам любой ценой нужно было заполучить машину. Фаина буквально искрилась готовностью идти на все. Она выпустила на свободу полковника Чейфера, которому не раз приходилось убивать, чтобы выжить. А вот Элинор держался странно. Думаю, он помог бы нам, пригодись для дела его бойцовские навыки. Но... не могу объяснить. Он вел себя так, будто не очень-то и хотел попасть обратно...
Нам повезло. В связи с началом войны редкие обитатели египетского аэропорта побросали остатки техники.
— Машину поведу я, — запрыгивая в запыленный джип, сказала Фанни и замкнула выдернутые провода.
Автомобиль завелся.
Солнце вынырнуло из-за горизонта. В своих бронежилетах мы ощутили наплыв невыносимой жары. И это — всего лишь раннее утро.
По мере приближения к горам становилось все жарче. Подземные толчки повторились еще раз десять. Где-то на африканском континенте сейчас бушевали ядерные смерчи. И я примерно даже знал, где. Тысячи городов облекутся потом Фильтросферами...
— Если бы у тебя был выбор, — обратился я к судорожно вцепившемуся в дверцу джипа Элинору, — ты вернулся бы туда?
— Я не знаю, Дик, — ответил он. — У меня ведь нет этого выбора...
— Все будет нормально. Я добьюсь, чтобы тебя наконец освободили. Из тебя получится хороший врач, Зил. И Тьерри это говорит на каждом углу. Главное — прорваться, — я потрепал его по плечу.
Элинор молча кивнул. Мне показалось, что он не очень-то поверил моим словам. Лишь потом мне представилась возможность узнать точно, чему он не поверил...
Откуда взялся тот проклятый вертолет, я не знаю. Кажется, вынырнул откуда-то из-за красно-бурых безжизненных хребтов Гебель-эль-Курна. Он возник над нашими головами, когда Фанни уже вывернула на горную тропу.
Машину бросало на камнях, и мы едва не вылетали наружу. Мои губы, точнее, нежные губы Кейт, полопались от жары, пыли и беспрестанного закусывания. Горы истекали зноем. Раскаленное марево трепетало над землей.
Первая очередь прошла позади джипа, выбивая фонтанчики пыли из седого грунта. Элинор охватил меня и подмял под себя. Мы оба уставились вверх.
Вертолет пролетел дальше и пошел на второй заход.
— Фанни, жми! — крикнул я. — Зил, без глупостей!
Мне стоило немалых трудов выбраться из-под него.
— Зил, мы с Чейфером свое отслужили, а Харрис еще нет. Это я должен тебя прикрывать, понял? — и тут же ощутил как бесстрастно, не переходя на личности, мою руку и плечи прострочило, будто на взбесившейся швейной машинке. Острая боль, сравнимая разве только с уколами шьющей по живому хирургической иглы...
Элинору-Харрису удалось уцелеть. Да и моя голова чудом избежала пули...
— Жми! — простонал я и, выругавшись, отключился.
За секунду до этого мы ворвались в ущелье.
3. Разрушенная пирамида
Очнулся я от боли и тут же едва не потерял сознание опять. Меня несли на руках в полной темноте, а воздух был таким затхлым и спрессованным, что легкие отвергали его, страдая от удушья.
— Мы где? — спросил я Фанни, которая, пользуясь физической силой Чефера, тащила меня по какому-то тоннелю.
— На месте. Ты как?
— Кто-то проделал во мне лишние вытачки...
— Шутишь. Значит, будешь жить...
Элинор на ходу подхватил мою руку и нащупал пульс.
— Думаю, экзамены Зил сдал экстерном, — сказала жена, пригибая голову в очередном коридоре. — В походных условиях выковырять из кого-то четыре пули и профессионально наложить повязки — это, Карди, не шутки.
— Вода есть?
Они остановились. Фанни, задыхаясь, присела прямо на пол. Зил влил в меня из фляги не меньше полулитра воды сразу. Боль усилилась и обострилась, но дурнота отступила.
— Мы в той самой пирамиде?
Они оба кивнули.
— Как ты тут выжил раненый? — спросил я Элинора.
— Не знаю. Жить, наверное, хотелось, — безразлично откликнулся тот. — Идемте уже, немного осталось!
Зил поменялся с Фаиной и понес меня.
Следующий момент между моими отключками: мы стоим перед какой-то плитой, испещренной надписями. Разглядывать, где мы находимся, я был не в состоянии.
— Что там? — спросил я.
Луч фонарика Фанни заскользил по строчкам.
И тут заговорил Элинор:
— "В сию дверь войдет лишь избранный, он проследует в день мрака по огню и получит орудие, сила которого — в нем самом. Это мудрость предков, сильнейший да постигнет ее"...
Фанни посмотрела на него.
— Эти письмена не похожи на египетские иероглифы... — сказала она и чиркнула лучом по стенам, расписанным в классическом ключе. — То — египетские, а эти какие-то... Я таких еще не встречала нигде...
— То же самое было написано на дверях монастыря Хеала... — тихо объяснил Элинор, потрогав длинными гибкими пальцами выбоины в камне. — Отец Агриппа говорил нам с Кваем, Ситом и Виртом, что это язык древних ори... Он говорил, что поначалу считали, будто эта надпись подразумевает тайну ядерного оружия. То же думали и о Ковчеге Завета...
— А пластину, где говорится о мальках и рыбах?..
— ...Мы уже миновали, — кивнула жена, снова поднимая меня с каменного пола.
Мы с трудом пробрались в тесный коридор, причем Фанни пришлось передавать меня уже прошедшему внутрь Элинору.
— Но как эта пластина могла попасть на Блуждающие в Козероге?
— Я не знаю этого, капитан Калиостро... Я не знаю... — ответил Зил.
В довершение духоты от нас всех жутко разило потом. Мое сознание все время стремилось провалиться в пустоту. Я попытался было идти сам, но тут же рухнул, как подкошенный.
— Карди, давай мы не будем экспериментировать? — раздраженно попросила изможденная Фанни, снова подкидывая меня на руках.
Я так хорошо воображал себе по их рассказам ту комнату с ТДМ, что слегка удивился ее относительно небольшим размерам.
Возвышение действительно походило на алтарь... Какие-то желобки, четыре круглых отверстия, помеченные древнеегипетскими значками. Я разглядел только круг с точкой посередине и две волнистые линии. Краем глаза увидел и шар. Действительно — как в боулинге...
— Вот теперь, Карди, наверное, тебе придется поднатужиться, — Фанни поставила меня на ноги. — Боюсь, что при переброске могу тебя уронить...
Элинор охватил меня за талию с одной стороны, Фанни — с другой. Только благодаря им я не упал.
Мы одновременно шагнули на возвышение. Перед нами радугой растекались круги из камней. До золотого диска в центре было шагов пять. Обнимающая меня рука Зила стала ледяной. Я чувствовал ее холод сквозь ткань футболки: ведь, обрабатывая мои раны, он снял с меня бронежилет.
— Идем, — приказала гречанка, и мы ступили на золотой диск.
Раздался утробный гул. Диск под нами начал проваливаться. Затем — чудовищный грохот, сменившийся гробовой тишиной. Тишиной, похожей на кардиограмму мертвеца...
Я лишь увидел, как в нас летят каменные плиты, затем перед глазами возникло угольно-черное небо, усыпанное звездами — небо без атмосферы. Это заняло мгновение, но оно растянулось на века. Целые сотни лет мой взгляд скользил по мертвым серым скалам, десятки лет летели в кратер две плиты, вырвавшиеся из ничего — так же, как и я... И еще десятки лет в стороны летела пыль: не так, как на Земле и других жилых планетах, а по прямой траектории, радиально, на невероятные для пыли расстояния...
Я не успел сделать и вздоха — и очутился совсем в другом месте. Один. Ни Фанни, ни Элинора не было рядом. И я все еще был этой женщиной — как же ее звали? Уже не вспомнить...
— Фанни! — крикнул я, озираясь в пустом зале. — Фанни, ты где? Откликнись! Зил! Где вы?
Откуда-то потянуло свежестью, водоемом и цветущими розами. Я поднялся с четверенек и, хватаясь за стены, вышел на площадку перед зданием. Надо мной высились знакомые по чьим-то воспоминаниям развалины и арка ворот. На потемневшей от старости и плесени камне кладки я прочел выведенные кирпичом слова: "Луис и Кейт, август 2028". Странно, потому что эти развалины снесли еще три года назад. Вместе с надписями, само собой.
В полном отчаянии я миновал ветхий скрипучий мостик и очутился на небольшой, как будто игрушечной, полянке посреди заболоченного пруда. Лягушки не квакали, птицы не пели, сверчки не стрекотали. Была тихая лунная ночь, как и тогда...
Если это то, о чем я думаю, то где-то здесь должен быть дом хирурга Макроу, отца Кейт.
Я выбрался на тропинку. Боль унялась, да и идти стало полегче. Раны уже не так беспокоили меня.
Однако и на той стороне развалившейся стены я увидел точно такой же пруд, мост и замок, как зеркальное отражение. Ткнулся направо — то же самое. Налево — никаких отличий от трех первых. Пространство словно замкнулось на этих четырех зданиях. Я обежал одно их них кругом. Там была точно такая же стена, за которой находились точно такие же замок, пруд и мост.
Я сел на кочку и скорчился в три погибели. Что делать теперь, я не знал. Не знал даже, где теперь нахожусь и куда подевались мои спутники. А потому, смертельно устав, сдался...
И вдруг послышался легкий шелест. Я насторожился и поднял голову.
Отовсюду: из кустов, из травы, из-за обросших мхом островков посреди пруда, из-под прогнивших подпорок ветхого мостика — стали выбираться фигурки, уродливые и привлекательные одновременно, непостижимые, как на картинах Иеронима ван Босха. Вот она, эта неведомая утопическая страна, о которой мечтала в детстве Кейт Макроу-Бергер-Чейфер... Звуки неземного оркестра, где сверчки были флейтами, шум прибоя — барабанами, свист ночных птиц — скрипками, а все остальное — удивительным хором, — ласкали слух. А дирижером было оно, полуразрушенное здание...
Фигурки, эти странные живые существа, жили самостоятельно своей оголтелой ночной жизнью. Кто-то кого-то тыкал тупой пикой с болтающейся на ней золотой клеткой, и оба падали в воду. В пруду плавали лебеди с неправдоподобно длинными шеями из слоновой кости. Прямо передо мной пробежала человекорыба и скрылась под аркой замка. Две минуты спустя оттуда выскочило нечто яйцеобразное, разродилось уродцем о двух деревьях вместо ног, на него стал взбираться целый полк капюшоноголовых, за которыми скакали три пары громадных ушей. Одна пара постоянно спотыкалась, а две другие ругали ее за это. Капюшоноголовые шпыняли их всех за возню большими золотыми булавками. В конце концов, из правого ушного отверстия незадачливой пары высунулся Черный Инквизитор и что-то крикнул.
Все замерли.
Ухо выплюнуло раковину, которая упала в воду, подняв тучу брызг. Было тихо, как во сне. Раковина всплыла и медленно раскрылась, словно лотос. На младенческом кресле в ней сидел голый птицеголовый человек с голубоватой кожей. Прищелкивая изогнутым клювом, это существо что-то жевало. Оно был худым, нагое его тело отливало голубым атласом при свете луны, а голова напоминала голову ибиса, священной птицы египтян. Все пали ниц.
Оно глядело на своих подданных проникновенными глазами.
Я понял, что свойственные Земле размеры и пропорции к этому миру не имеют ни малейшего отношения. Здесь то, что на первый взгляд казалось маленьким, могло быть и огромным вопреки теории относительности Эйнштейна. То, что выпадало из чего-то, могло быть вдвое, втрое, вдесятеро больше этого "чего-то" и в то же время меньше. Здесь не было "задних" или "передних" планов, не было перспективы, объема. Ничего, соответствующего нормальной человеческой физике.
Раковина с Птицеголовым подплыла к моей кочке. Он внимательно оглядел меня.
— Когда? — его вопрос был обращен к одному из лебедей.
— Сегодня.
— Хорошо. Кейт, — сказал мне Птицеголовый, — вы пока останетесь здесь, а потом вернетесь. Это ваш мир причины, в нем не должно быть посторонних наслоений. А пришельцу придется сейчас же продолжить свой путь, если он хочет выбраться отсюда...
— Хочу, вот только как это сделать? — услышал я свой настоящий голос.
Обалдеть! Я разговариваю с анимационным героем, которого придумало больное воображение укуренного рисовальщика! Хуже того: он, этот персонаж, мне отвечает:
— Для этого вам надо вернуться в дом. Торопитесь, иначе вы можете погубить нас, Кейт и себя. У каждого существа свой собственный путь, своя причинно-следственная цепь, ее нельзя рвать, иначе произойдет непоправимое...
Это смешное, но явно уважаемое здесь существо вселило в меня надежду. И я поковылял к замку.
Может, Элинор просто впрыснул мне чего-нибудь обезболивающего-галлюциногенного, и на самом деле мы все сейчас просто лежим и задыхаемся в той чертовой пирамиде, а я перед смертью смотрю мультики?
Давно мне не приходилось преодолевать такого сопротивления: здание выталкивало меня, я испытывал нечеловеческий ужас перед входом в него. И вот, когда удалось прорваться под арку, появилась невыносимая боль, словно меня разорвало пополам. Я оглянулся. У выхода стояла женщина среднего роста с большими глазами и темно-русыми волосами. Она не видела меня, разглядывая ту самую надпись на стене. Ее плечи были перебинтованы окровавленными повязками.
Из-под купола здания в центр зала упал лунный свет. Поднимаясь на ноги, я заметил, что мой настоящий облик наконец-то вернулся ко мне. Забыв о боли, окрыленный надеждой, я вбежал в центр круга...
4. Гибель
Нью-Йорк, бруклинские развалины, начало января 1002 года
Прима...
...Мы с Фанни и Элинором катимся по мерзлой земле близ бруклинских развалин. На руке у меня трещит ТДМ. В мозгу кружит невесть как туда попавшая идиотская песенка:
Шторм огня планету рушит —
SOS: спасите наши души!
Рядом в почву ударяет первый луч. Промазал...
Секунда...
...Элинор, а за ним — и мы с женой вскакиваем на ноги...
Терция...
...Джоконда включает купол оптико-энергетической защиты, швыряет устройство в нас...
Я все еще не могу выбраться из болота той музыки, в которую погрузил меня внутренний мир Кейт Чейфер.
Кварта...
ОЭЗ накрывает нас с Фанни и лишь чуть-чуть не достает до Зила...
Квинта...
...Второй луч проходит сквозь его тело. А ведь мальчишка хотел закрыть меня. Не думал ни о том, что луч все равно пройдет насквозь, ни о защитном куполе...
Секста...
...Из эмиттеров управленческих флайеров, которые приблизились к развалинам на минимальное расстояние, вырываются лучи. Остатки древней постройки с засевшим в ней снайпером оседают в клубах пыли...
Септима...
...Луч отражается от кокона ОЭЗ, изменяет траекторию и, тая, уходит куда-то вверх. Фанни хватает с бурой травы пульт, отключает купол и бросается к подламывающемуся Зилу...
Октава...
Время сорвалось с места. Все, что я видел разрозненным и медлительным, будто под водой, теперь обратилось в общий хаотический хор расстроенного оркестра. Впереди — грохот взорванных руин, слева — бормотание Фанни. Она уговаривает Элинора держаться до приезда медпомощи. Сзади — металлический голос Джоконды, требующей медицинского флайера, потому что на машине сюда не проехать.
