Значит здесь, послезавтра утром. Времени тебе хватит подготовить необходимый антураж.
— "И надо будет приказать местным властям ликвидировать биржу рабов, — пришла ему мысль. — Барон я или нет, хозяин города или где. Убрать, и плевать на всё и на всех. Чтоб с этой стороны ко мне претензий ни от кого не было. Хоть Зареченск де-юре и другой как бы город, но со мной связь самая прямая. Как бы де факто не прицепились. Так что не фиг, ликвидируем. А работорговцы пусть работают "с колёс", им не привыкать".
Путь на волю.
Не сказать, чтоб Сидору шибко нравилась самой судьбой навязанная ему роль "палача-выборщика". Быть в глазах всех палачом, отдавшим приказ на убийство живых разумных существ, пусть даже и ящеров, ему категорически не нравилось, но и подставлять собственную шею, как и шеи своих товарищей под неизбежное обвинение в пособничестве работорговле с соответствующим за ним результатом, он не собирался.
Тем не менее, неожиданно получив своим мыслям о форме в какой можно купить рабочих на стройку полную поддержку, как со стороны ящеров, так и со стороны всех остальных членов отряда, Сидор успокоился. Видимо тупой нетворческий труд землекопа, конца края которому не было видно, подвиг абсолютно всех в отряде на умственный процесс в соответствующем направлении, и предложенный выход устроил всех.
Поэтому, когда ящер Ван ещё перед отъездом в верховья Мутной вернулся из рабского загона с положительным ответом от рабов на выдвинутые им условия, Сидор ни секунды больше не сомневался, будут проблемы.
Вся эта показушная история с покупкой ящеров — явная подстава. Так что, утром третьего дня в городском порту, где на дальнем, специально устроенном для этой цели небольшом плавучем пирсе, к тому времени как раз закончились последние подготовительные работы, для немногочисленных случайных местных жителей, из числа в основном бомжей, было устроено занятное представление под многозначительным названием "Путь на волю".
Далеко выступающий в залив празднично украшенный плавучий пирс, тянущийся в глубь залива на самую глубоководную часть бухты несколькими связанными между собой плотами, сиял в конце новенькими, крашеными в яркий оранжевый цвет досками пола небольшой подиум со стоящим посредине большим, укрытым красной, праздничной тканью столом, своим радостным цветом придающими старому, невзрачному пирсу праздничную, радостную атмосферу.
По краям пирса на всём протяжении через равные промежутки стояли, чередуясь друг с другом, вооружённые до зубов егеря и молодые ящеры из охраны обоза, а устроенный чуть в стороне от пирса большой плавучий плот занимал громогласный духовой оркестр из многочисленных местных музыкантов, игравший с самого утра весёлые, танцевальные местные мелодии.
Весело полоскали на лёгком ветерке с моря яркие разноцветные флаги, на высоких тонких металлических штангах по всей длине пирса и плескались небольшие волны, разбиваясь о пирс. Всё вместе создавало удивительную атмосферу настоящего летнего праздника.
Несколько портил впечатление только ветерок с моря, довольно холодноватый для начала июня, самого здесь комфортного времени года, да мрачный вид двух больших несамоходных барж для каботажного плавания, невесть каким образом когда-то попавших в этот порт и накануне выкупленных Сидором для своих целей. Обе они производили отнюдь не праздничное впечатление, прямо указывая на причину своего здесь присутствия.
Идея жестокого спектакля, призванного раз и навсегда решить проблему с наймом персонала для работ в замке, оказалась проста как всё гениальное. Согнанным на край пирса ящерам предлагался выбор: налево или направо. Там и там стояли старые, видавшие виды морские баржи, словно близнецы похожие друг на друга.
И всем предлагался выбор: туда или сюда.
Согласный или несогласный работать на компанию ящер, бывший раб, подходил к стоящему на краю пирса большому столу и добровольно подписывал или не подписывал представленный ему трудовой договор на десятилетнюю отработку долга той суммы, за которую был выкуплен из рабства. И в зависимости от этого шёл налево или направо. На левую баржу, ближнюю к замку — согласный, на правую, соответственно ближнюю к горловине, ведущей в открытое море — несогласный.
Впрочем, несогласных не ожидалось. Таких сюда просто не привезли, заранее проведя предварительный жёсткий отбор с разъяснением последствий отказа от найма, когда те ещё были рабами.
И всё равно не обошлось без неожиданностей, полностью подтвердивших ожидания Сидора, что это предложение с большой партией рабов — подстава.
Решивших проверить барона на прочность оказалось ровным счётом тринадцать живых душ. Пока живых, так до конца и не поверивших, что с ними не шутят. Из пяти сотен бывших ящеров рабов, включая сюда же и случайно оказавшихся в городе ещё каких-то залётных ящеров, на работу в компанию Сидора безропотно устроилось работать лишь четыреста восемьдесят семь свободных ящеров, с каждым из которых был заключён персональный трудовой договор сроком на десять лет. Остальные в последний момент отказались, выбрав свободу.
Шоу прошло великолепно. Играла музыка специально собранного по данному случаю духового оркестра, били, нагнетая тревожную атмосферу огромные крепостные боевые барабаны, невесть откуда оказавшиеся в порту и нанятые ящером Ваном специально для создания наибольшего драматического эффекта, и очередной претендент на свободу шёл по длинному пирсу к месту выбора. Весело полоскались на холодном морском ветру разноцветные яркие флаги и ярко светило высоко стоящее над головой белое летнее солнце.
И единственный рабский загон города впервые за всё недолгое время существования Зареченска закрылся, полностью освободившись от всех своих постояльцев.
После окончания процедуры выбора, правая баржа с несогласными была запечатана и вывезена далеко в море, где и пошла на дно, схоронив в воде все тринадцать живых несогласных душ. Этим же вечером, не дожидаясь утра нового дня, на расчистку площади перед замком от наслоений времён дружно вышли работать все освобождённые утром рабы.
Вот теперь можно было начинать серьёзные работы по раскопкам руин замка и освобождению территории города от наслоений цивилизации.
Барон Сидор де Вехтор этим же вечером напился в хлам, до самого скотского состояния.
Хмурое утро. Стена.
По определению, утро после пьянки добрым не бывает. После хорошей пьянки — тем более. А уж когда хочется откровенно надраться, и ты надираешься, тут и говорить не о чем.... Одно можно сказать, как в доброй русской сказке милыми устами сестрицы Алёнушки: "Не пей Ванечка водицы из копытца, козлёночком станешь".
Побудка была... соответствующей. Тому, кто хоть раз когда-нибудь серьёзно напивался не надо говорить, как себя чувствует такой чел..., точнее — м...., чудак на букву "м", на следующий день. Омерзительно! Вот и Сидор проснулся рано, ещё до рассвета, как обычно в таких случаях всегда прежде и бывало, когда он позволял себе вот так вот распускаться: тело невозможно подвигнуть ни на малейшее движение, голова пустая, аж звенит, а во рту, словно кошки нагадили. И состояние общее определить можно одним словом — никакое, козлиное, проще говоря.
— Хорошо, что хоть лето на дворе, можно в фонтан окунуться. До моря далеко, да и грязно там, пиявки всякие, рыбки пилингом занимаются, заразу разносят, гепатит С всякий. А в фонтане вроде бы как ничего, чистенько. Вот где я в этом мире лечить буду гепатит С, негде. Да и говорят, не лечится он, кажется, — тихо бурчал Сидор себе под нос, медленно бредя по бывшему парку к одному из новых, откопанных за время его отсутствия фонтанов.
После чего их сразу же отчистили, отмыли и залили чистой проточной водой, благо вся система подземного водопровода от акведука до фонтанов по счастью оказалась действующей. Хотя до сих пор так до конца и не разобрались как.
— Господи, хорошо-то как, — с огромным облегчением прошептал Сидор, медленно опускаясь в холодную с утра воду. — И как склизко, — мрачно констатировал он, лёжа в фонтане с закрытыми глазами. — Как бы выбираясь, голову себе не разбить на этом стеклянном катке. Про зубы уж не говорю. Какой идиот придумал делать фонтаны их хрусталя, не понимаю. Козёл, одно слово. Только и радует, что водичка бодрит.
Уф, хорошо то как....
Впереди у него был длинный, бесконечный рабочий день. С утра предстояло снова разбираться с бывшими рабами и нарезать им фронт работ. И ему хотелось ещё до того как все встанут и начнётся обычная утренняя суета, хоть немного прийти в себя и ликвидировать последствия вчерашнего пьянства. Единственный способ был тот, что он и сделал — отмокнуть в ванне, за неимением которой, он использовал фонтан.
— Просыпайся пьянь! — теперь уже разбудил его сердитый голос Димона.
— Сам такой, — вяло огрызнулся Сидор, медленно просыпаясь.
Солнце стояло уже высоко над головой, чуть ли не в зените, но, несмотря на купание и долгий сон, последствия вчерашней пьянки ещё чувствовались. В теле до сих пор ощущалась какая-то вялость. Да и сам факт того, что он в одежде заснул в грязном фонтане, а не у себя дома раздетым и в чистой постели, навевал нехорошие мысли. В частности о том, какой дурной пример он подаёт подчинённым. В душе Сидора едва ворохнулось слабое чувство стыда.
— Не переживай, — хлопнул его по плечу Димон, прекрасно понявший сидорову недовольную гримасу на лице. — Теперь тебя можно смело записывать в десантники, посвящение прошёл.
Погрузившемуся от его хлопка с головой под воду Сидору, он поторопился помочь вынырнуть обратно, вытащив за ворот рубашки.
— Утопишь, придурок, — вяло выругался Сидор.
— Экий ты неловкий, — недовольно проворчал Димон. — Смотрю, после вчерашнего совсем расклеился, пьян фонтанная. Сейчас тебя и муха обидит. Дожил. Завтра опять рабов покупать, так что, потом ты проснёшься под забором? Хватит комплексовать и дурью маяться, дел полно.
— Склизко.
— А ты как хотел? Фонтан же, — недовольно проворчал Димон. — Ты в нём. Чего ж ты хочешь?
— Ты не понял, — сидящий по пояс в воде Сидор вяло отфыркивался, пытаясь смахнуть воду с лица. — Дно и борта ненормально склизкие. Даже для стекла склизкие, словно полированные.
— И чё? Тебе на выход песочку подсыпать? Перебьёшься.
— Стекло.
— Чего стекло? Говори яснее. При чём здесь стекло?
— Ты тупой, Димон? Дно фонтана и его борта — словно полированные. Какие-то ненормально склизкие. Ещё и слизь эта гадостная по всему днищу, тина всякая. Чуть надавил и как по маслу скользнул под воду. Жуть.
— Ну, ка, руку убери, — оттолкнул он руку Димона, помогавшего вылезти.
— Блин! — рухнул Сидор обратно.
Судя по пояс в воде Сидор вдруг весело захохотал, звонко хлопая ладонями по воде.
— Ну, блин, прям маленький мальчик в грязной луже, ей Богу, — тихо хохотал он. — Вылезти не могу. Теперь давай уж руку, а то опять обратно сверзнусь.
— Чё за хрень такая? — перекинув ногу через бортик фонтана, Сидор осторожно устроился на краю. — Блин. А и вправду стекло полированное. Первый раз такое вижу, чтоб стекло полировали. Или не полировали, а оно и само такое, по природе, — осторожно потёр он скользкий стеклянный бортик, на котором едва сидел. — Глянь, Димон, а это и в самом деле настоящее полированное стекло? Или как?
— И чего?
— Что? — Сидор с Димоном растерянно обернулись к незаметно подошедшему ящеру Вану.
— Чего такого странного, спрашиваю? — повторил вопрос ящер. — Ну стекло, ну полированное, ну полированный хрусталь, точнее. И чего такого? Вы, прям, дикие какие-то люди, право слово. Обычное же дело. Был такой известный период в садово-парковом строении здесь в Приморье, когда садовые и питьевые фонтаны в парке строились исключительно из стекла. А кто побогаче, так и из хрусталя. Это как раз один из таких фонтанов.
— Хрусталь, — присев на край бортика, ящер боковиной мокрой ладони провёл по покрытому грязью и остатками неубранной после откопки земли бортику. — Во, слышь, как скрипит? Точно хрусталь. Если хорошенько помыть, засияет как новенький. Мы аккуратно копали, так что надеюсь, нигде сколов не будет. Если только его раньше не повредили. Хотя, раньше их отливали из какого-то особого сплава, более крепкого, чем обычное стекло и даже обычный хрусталь, почему они под землёй до сих пор и сохранились так хорошо. А что толком не помыли, так никто и не думал что некая личность, хозяин здешних мест, вздумает в нём поутру купаться.
Дорогая штучка, — довольно хлопнул он ладонью по бордюру. — Если осторожно разобрать, а потом продать куда-нибудь в Герцогство или баронства, да со своей доставкой, чтоб не светить откуда выломали, большие деньги взять можно. Сейчас таких уже не льют. Технология потеряна, да и заказчиков нет, дорого. Мода прошла, да и строят теперь из более простых и дешёвых материалов: гранит, мрамор, базальт и прочее. А последнее время из обычного бетона лить стали, даже без облицовки. Совсем нравы опростились.
— Продать? — немного растерявшийся от свалившихся ему на голову сведений, Сидор рассеянно почесал голову. — Не, продавать не будем, самим надо. А вот отмыть — займись ка этим вплотную. Посмотрим что это такое. Или сразу, прям счас поставь на фонтан пару своих новых работников, кто порасторопнее и не косорукий. И чтоб к вечеру сиял как у кота яйца. Тогда и посмотрим что это такое.
— Ну что, Димон, пошли. Искупались и, будя, — Сидор окончательно потерял охоту купаться, да и солнце стояло уже достаточно высоко, чтоб и дальше прохлаждаться без дела. — Труба зовёт! И жрать охота, — хлопнул он себя по неожиданно забурчавшему от голода брюху.
Этим же вечером все откопанные в бывшем парке фонтаны сияли вымытым до зеркального блеска хрусталём и уже ночью во всех фонтанах плескались довольные влюблённые парочки. И даже очередь образовалась, когда, кто и где и в какой очерёдности занимает какой-либо фонтан.
Если б Сидор знал, к чему приведёт его ночное купание в фонтане, он тысячу раз бы зарёкся от своей из прошлой жизни привычки отмачиваться после очередной пьянки у себя дома в ванной.
С этого дня в их поморском отряде стало престижно ночное купанье в фонтане, быстро перешедшее в гулянки под луной молодых парочек с последующими совместными ночными купаниями и с соответствующими дальнейшими последствиями резкого уменьшения и так небольшого числа холостяков в отряде.
И как он потом ни бился, пытаясь избавиться от подражателей, справиться с внезапно образовавшейся новой традицией не получилось.
В конце концов, пришлось смириться и придать делу легальный статус. Проще говоря, плюнуть и закрыть на происходящее глаза, и не связываться с молодняком, для которого тайное проникновение ночью к фонтану с последующим совместным купанием превратилось уже в своеобразную игру, наградой в котором был поцелуй.
Любовь страшная сила. Справиться с ней административными методами оказалось невозможно.
* * *
Весь день, занятый какой-то мелкой вознёй с обустройством бывших рабов, требовал душе чего-то прекрасного. Хотя бы вот как сейчас, подняться на внешнюю крепостную стену и посмотреть оттуда на город под ними при закатном солнце. С верха стены открывались красивые виды. Правда, с верха акведука, что проходил совсем рядом, в двухстах метрах через площадь, они были ещё красивее, да и выше там было, соответственно и видно дальше, но уж больно неудобно было забираться по узкой винтовой лестнице на крышу акведука в смотровую беседку.
