Судя же по той осторожности, с которой торговцы пытались прощупать фарватер, в этих местах они были впервые. Чего не скажешь о гнавшем их перед собой ушкуе.
Именно этим он и привлёк пристальное внимание наблюдателя, своей ни на что непохожестью. И ещё открыто торчащими спереди и с кормы лодьи тонкими длинными стволами сорока пяти миллиметровых орудий, так хорошо знакомых дежурному по последним событиям дома.
В общем, было слишком много странного в этом небольшом караване и в происходящем, чтоб оставить всё это без внимания.
Похоже, это был тот, кого давно ждали, и кого дежурным приказано было тщательно высматривать на море. Но то, что он будет не один, а в качестве загонщика будет гнать перед собой четыре глубоко сидящие в воде крутобокие купеческих лодьи, такого никто не ожидал. Хотя, Сидор то мог бы нечто подобное предположить, что грузовых лодий будет как минимум несколько.
Тем более зная объёмы закупленного груза, уж точно можно было догадаться, что весь закупленный в западных баронствах груз не вместится в одну единственную лодью. Тем более для того не предназначенную.
Осторожно облокотившись на низкий, полуразрушенный кирпичный проём мансардного окна, Сидор внимательно смотрел на залив.
— "Кажись оно. Две мачты и небольшой чёрный корпус. Судя по виду, тот самый ушкуй, что наша капитанша прикупила по надобности, а потом усилила нашей фанерной бронёй с пушками. Блин, тратишь, тратишь деньги на всякие прибамбасы, а самому лично полюбопытствовать, как оно выглядит в натуре, чтоб не ошибиться при встрече, всё времени не хватает. Так, глядишь, и проблем можно огрести по случаю. Вот кто мне подскажет точно, тот это ушкуй иль не тот? Наш или не наш? Придётся тащиться в порт и лично проверять.
Как же мне надоело отсутствие нормальной связи. Была бы рация, сделал бы запрос и всё ясно. Только вот проще какой-нибудь гелиограф завести, чем прикупить обычный "Северок" или телефункен времён Второй Мировой, хоть они и есть. Денег потянет, мама не горюй, а как до эксплуатации, то одного нет, то другого — тоже нет, да и дотягивается всего лишь до четырёхсот км, а нам надо две тысячи. Вот и пылятся эти "Северки" с телефункенами бесполезным хламом по сараям, да кладовкам, где им самое и место. Купить легко, а что с ними делать потом, когда ни специалистов нет, ни запчастей нет, непонятно. Хотя, вот как счас, "Северок" здорово бы помог".
— Лепота! Натуральный овчар овец в овин гонит, — с усмешкой прокомментировал часовой открывшуюся во всей красе картину на море. — Счас стричь будет. Интересно, всех пригнал, или кого-то потерял по дороге?
— Сидор Матвеич, это наш? — даже не спросил, а как о чём-то само собой разумеющемся констатировал часовой. — Тот, кого ждём?
— Тот, да не тот, не знаю. Но похож, — рассеянно отозвался Сидр, опуская бинокль. — По крайней мере, под имеющееся у меня описание точно подпадает.
Вопрос поставим по-другому. Или у меня что-то со зрением, или твоего овчара до нас кто-то активно пожевал. Точнее сказать, попробовал пожевать, да выплюнул, — задумчиво пробормотал Сидор.
— Судя по бодрому и боевому виду, подавился, — жизнерадостно отозвался часовой, опуская руки с тяжёлым биноклем. — Хоть и жёванный, а живой.
— Похоже, — бросил на него косой взгляд Сидор. — Судя по внешнему виду, очень похоже на то, что кому-то наш овчар сильно не понравился. Не в ту глотку видать пошло.
Большой, неудобный, в тяжёлом медном корпусе, большой двадцатикратный бинокль ощутимо оттягивал руку вниз, и Сидор искренне посочувствовал наблюдателю, вынужденному целыми днями держать его в руках.
— Блин, как вы такую тяжесть целыми днями в руках держите? — рассеянно выругался он. — Три минуты подержал, и уже руки отсыхают. Подставку какую придумали б, что ли.
— А я и не держу, — донеслось до слуха Сидора. — Это только сейчас. А подставка, вон она.
— Что? — думая о своём, рассеянно повернулся Сидор к часовому.
— Вон, подставку отрядные кузнецы сделали, — кивнул наблюдатель на непонятную ажурную конструкцию у Сидора за спиной. — Рим татарин посмотрел, как мы тут с тяжестью такой мучаемся, и придумал хитрую приблуду. Аль подсмотрел где. Очень удобно, кстати. Поставил, закрепил треногу, отрегулировал по высоте и пользуйся. Не понимаю, чего ты эту тяжесть в руках держишь, мучаешься, на подставке ж удобнее.
Несколько мгновений Сидор непонимающе глядел на стоящую открыто, прямо у него за спиной раздвижную треногу, с небольшой регулируемой вертикальными винтами треугольной площадкой сверху под какой-то инструмент, и с каким-то непонятным крепежом снизу. Переведя взгляд на довольную ухмыляющуюся физиономию часового, тяжело вздохнул.
— Нет на вас Корнея, — покачал он головой. — А я вас разбаловал, — пожаловался он куда-то в пространство перед собой. — Никакого уважения к родному начальству. Нет, — мотнул он головой. — Пора наказывать, чтоб впредь неповадно было шутки шутковать.
Передашь начальнику караула, что я тебе наряд влепил. На кухню. Не на чистку сортира, как следовало бы по уму, а так уж и быть на кухню, к пирожкам и блинчикам поближе. И к поварихам. Милость, мол, моя такая. За треногу и за повышенное невнимание к родному начальству.
Подойдя к треноге, Сидор с любопытством осмотрел хитроумную конструкцию.
— Узнаю друга Рима, — недовольно проворчал он. — Только он может так замысловато всё сделать, что при первом взгляде ни хрена непонятно. А при втором удивляешься, как сам до такой простоты не додумался. И при том ни слова ведь мне не сказать, что сделал такую клёвую штукенцию, конспиратор фигов.
Убойная штука! Ей же цены нет для понимающего человека.
Беззлобно что-то ещё поворчав себе под нос, Сидор после нескольких минут возни с прибором всё же закрепил тяжёлый бинокль на станине. Для чего у того в середине корпуса неожиданно оказалась специально приделанная снизу странная приблуда, на которую он поначалу просто не обратил внимания.
Хмыкнув оценивающе, Сидор быстро отрегулировал треногу по высоте, и, бросив хитрый взгляд на приунывшего часового, решил всё же подсластить пилюлю.
— Не унывай, — ухмыльнулся он. — Начальнику караула передашь, чтобы по одному наряду получили абсолютно все причастные. Включая, кстати, и его самого. Пусть потом мне доложится, как было исполнено. И пусть объяснит, почему сразу не доложил.
Я проверю, — тут же охладил он энтузиазм повеселевшего парня.
Жаль только главного смутьяна-изобретателя прижать нельзя, — посетовал Сидор. — Формально он мне не подчиняется и не обязан докладывать обо всех своих изобретениях. Ну да не беда. Найду и на задницу этого хитроумного татарина управу. Я ему попомню, как у меня за спиной что-то мудрёное изобретать, и молчком. Такая вещь клёвая, а они все как воды в рот понабирали.
Не понимают своего же блага. Да если наладить производство таких приблуд, да продать, это же, сколько денег заработать можно. А вы премию за новинку уже проср...ли, — ухмыльнулся он, глядя на совсем закручинившегося парня. — То-то! Впредь будешь умнее.
Оторвавшись от наблюдений за прибывшим караваном, Сидор задумчиво наморщил лоб.
А с Римом-партизаном я потом что-нибудь придумаю, — вернулся он к прерванному наблюдению за заливом, сходу так ничего и не сообразив. — Чё-нить такое, заковыристое придумаю, чтоб Риму точно понравилось. Не всё ж ему одному надо мной изгаляться. Чай, и на моей улице будет праздник.
Только мне одно непонятно, — задумчиво повернулся Сидор к наблюдателю. — А когда это он тут появился? Почему я ничего не знаю?
— Откуда мне знать, — пожал плечами парень. — Но пара недель, когда я его последний раз видел, уж точно прошла. А тренога эта у нас появилась с неделю уж как.
— Хм, появился, значит, и не представился, — задумчиво пробормотал Сидор. — Видать, времени не нашёл, занят был очень. Интересно чем? Ну-ну, на первый раз поверим, на второй — проверим, на третий — башку оторвём. И самому главному виновнику и всем, кто должен был доложить о новичках, появившихся в замке.
И запомним на будущее, чтоб кого-нибудь потом не забыть при распределении плюшек.
Если Сидор думал отыграться на татарине за неуважуху, то вся его решительность вдребезги разбилась о горящие лихорадочным блеском глаза больного. Рим болел. Болел давно и серьёзно. И уже две недели как беспомощной куклой валялся на койке в госпитале, где за ним заботливо ухаживали периодически навещавшие его товарищи.
— Вишь, — слабым голосом поздоровался с Сидором Рим на приветствие того. — Заболел. Говорят, простуда. Или малярию подхватил от этого вашего малярийного болота по соседству. Держался-держался, а за неделю до вашего возвращения свалился. Извини, дружище, что не встретил тебя со всеми. Вишь, болею я.
Сидору было стыдно. Так плохо думать о человек, который просто оказался больным и чисто физически не мог его навестить и представиться. А он, чего только не напридумывал себе, идиот.
— Ладно, — смущённо махнул Сидор рукой. — Что хоть врачи говорят, долго тебе ещё здесь валяться?
— Неделю ещё, минимум, — тяжело вздохнул Рим. — Подозревали малярию, да потом разобрались что вроде простуда, обычная простуда.
Я там по дороге сюда в речку холодную свалился, когда сматывался от слишком близких почитателей моего творчества, пуль я имею в виду. А там ключей холоднющих полно было. А просохнуть не случилось. Тогда видимо простыл и не заметил. Вот и свалился с ног сразу по прибытию.
— Всего и сделать то успел, что парням одну приблуду хитрую. Видал уже?
— Видал.
— Правда, здорово?
— Не то слово, — ухмыльнулся Сидор. — Мне понравилось. Если уступишь нам права на производство, на премию и процент с продаж можешь твёрдо рассчитывать. Над дизайнчиком бы ещё немного поработать, чтоб совсем уж стильно было, но тут уж как получится, кого нет, того нет. Как уж выйдет. А жаль, такая клёвая штука.
У тебя часом нет знакомого промышленного дизайнера, чтоб привлечь можно было.
— Это что такой за зверь, дизайнер?
— Человек такой, что думает над красотой предмета.
— А-а-а, так бы и сказал, мастер. Нет, такого нет. Кроме меня — никого, — улыбнулся Рим. — А я, как ты знаешь, делиться гонораром ни с кем не люблю. Так что придётся тебе удовлетвориться тем, как у меня получилось.
— Придётся, — улыбнулся Сидор. — Всё равно это на свойствах самого предмета не сказывается.
— Ну, — поднялся он со стула. — Навестил тебя и от души отлегло. Рад был тебя видеть. Если у тебя всё, то я пойду встречать дорогих морских гостей, что только что вошли в бухту. Вроде бы как наши издалёка, аж с самого Западного берега из Берегового Союза вернулись. Надо бы посмотреть что привезли. И где остальное? А то что-то я сомневаюсь, что за те деньги, что потратил на Западе Советник, можно было загрузить всего лишь пяток лодий, пусть даже и морских. Может, штормом раскидало?
— Привет ей передавай.
— Кому?
— Не делай вид, что не понял, — слабо улыбнулся Рим. — Ты понял кому, капитанше своей.
— Передам, — улыбнулся в ответ и Сидор. — Видя твою симпатию к МОЕЙ капитанше, обязательно ЕЙ передам, — ехидно кивнул он на прощанье густо покрасневшему мужику.
Понятно теперь, чего ты сюда так шустро прибежал, да ещё без приглашения, — негромко рассмеялся он, осторожно закрывая за собой дверь.
Вот же народ, — хмыкнул Сидор, задумчиво обернувшись на закрытую за спиной дверь. — И когда успели познакомиться, спрашивается?
Мистика!
Однако же у нас и слухи распространяются, — покачал он головой. — Я ещё не проснулся, а уже даже больные в госпитале знают, что у нас гости. Даже когда я ещё этого не знаю, они все уже всё знают, — хмыкнул он. — Мистика!
Порт.
Ничто этим обычным летним утром не предвещало перемен в погружённом в предутреннюю сонную дрёму пустынного морского порта небольшого, умиравшего ещё совсем недавно приморского городка Солёный Плёс. Городка настолько небольшого и настолько незначительного, что подавляющее большинство довольно многочисленных жителей просторной приморской равнины до недавнего времени даже не подозревало о его существовании.
Даже когда из-за стрелки Тонкого мыса, прикрывавшего с юго-запада внутреннюю гавань от свирепых зимних ветров, показался жирный купец — средняя морская лодья, под всеми парусами стремительно убегавшая от надвигавшегося следом шторма, казалось, ничего в этой, давно устоявшейся жизни не должно было поменяться.
Не самая большая морская лодья из всех возможных, как раз из числа тех, что давненько уже не заглядывали в этот порт, отпугиваемых отсутствием в достаточной мере количества грузов для своих глубоких и объёмистых трюмов.
Никому в порту из числа досужих наблюдателей в тот момент и в голову не могло прийти, что с этого момента жизнь их радикально изменилась. Как оказалось потом, к сожалению, для слишком многих.
Всё было как обычно, как всегда за многие и многие прошедшие годы. Солнце, море, белый парус заходящего в залив судна — вполне рядовое явление для этих мест, прибытие в торговый порт средней морской лодьи, обычно занимавшихся в этих местах торговлей и каботажным плаванием. Середина лета — самое удачное время для таких вот бойких морских судёнышек, да ещё в этих опасных подводными сюрпризами водах.
Появившийся следом за лодьёй из-за Тонкого мыса ещё один крутобокий морской купец, резко полоснувший белоснежными парусами по глазам портовых наблюдателей, лишь добавил вялого ленивого интереса к нежданным гостям. Но, когда следом за первыми двумя показался целый караван аналогичных судов, торопливо стремившихся укрыться в бухте от гонящегося за ними буквально по пятам грозного летнего шторма, количество прибывших в гавань нежданных торговых гостей натурально ввергло в шок изрядно обленившиеся за последние месяцы портовые службы.
Наверное, поэтому, когда к блаженствовавшему за поздним завтраком у себя дома с супругой и обширным семейством начальнику морского порта города, знатному поморскому дворянину Сигизмунду Иерониму фон Вышецкому, в гостиную торопливой спешащей походкой ввалился запыхавшийся посыльный от дежурного по таможне, тот поначалу даже ничего не понял. А просьба дежурного по таможне немедленно прибыть в порт для разбора возникшего конфликта, ввергла начальника порта в натуральный начальственный гнев.
— Конфликт? — изумился Сигизмунд Иероним фон Вышецкий, недослушав посыльного до конца. — С кем? Ты в своём уме, милейший? — повысил он голос на бледного с перепуга посыльного. — Да как ты смеешь тревожить меня так рано утром? Что там такого, что не могло бы два часа подождать?! — раздражённо бросил он на стол белоснежную накрахмаленную салфетку.
Ответ дрожащего от страха посыльного вверг начальника порта буквально в шок. Барон Сидор де Вехтор, как хозяин города Солёный Плёс и гавани, и вся, вся, вся здесь, ставил его в известность, что заявляет свои права на вошедшие в порт торговые лодьи. И просит временно исполняющего обязанности начальника порта уважаемого господина Сигизмунда Иеронима фон Вышецкого не мешаться под ногами, и не чинить препятствий в получении груза. А заодно и оказать максимальное содействие в разгрузке каравана, коль он желает немного заработать.
