Так-так-так. Бутылка от снежноягодного, — поднял Сидор перед своим лицом пустую зелёную бутылку из-под вина.
Поднеся к носу удивлённо принюхался.
— Ну конечно, оно. Оно самое! Эксклюзив! Золотой бутылка! Пустая!
Мало того что этот халявщик посягает на наши ценные кадры, положив глаз и, как оказывается не только глаз, но и всё остальное на единственного нашего морского волка, точнее волчицу, нашу капитаншу, так он теперь ещё и вино моё дорогое снежноягодное эксклюзивное трескает втихомолку. Тихушничает! Пользуется, так сказать блатом.
Вот, значит, куда ушли две корзины драгоценного снежка. На лубоув! Понятно!
Ну, правильно. Вот одна корзина, а вот и вторая. Обе у тебя под койкой и обе пустые. То-то я смотрю, запасы дорогущего вина тают, словно снег под солнцем. Не успел оглянуться, а на складе уже последнюю бочку снежноягодного откупорили и по бутылкам разливают. А я понять ничего не могу. Неужели у нас столько клиентуры новой?
Вот, значит кто у нас основной потребитель — Рим! А основной поставщик — Васа!
Всё, я вас застукал. И мстя моя будет ужасна. Отныне ты работаешь на меня пол года. БеЗплатно!
Понял? БеЗ-з-з-платно! Будешь отрабатывать нанесённый тобой ущерб.
— Сдурел? Полгода? Ты с ума сошёл! Я же с голоду помру. Кто мою семью кормить будет?
— Кормить тебя будут на отрядной кухне, бесплатно, как всех, так уж и быть. Я предупрежу повара, что ты у нас задержишься как минимум на полгодика. Пусть внесёт тебя в отрядные списки на довольствие. Если врачи дадут согласие, то можно даже в группу на усиленное питание включить. Жри перловку, сколько влезет, мне зерна не жалко. Лошади всё одно больше сжирают.
А семьи у тебя нет, не ври. Ни жены, ни детей у тебя нет, я знаю.
— А племянники!
— Этих — свои родители прокормят, чай не сироты. Или, по крайней мере, подъедят то, что ты им ранее оставил. И не жалуйся. Ты нас уже так обобрал, что твоим племянникам хватит на десять жизней вперёд. Один питомник в Тупике чего стоил, не считая всего остального. Я думал что разорюсь, когда видел счета, что вы оба с Травником мне выкатывали. Два Рима — два страшных бандита с Большой дороги. Ишь, баскаки новоявленные выискались. Татарское иго мне локальное устроили, персонально для нашей компании. Машка так вообще билась в истерике, читая ваши манускрипты, сметы и отчёты. Уму непостижимо, какие вы оба оказываетесь высокооплачиваемые специалисты. Я столько за год не получаю, сколько вы себе зарплаты выписывали за месяц.
— Ну, так мы же и работали, аж хребты трещали, — возмутился кузнец.
— А я дурака, по-твоему, валял? Я не работал? Только мне никто таких заоблачных зарплат не выписывал! Пользовались тем, что кроме вас некого было нанять, вот и охамели с Травником, — разозлился Сидор. — Всё хватит. Будешь теперь отрабатывать. А с гостьей твоей ночной я ещё разберусь. Она у меня узнает, как переводить ценный казённый продукт на всяких.
— Это я всякий? — возмутился кузнец.
Впрочем, возмущение его было столь ненатуральным, что Сидор даже внимания не обратил.
— Так, ставлю первую задачу, — довольно потёр он руки в предвкушении. — Завтра день тебе на подготовку, а послезавтра с утра собираешься и едешь с нами на берег моря в старую брошенную усадьбу. Надо будет там посмотреть кое-какие старые механизмы на предмет их восстановления.
— Какие ещё механизмы, — заныл Рим. — Их бин больной.
— Их бин растратчик и симулянт. Ты здоров как лось. Я у ящеров до визита к тебе проконсультировался — ты здоров как бык. И комнату эту лазаретную занимаешь не по праву.
Кстати о птичках.
Окинув насмешливым взглядом непритязательную обстановку, где из нескольких обязательных для больничной палаты коек присутствовала лишь одна койка Рима, Сидор весело ухмыльнулся.
— Да, не хило ты тут устроился. Кормёжка усиленная, бесплатная, как больному с больничного котла. Винишко тебе подружка подтаскивает, любя так сказать. Никто не беспокоит, свежий воздух, чистые простыни, море рядом, всегда можно сбегать окунуться. А нет — так и фонтан под боком есть с тёплой, нагретой на солнышке чистой пресной водичкой. Всё для ночных купаний под луной с подружкой. Курорт, едрит твою налево.
Вот теперь и будешь отрабатывать превентивные в тебя вложения. Жил как кум королю, спал на чистых простынях, жрал на халяву — будешь теперь так же на халяву и работать.
Пол года я сказал, — Сидор задавил на корню возмущённую реплику кузнеца. — Ты попал, Рим. И не спорь, а то ещё больше срок подниму, до года.
— Ой, рассмешил, — расхохотался кузнец. — Да поднимай! Хоть до двух лет поднимай, я не против. Только зарплату ты мне всё равно платить будешь. И нормальную, а не те гроши, что вы своим парням тут платите. А к морю в заброшенную усадьбу я с тобой так и быть уж, съезжу. Прокачусь, посмотрю что там и как. А то я и сам чувствую, что заржавел что-то. Лень уж какая-то в членах появилась, срочно размяться требуется.
— Угу, подружки тебе уже не хватает, — ухмыльнулся Сидор. — Ладно, я скажу дежурным, чтоб никого постороннего в госпитале на ночь не оставляли. Думаю, кое-кому это очень не понравится. Глядишь, и другой кое-кто будет сговорчивее, наглеть сразу перестанет. А то зарплата наших егерей ему, видите ли, маленькая. Она, между прочим одна из самых высоких в Старом Ключе. А учитывая ещё и дополнительные приработки, так вообще не сравнима ни с одним другим таким же отрядом, что здесь в Приморье из наших левобережцев торгуют, ни с теми, что там, на Левобережье остались.
Всё! — остановил он возмущённо набравшего в рот воздуха кузнеца. — Если что хочешь сказать, завтра утром выскажешь. А я пошёл. Поздно уже и дел полно. Завтра утром увидимся. Тогда и выскажешь всё, что за ночь надумаешь.
А то гляди, что не хочешь, тоже можешь высказать, — рассмеялся он уже в дверях. — Васе привет, — помахал он рукой на прощанье.
— Э-э, — донёсся ему в спину растерянный голос кузнеца.
Ладно, — проскрипел кузнец в закрывшуюся за спиной посетителя дверь. — Завтра поговорим. Хрен я на тебя бесплатно работать буду, эксплуататор. Держиморда баронская.
Однако проскочившая у него в голосе едва заметная нотка неуверенности явно показала, что сам говоривший не совсем уверен в собственных словах. Потому как реакцию Сидора на отказ можно было предугадать с одного раза — выкинет из замка и запретит здесь появляться. А вот это было совсем не good. Здесь было столько интересного для него, как для механика.... И эта баронская сволочь прекрасно знала, чем его можно зацепить.
— "Похоже, выбора нет", — пришёл кузнец к неутешительному выводу....
Встреча с атаманом.
Негромко скрипнувшая входная дверь в палату выздоравливающих заставила лежащего на койке человека незаметно сунуть руку с чем-то бугрившимся под одеяло, недвусмысленно намекая, что лежащий в постели раненый не столь уж беззащитен, как казалось со стороны.
— Можешь успокоиться, открыть глаза и не делать вид что спишь, я это, — негромко проговорил Сидор, подходя. — И убери руку из-под одеяла, а то я могу подумать чего нехорошего, с соответствующими последствиями. Для тебя, — холодным голосом проговорил Сидор
Подойдя к раненому, Сидор присел на стоящий рядом с койкой тяжёлый массивный табурет и положил небольшой холщёвый мешочек со сладостями на стоящую рядом с койкой некрашеную прикроватную тумбочку.
— Вот, был по соседству, решил заскочить. Финики вяленые, презент больному от старого знакомца, от меня, то есть. Заморские, сладкие, — слабая улыбка слегка тронула сжатые губы Сидора.
— Должен сказать, ты не особо торопился навестить раненого, — открыл атаман глаза. — За то время, что я тут лежу, ни разу меня не навестил. Один Димон за вас двоих отдувается. Как только появляется в городе, сразу первым делом к нам в больничку, проведать заскакивает, что и как. Тебя же ни разу не было. Пришлось специально звать, и то ты не спешил.
— Тебя что-то удивляет? — холодно, с плохо скрытым равнодушием в голосе полюбопытствовал Сидор.
— Честно сказать, не ожидал. Раньше ты был как-то мягче, добрее. Раньше бы ты, не смотря ни на что, в первый же день завалился в гости поинтересоваться здоровьем. Да и вообще поинтересовался бы, как и что, как мы до жизни такой докатились. Твои, кстати, любимые слова. Теперь, тебя пришлось специально зазывать.
— Предлагаю сразу перейти к делу. Зачем звал?
— К делу так к делу, — поморщился Бугуруслан.
Похоже, оба они поняли, что мира меж них не бывать, а потому и не стоило тратить время на бессмысленные политесы. Не любили они друг друга, и оба прекрасно это понимали и что, наверное, самое важное, не старались скрывать это друг от друга. И ничего с этим было не поделать, как стало окончательно ясно в эти дни.
— Мне надо чтобы ты занялся продажей изумрудов.
— А мне не надо, — не дослушав, перебил его Сидор. Поморщившись, он нехотя, с натугой проговорил. — Ничуть не сомневаюсь что тебе это надо. Вопрос — надо ли мне? Ответ — нет, мне это не надо. Меня всё устраивает.
— Десять процентов с продаж. Ты находишь покупателя, продаёшь и тебе десятая часть от сделки. Обычная практика, хороший процент. Нам нужен посредник, такой как ты, и мы согласны платить хорошие комиссионные.
— Нет.
— Почему? — напрягся Бугуруслан. — Зная тебя, я признаться, удивлён. Это большие деньги, редко кому платят столько. Мы с парнями перетёрли эту тему и пришли к выводу, что такой процент и нас, и тебя устроит. Почему нет?
— Повторяю для тех, кто слушал, да не слышал. Нет, — равнодушно пожал плечами Сидор. — Я ничего не делаю и у меня есть камни. Я не лезу в шахту и не занимаюсь добычей, не рискую жизнью и не занимаюсь смертельно опасной доставкой. Мою долю мне просто привозят и передают из рук в руки. До недавнего времени я даже места расположения шахты не знал, на чём настаивали в первую очередь вы с Виталиком. И меня это вполне устраивало и до сих пор устраивает.
Я имею свою долю в добыче и не имею проблем. Я просто продаю свои камни за ту цену, которая меня устраивает. Как это у меня получается, вас не касается. Как вы свои камни продаёте — меня не касается. То что у вас что-то не получается — это не моя проблема. Мы так договорились с самого начала. И, повторяю, на настоящий момент существующее положение дел меня более чем устраивает.
Даже то, что вы практически прекратили добычу, тоже меня устраивает. Продать бы те камни, что уже добыли, и для моих нужд на годы и годы вперёд этого более чем достаточно.
Так что мне ваши камни не нужны. Более того — они лишние. Рынок драгоценных камней не так уж и велик, как хотелось бы некоторым. Не вижу смысла влезать в него ещё и с вашими камнями. Себе же и гадить, — равнодушно пожал он плечами, — нафига?
Больше предложений — ниже цена. Зачем мне это?
И, слава Богу, что у Вас нет доступа туда, куда имею доступ я. МНЕ, — Сидор особой злой интонацией выделил упоминание о себе, — НЕ НАДО появления на нём ни новых изумрудов, ни старых конкурентов. Иначе цена упадёт ещё ниже. Вы и так изрядно мне подгадили своими бестолковыми попытками продаж задёшево. Я уже потерял из-за вас деньги. Мой ответ — нет.
— Последнее предложение — тридцать процентов.
— Да хоть половина, — поморщился Сидор. — Ответ один — нет.
— Но почему?! Ведь это же целая треть! Треть! Никому не дают такой процент.
— Никому не дают, и мне не давай, — нахмурился Сидор. — Всё одно не возьму. Потому как мне выгоднее, чтобы ваших камней не было вообще.
А тебе вообще нет доверия. Сегодня ты договоришься со мной о продаже всей добытой партии изумрудов за треть, потому что сам ничего продать не можешь, а завтра ты передоговоришься с другим, на более выгодных для тебя условиях. И предложишь ему уже новую партию изумрудов на более выгодных для тебя условиях.
В результате я зависаю с непроданными камнями и возвращаю их тебе, потому как по договорённой меж нас цене продать не могу и вынужден вернуть. И зачем это мне?
Пока у тебя есть возможность добычи новых камней, и есть право свободно ими распоряжаться, ты постоянно будешь путаться у нас под ногами и портить нам всё дело. Для нас с Димоном лучше всё оставить, как есть на настоящий момент.
Заметив, как незаметно изменилось выражение глаз атамана, Сидор почувствовал лёгкое злорадство. Наконец-то он хоть как-то смог отыграться на этой сволочи, что прикрываясь разговорами о дружбе и взаимопомощи, с неизменным постоянством старалась сунуть ему палки в колёса.
— Хочешь что-то изменить — предложи что-нибудь более существенное, чем работа у тебя приказчиком — скупо ухмыльнулся он. — Например, продай свой пай.
— Рожа не треснет?
— Экий ты, — поморщился Сидор на грубость атамана. — Пока я не буду контролировать всё, начиная с добычи и кончая продажей камней, меня твоё предложение интересовать не будет. А контролирует тот, у кого большая доля. Вот и продай свою долю мне. А заодно и долю Виталика, чтоб я вас двоих гарантировано в этом деле не видел. Уж больно вы оба мне не нравитесь.
Пока всё решаешь ты, на все твои предложения мой ответ один — нет. Так что, думай, Бугуруслан, думай. Думай и соглашайся.
А теперь, если это всё за чем ты меня звал, я бы пошёл. Дел много, честно признаюсь. Да и спать охота, поздно уже.
А здесь мне делать нечего, коль ты не согласен с МОИМ предложением, — неприятно улыбнулся Сидор. — И интересоваться твоими приключениями за последние годы лично мне абсолютно не интересно. Просто мне всё равно, где ты и с кем ты.
И ещё. Вы с Виталиком в городе только до первого обоза домой. Как только наберётся достаточно товаров для отправки, собирайте вещички поедете домой.
— Как так? — изумился раненый. — Не понял. Я ж еле встаю.
— В дороге долечишься. И последнее, — равнодушно продолжил Сидор. — Предупреждаю сразу. Не смей трепать языком. Я прекрасно знаю, как ты умеешь красиво говорить и увлекать за собой людей, кот ты наш Баюн. Поэтому, предупреждаю сразу. Хоть раз услышу, что ты завлекаешь моих людей своими байками о красивой и богатой жизни под твоим началом, не обессудь, вылетишь за ворота в тот же день. А что с тобой там сделают, там, в степи, ты и сам знаешь, — со злой усмешкой, глянув ему прямо в глаза, ледяным тоном проговорил Сидор. — Как только услышу, что ты начинаешь рассказывать молодым соплякам о красивой жизни, как у тебя интересно в отряде, какой ты весь из себя хороший и какие потрясающие приключения вы все вместе пережили, и сколь много заработали, и сколько ещё заработаете, ты и все твои оставшиеся с тобой люди, независимо от их состояния, вылетите отсюда в пол пинка.
Поверь, мне совершенно по фигу, что там с тобой за стенами моего замка сделают. Я не Димон, я тебя подбирать в степи израненного не буду, мимо проеду, плюну и оставлю там, где увижу.
С меня хватит твоих баек. Надоело. С этого дня твой рот запечатан. Повторяю, узнаю, что распускаешь язык — вылетишь из города, не дожидаясь обоза. И там, в степи можешь заниматься миссионерской деятельностью меж ящериц и мокриц, сколько хочешь, я не против.
