Что уж тут говорить о каких-то птичьих правах птичьего города.
На душе Иеронима Станислава фон Вышецкого стало совсем тоскливо. Следовало прямо признать. Славный город Зареченск надо бы переименовать в Птичий. Внезапно, буквально с неба свалившийся жирный кусок большого торгового каравана просвистел мимо рта. И это надо было спокойно принять. В их весьма шатком положении, нельзя было злить барона требованиями ни оплаты работ, ни платы за стоянку.
— "День не задался. Ну что за жизнь? С самого утра день не задался", — пришёл портовый чиновник к очевидно неприятному выводу.
Встреча.
Ранний визит в порт на встречу долгожданного судна, не доставил Сидору радости. Да и с чего бы? У далеко выдвинутого вглубь залива пирса ? 3, куда обычно швартовались изредка появлявшиеся в этом порту суда каботажники, сейчас одиноко стоял привычно хищного вида самый обычный, только обшитый чёрной броневой фанерой ушкуй.
Единственное, что выделяло его из привычного ряда точь в точь таких же морских ушкуев разбойников — торчащие на носу артиллерийское орудие, да тонкий прутик пулемётного ствола в башне на корме, чего не было ни у кого в этих многое повидавших водах. Потому видать и сиротливо державшаяся на отшибе пригнанная им пятёрка крутобоких купеческих лодий, не спешила проявлять какую-либо инициативу терпеливо ожидая своей участи.
Где-нибудь в другом месте одним своим богатым ухоженным видом внушивших бы к себе симпатию и уважение. Здесь и сейчас они производили впечатление потерянных, растерявшихся щенков, словно не знавших что делать: то ли швартоваться под разгрузку, по примеру пригнавшего их сюда ушкуя, то ли так и дальше стоять посреди бухты, не решаясь на что-либо. К тому ж, ни единой живой души из числа портовых служащих, обычно тут же словно рой жирных мух начинавших крутиться возле прибывших в порт кораблей, в этот раз почему-то не было. Что, похоже, добавляло нерешительности капитанам прибывших судёнышек, и наводило их на самые пессимистические мысли.
А может нерешительности им придавало и то действо, что разворачивалось в это время на пирсе. Немногочисленная команда ушкуя шустро выносила с судна тела неподвижно лежащих на носилках людей. И лишь слабое шевеление уже уложенных на пирс тел явственно указывало, что тут, слава Богу, лежат пока живые.
Хотя о том, что лежащие на носилках люди если не все, то большинство вполне себе живы, легко можно было догадаться и по явственно слышимым с той стороны проклятьям и вполне разборчивому матросскому мату, весьма характерные особенности которого отчётливо доносились до обострённого слуха барона.
Мрачный Сидор угрюмо смотрел на своего прежнего морского красавца, бывшего когда-то мощным красивым кораблём, от мощи и красоты которого теперь практически ничего не осталось, и тихо зверел. Столько труда, столько денег, сколько сил было в него вложено, и куда всё делось. Аж скулы сводило от злости.
Такое издали красивое, изящное морское судно — средний морской ушкуй, вблизи, страшно было смотреть. Вдрызг разбитое, низко сидящее в воде корыто, из которого во все стороны торчали куски разорванной в клочья обшивки и везде виднелись следы поспешного неаккуратного ремонта. Как оно ещё держалось на воде, уму было непостижимо.
Сильно побитый, лишь кое-где кусками целый фальшборт, словно гнилыми, ломаными зубами возвышавшийся над невысоким причалом, создавал странное впечатление неправильности и какой-то нереальности и совершенной нездешности. Словно в этом мире такого просто не могло быть.
И завершали картину куцые, кое-как срощенные у основания, словно обрубленные снизу две мачты, невысоко возвышающиеся над палубой. И неровные строчки тщательно заделанных деревянными чопиками небольших отверстий, пересекавших вдоль и поперёк весь правый борт судна, довершали картину жестокой трёпки. Даже сброшенный на причал верёвочный трап с побитого борта и тот оказался весь состоящим из множества кое-как срощенных кусков каких-то размочаленных канатов. На него и ногой то стать боязно было, а не то что, подыматься по нему на борт столь жестоко пострадавшего в неизвестном бою ушкуя. А то, что корабль явно выдержал серьёзный бой, видно было и невооружённым глазом.
Пробитый насквозь нос судна, кое-как заделанный совершенно неподходящим подручным материалом, совершенно определённо указывал, что под конец поспешного ремонта на судне кончился даже строительный материал для заделки пробоин. И для того, чтобы через пробитые чем-то невероятно мощным в борту дыры судно не заливало водой, капитану с командой пришлось серьёзно потрудиться, используя всё, что было под рукой.
Сломанная ножка стула и рядом торчащий из плохо заделанной пробоины кусок спинки когда-то дорогого резного кресла, едва державшийся на обрывках измочаленных канатов, яснее ясного показывали, насколько тяжело пришлось команде.
Как это судно дошло сюда в порт — вообще было непонятно.
— "Ничего не понимаю, — с серьёзно озадаченным видом, Сидор внимательно рассматривал сильно потрёпанный в неизвестном бою корабль. — Это же знаменитая наша чёрная фанера! Кто ж тебя, родной ты мой, так покоцал то? Боже мой! Вдрызг, в хлам всё разнесло".
Основания для подобных вопросов у Сидора были более чем веские. Никогда прежде ни с чем подобным в этом мире он не сталкивался. И хоть не большой он был знаток историй про местные морские нравы и сражения, но что подобные повреждения при современном развитии местного оружия в принципе были невозможны, он знал точно. Такого просто не могло быть! Но было.
А чтоб после подобного ещё кто-то и выжил, в это вообще верилось с трудом. Впрочем, по этой части, как оказалось, он вообще был небольшой знаток.
Снующие по трапу несколько человек с носилками произвели на Сидора особенно гнетущее впечатление.
Где люди? Где весь экипаж?
Команда сюда подбиралась и им, и лично капитаншей чуть ли не со всего речного флота республики Амазонии, чуть ли не по каждому отдельному человечку. Где деньгами, где шантажом, а где и прямым угрозами другим капитанам, лишь бы отпустили нужного им человечка. И что в итоге?
Из четырёх десятков матросов экипажа, список которых Сидор сам лично утверждал, личные дела которых читал не по одному разу, вчитываясь в скупые выверенные строчки, пытаясь за сухими казёнными словами понять необходимость стольких усилий по привлечению именно данного матроса, перед ним теперь сновало по трапу не более двадцати человек. И судя по внешнему состоянию корабля, и по длинному ряду лежавших на пирсе людей о судьбе остальных членов экипажа можно было не спрашивать. По всему выходило, что попала капитан в очень серьёзную передрягу и, слава Богу, что хоть сама-то выбралась оттуда живой.
— "Вон, как бодренько покрикивает на своих матросов. Ага, заметила. Что ж, стоим, ждём".
Сидор мрачно покосился на неторопливо, усталой походкой спускавшуюся к нему по трапу капитаншу. Как говорят в таких случаях: "Краще в гроб кладут". Видок у той был под стать корпусу её корабля.
Но корпус то хрен бы с ним, починим, тем более что достаточно солидный запас фанеры и клеёного бруса у них с собой был. Была у Сидора тайная мыслишка, когда они собирались сюда, раз уж никак у них не получается в Старом Ключе, то здесь в Солёном Плёсе поискать местных корабельных мастеров и заложить здесь в заливе себе морской кораблик. Один или два, как получится.
Вот и запасся на всякий такой случай изрядным количеством потребного для такого дела строительного материала. Только не сразу взял всё с собой, а тихим ходом пустил следом за своим караваном, ещё зимой.
Так что, как раз к середине лета они и добрались до берега моря и давно уже аккуратно складированные в одном из сохранившихся пакгаузов на берегу залива, дожидаются своего часа.
Так что с материалом для восстановления ушкуя было из чего выбрать. Даже на парочку, а при жёсткой экономии так и на тройку небольших морских судёнышек, по типу ушкуя Васы, должно было хватить. А нет, так и ещё подвезти можно было. Пусть не спехом, но со временем сюда всё доберётся.
А вот где взять новых людей, да не абы кого, а подготовленный проверенный экипаж, взамен погибших или вот этих пораненных, вот где был серьёзный затык. Как она теперь с таким вот усечённым экипажем доставит в Плёс весь остальной груз, было непонятно. Ведь наверняка эти пять лоханок не всё, что должно было быть, судя по представленным Советником длинным спискам закупок. Там одного только станочного оборудования должно было быть минимум ещё на десяток, таких как вот этот караванов.
Действительность жестоко расставила всё по своим местам.
— Капитан! — негромко поприветствовал он подошедшего хмурого капитана. — Товарищ Васа! Слава Богу, ты жива. А то глядя на твоё побитое судно и куцый экипаж, невольно возникают всякие нехорошие мысли. Хто ж тя так покоцал то, золотко моё?
— И это что, все, кто из экипажа остались?
— Ну да, а ты что хотел?
— Двадцать человек? Не густо.
— А-а-а, ты об этом, — усталым голосом понятливо кивнула капитан. — Вместо приветствия сразу интересуешься экипажем, — скупо улыбнулась капитан. — Я им передам. Девочкам будет приятно. Не боись, барон, почти все живы. Но много пораненных, больше половины экипажа. А вот невозвратных потерь всего лишь трое. В этом отношении мне повезло больше всех, спасибо твоей фанере, — совсем уж мрачным тоном уточнила она, покосившись на пирс. — Это не наши, — хмуро пояснила она. — Тут те, кого успели подобрать с разбитых судов.
— А наши тогда где? — повернулся к ней мрачный Сидор, с трудом отведя взгляд от длинного рада неподвижных тел.
— Кто может стоять на ногах, все здесь на палубе, выносят раненых. Остальных пришлось по паре человек перевезти на купцов, для контроля.
— Всучила каждому по пневматическому пистолету, по гранате, и приставила к капитанам. Чтоб тишком не сдёрнули в темноте, да и вообще, чтоб были послушнее. Я сейчас не в том положении чтоб шутки шутить и гоняться за каждым по всему побережью.
С девяти миллиметровой пулей у виска не больно-то подёргаешься, — мрачно ухмыльнулась капитан.
— Были попытки?
— Чтобы не было, — отвела взгляд мрачная капитанша.
— Уже лучше, — постарался незаметно с облегчением перевезти дух Сидор. — И как добрались?
— А ты не видишь? — помрачнела ещё больше капитан. — Из всего каравана это все кто выжил.
— Не понял, — насторожился Сидор. — Что значит, из всего? Разве был конвой? Мы же договаривались об обратном. Ты же должна была доставлять груз небольшими партиями, для удобства. Сразу же обговаривали, что порт здесь маленький, сразу большой караван не принять. Поэтому должна была возить частями. В принципе, вот как счас — четыре-пять лодий за раз. Да и нам тут удобней вывозить малыми частями.
— Так вышло, — поморщилась капитан. — За что можешь Советника своего поблагодарить, козла такого. Его полностью заслуга в том, что все закупки пришлось сводить в один караван и всем вместе разом сдёргивать из Берегового Союза. Иначе бы всё там и осталось в подарок портовым властям.
Ох, попадётся он мне под руку, гнида такая, все волосёнки на его плешивой головёнке повыдергаю. Курва!
— Потом расскажешь, — поморщившись оборвал её Сидор. — Вон, начальник порта идёт, сейчас орать будет, что без разрешения пирс заняли. Придётся ставить на место. Так что, давай пока вкратце, детали потом. Что было, сколько и где всё оставили?
— Было — один караван в шестьдесят пять больших морских лодий, водоизмещением до двух тысяч тонн каждая и я у них — один средний морской ушкуй, нечто вроде пастуха и охраны, шестьдесят шестая.
— Что было? — усталым и каким-то обречённо мёртвым голосом повторила она вопрос. — Нападение мониторов пограничной береговой стражи князей Устьинских на идущий мимо их таможни торговый конвой было, с целью его пограбить.
Вчистую весь караван вынесли, твари.
Что осталось?
Осталось пять купцов, те, что пришли со мной, и ещё где-то в море болтаются три купеческие лодьи, что точно не пошли на дно возле Устьинской банки: "Малышка Дизи", "Красотка Мара" и "Морская Касатка". Где они, сказать точно не могу. Думаю в течение месяца ситуация прояснится.
К восьми спасшимся, пожалуй, можно приплюсовать ещё одну лодью — "Быстрая Марта". Видела, как её серьёзно зацепило в самом начале, две из трёх мачт сбило. Но потом отвлеклась и вспомнила о ней лишь, когда сама удирала. Но среди тонувших я её точно не видела, да и к островам она была ближе всех. И быстрой "Марту" не за просто так назвали — самое быстрое судно в караване, было.
Так что вполне могла скрыться в камышах даже с одной мачтой из трёх. Фарватер она знала, карта у неё была, устьинской таможне на тот момент было совсем не до неё, она со мной воевала. Так что может и сбежала, и сейчас где-нибудь спешно чинится.
Может в суматохе той собачьей свалки и ещё кто скрылся, точно не скажу, не знаю. Как-то не до того мне было, чтобы за всеми следить. Может и ещё кто спасся, вполне возможно. Есть у меня подозрения ещё на пятнадцать судов, что вполне могли спастись, потому как тонущими я их не видела, но это под большим вопросом.
Могу ответить лишь за эти четыре судна.
Но это не вопрос. Если кто ещё спасся, то месяца через два, как миленькие сюда подтянутся. Все как одна. Здесь мирок тесный, все друг друга знают. Никто не станет рисковать заработать дурную репутацию, кинув клиента.
Где груз? На дне морском: меньшей частью возле Устьинской банки, большей — в протоках Змеиных островов. Там все. Все сорок одна лодья. Это если спаслись и те пятнадцать. Нет, так там на дне лежат пятьдесят шесть лодий.
Васа на миг задумалась, а потом вяло, с трудом повторила.
— В самом худшем случае, те, что со мной пять — всё что осталось от вышедшего из Сияжска три месяца назад большого конвоя в шестьдесят пять лодий, — как-то устало и обречённо ткнула она в сторону залива рукой.
Если интересно, что в трюмах этих пяти, я тебе сразу и без бумаг скажу. Сущая ерунда: три лодьи — это хлопок, на остальных двух — ткацкие станки для текстильной и швейной фабрички. В одном из них двухсот сильная паровая машина, идущая в комплекте к прядильным станкам. Вторая, стосильная машина, что шла в комплекте к ткацким станкам, покоится на дне морском.
Хлопок, правда, не простой, а какой-то тонкорунный высшего качества. Чуть ли не из самой Империи Ящеров, если верить тому, что было написано в сопроводительных документах.
— Хотелось бы получить список всего. Что было и что осталось, — мрачно буркнул Сидор.
— Будет тебе список, — вяло помотала капитан головой. — Позже. Разгружусь и всё предоставлю. Что было, что могло быть, но погибло, и что осталось, — устало и обречённо проговорила капитан. — И можешь теперь делать со мной всё что хочешь. Виновата, не уберегла. Вину свою осознаю и готова понести наказание. Только девочек моих не тронь, они здесь ни при чём. Они то, как раз сделали всё что могли. И даже больше, — совсем уже тихо проговорила капитан.
— С наказанием потом решим, — мрачно буркнул Сидор. — После того как ты подробно всё расскажешь. И не здесь на глазах у всех, а дома, в замке, без лишних ушей. Пока же давай разгружайся.
