Первое, что сделал, вернувшись — все занавески прочь и распахнул окна. За ними была уже ночь и звёздами цвело небо.[Author ID1: at Wed May 3 00:31:00 2023 ],[Author ID1: at Wed May 3 00:31:00 2023 ] А как сразу запахло степью! Даже что-то похожее на растревоженную полынь пробилось. И в тон к её ароматам наперебой голосили сверчки, и добавляло настроения тонкое, томительное треньканье недалёкой птицы.
Но некогда! — я, раздеваясь по дороге, рванул на кухню. А когда вернулся, в комнате безжизненных тонов застоявшегося воздуха уже и следов не осталось. Огляделся — чисто, аккуратно, о праздничности усердно намекал вольно распавшийся в просторной вазе букет цветов, а их запах — похожий на земные жасмины — избавлял сцену от всякого налёта пуританства. Надо будет той эльфийке благодарность выразить. В денежной форме.
— О, — послышался низкий голос орчанки, — где ты за пару минут умудрился найти цветущие олодолейзы? Осень же скоро... Вон, слышишь, — махнула она в сторону окна, — короток уже поёт...
Я повернулся. Она была хороша. Сегодня главным элементом её одеяния было бесстыдное декольте. И дело не в его обширности и глубине. Что я на пляжах на минимализм лифчиков не нагляделся? — на два тряпочных треугольчика, не всегда полностью прикрывавших соски... Но тут... Может, всё дело в коже? У земных женщин на груди она словно тающая, её и кожей-то назвать неловко, а у неё... Оркская, зеленоватая, плотная — я скосил глаза — ну да, по фактуре, как на предплечье, а ещё вдруг покрывшаяся гусиными мурашками.
— Ты меня... смущаешь, — сказала с запинкой женщина.
А я понял, она первоначально хотела сказать: "ты меня пугаешь". Ещё и это ударило в голову, я шагнул к ней, но она опустила глаза, увидела вино и повторилась:
— О, даже "Нездешняя лоза"! И вправду, подготовился.
— А что с вином? — сбила она меня с настроения.
— Очень редкое. Один небольшой виноградник... Кошмарно дорогое.
— Неужто принцессе не по средствам было? На "Тёркское" — хватало.
Она покачала головой:
— Это не пиво. И не просто вино. Его подают на медовый месяц. Необязательно после свадьбы. Ещё после долгой разлуки, к примеру. Когда уверены, что жена тоже соскучилась.
" — Восемнадцать плюс? — чуть хмыкнула моя рыжеволосая.
А моя зеленокожая облизнула губы:
— Хоть теперь попробую, — кивнула мне на бутылку и сдвинула бокалы друг к другу. Один не устоял, покачнулся, но Тарра перехватила, не дав ему упасть, он только чуть соприкоснулся со вторым — раздался звон, и она опять качнула головой: — Конечно-конечно, под такое вино — только хрусталь. И, смотри, какой необычный — словно подсвечивается зеленью. Наливай.
Разлил.
— Не наврали, — чуть раздвинулись губы Тарры.
Уж не знаю, чему она улыбалась, но вино... Нынешнее Восприятие перебрало все его оттенки — багровое, густое, с отчётливым виноградным ароматом... И тут же в воображении возникла тяжёлая гроздь, переполненная тёмными, едва ли не светящимися изнутри, виноградинами...
А уж вкус!
А уж послевкусие, то есть его воздействие... Словно наяву брызнул сок из раздавленной ладонью ягоды... Потом вспоминал, но так и не поймал момента, когда с неё слетели бретельки платья. Ведь вроде бы, она только что пила терпкий напиток, а в следующее мгновение уже груди раскрылись — будто в два неразрывных такта вызрели нездешние виноградные гроздья, и мои ладони уже вдавливали уступчивую их сладость. И тоже -"нездешняя лоза"! — шокирующее сочетание светло-зеленоватого фона и тёмно-багровой сути — покорной мягкости телесного взхолмия и упрямой твёрдости сосков.
— Ещё... — запинаясь, словно еле вспоминая слова полузабытого языка, выговорила орчанка. — Ещё... — обе её руки обхватили мою голову и вжали в свою грудь: — Ещ-щё!
Зато у меня освободилась рука, и по спине... Можно бы назвать её спортивной, но что ловить тем спортсменкам в сравнении с мечницей?!.. Вниз по спине до начала крутого выгиба задницы. Люблю у женщин этот кусок тела, где ладонь чувствует и спину, и правую и левую ягодицы, и резной треугольник впадины между ними. Опять чуть поднял ладонь по позвоночнику и снова, вдавливая пальцы в кожу, провёл по ней рукой. И остановился, решая, какой половине отдать предпочтение...
— Ещё! — голос орчанки осип, и это слово она почти прошипела. И тут же следом её ноги начали раздвигаться. Шире... Шире... — Ещё!
Значит, не левая и ни правая, а посередине. Стараясь забраться между. Нет, чтоб получилось — она на шпагат сесть бы должна! Что ж, я, молча — говорить никакого воздуха не хватало! — оторвал другую руку от соска, перенёс на плечо и надавил на него.
Женщина послушалась. Немного не так, как ожидалось, но чрезвычайно результативно: она перестала обнимать меня и опустилась на пол:
— Представляешь? — опять хриплым шёпотом сообщила мне: — Колени подогнулись, ноги не держат, — и обхватив обеими руками меня, прижалась лицом.
И нет, там, где было её лицо, у меня уже были не ноги — высокая она. Брюки, по местной моде, я надел мягкие свободные, и её щека быстро нащупала требуемое. И огладила его — одной, потом другой щекой, потом плотно сжатыми губами... Потом подняла голову и обнажила клыки:
— Не боишься?
По хребту пробежала испарина.
— Ну, ты же — лучшая? — голос, оказывается, в нужный момент, вернулся.
— Сейчас убедишься!
Помнится, пару дней назад, ей пришлось объяснять мне, как снять с неё платье. Как снять с меня штаны — объяснений она не потребовала.
В ранней юности, я всё гадал, как целоваться, если мешает нос?! Теперь выяснилось, что клыки не мешаются тоже.
Прервались мы только, когда в дверь постучали. Тарра почти зарычала:
— Какого?!..
— Еда! — дошло до меня, я попытался подняться, — эльфийка принесла ужин. Но уже час, что ли, прошёл?!
— Эльфийка?! — опять взрыкнула женщина. — Ты же голый — лежи! Я принесу.
Я думал, она хоть мою рубашку накинет. Нет. Только клыки блеснули!
— Эй! — успел крикнуть я. — Возьми — отблагодаришь! — и кинул ей вслед золотой. (Мой Рюкзак всегда при мне.)
Орчанка подхватила монету, даже особо не оборачиваясь — как кошка муху на лету сбила! И через некоторое время я услышал ещё один рык:
— Нет!
Пришла с подносом, объяснилась:
— Спрашивала, понадобиться ли что ещё, — и хмыкнула: — Может, она в третью набивалась?
Уже после, когда за окном уже начало светлеть небо, Тарра спросила:
— Ты меня простил?
Сил отрицать что-либо не было, думать о чём-либо — не было, но вдруг проклюнулся голосок настырной училки:
" — Господин, спросите, за что!
Сопротивляться, спорить тоже уже не было ни сил, ни желания. Я спросил:
— За что?
— Я никогда никому не доверялась — только сама. Чего не добьюсь — не предложит никто. А теперь с тобою всё так необычно... Ты, мужчина, в бою идёшь за моей спиной, так бывало и раньше, но это ты меня спас! Орки — даже мальчишка Креттег! — сильнее тебя, но это ты победил их! Ты победил их, но они согласились прийти к тебе — подчиняться тебе, плоско... тебе, человеку! — она перевела дыхание. — Помнишь твой мне приказ вбить в рефлексы, что ты — неприкасаем? Вбила. Что тебе... Что в тебя надо верить, вобью тоже, — её рука пригладила мне грудь — нет, она не пыталась успокоить меня, это движение успокаивало её саму. И судя по дальнейшему тону голоса — успешно: — Думаешь, триккты будут ждать нас в обеденном зале?
— Да. Вот, за обедом и поговорим.
Она улыбнулась:
— За совместной едой, купленной тобою?! До чего же ты хитрый торговец! Думаешь, у них не хватит ума заказать своё?
— Посмотрим.
— А что потребуется от меня? Может, мне уйти? Женщина при мужском разговоре? Женщина при торговле о ней...
— Нет. Останься. И будь принцессой.
— Не люблю.
— Знаю. Я люблю.
— Знаю. Буду.
22. Торг
И н т е р л ю д и я
Локация Диверия, замковый шатёр клана Триккт.
— Хан, Кеттара нашлась!
— Где?!
— Вместе с тем торговцем вернулась в Диверхаун. Сейчас она, должно быть, в его личной комнате.
Хан выждал. Нет, слуги вышколены — вот и этот не попытался предугадать желание своего господина, а только выполнил приказ: все новости о беглой ханини докладывать незамедлительно. А потом ответил на прямой вопрос.
— Подробнее!
— Сейчас в "Кривом роге" обмывают богатый хабар три орка из его отряда. Они бахвалятся, что прошли два данжа. Подтверждают слова пещерного проводника нашей охотничьей партии, что наградой в каждом было по куче золота и драгоценностей. В подтверждение самый неугомонный из них, Оггтей — это тот, который умудрился заиметь технику Серебряного меча, — похвастался роскошным колье, а после этого и их мальчишка переставил свою кружку с пивом на вынутое крупное золотое блюдо. Трактирщик предложил выкупить, но пацан заявил, что будет привыкать пить и есть с золота. Что завтра у них будет отрядный обед в "Светоче" — вот, чтоб перед высокой Кеттарой было не стыдно. А денег у него и так... Он, мол, раньше даже не знал, что столько бывает, — докладчик перевёл дыхание и закончил: — В дальнейшем Оггтей тоже подтвердил, что высокая Кеттара на праздничном обеде будет присутствовать. Сразу после один из наших его специально переспросил, мечник огладил оба своих клыка и, глядя тому в глаза, на прямой вопрос ответил: "Да!", — советник чуть поклонился: — Касательно женщины — всё.
— Ничего не понимаю... Он же понимает, что в городе ему её от нас не удержать! Он же бежал от нас как заяц! — и хан хмыкнул: — То есть, как крот.
Мужчина напротив молчал, уставясь глазами в пол.
— Предположения есть?
— Да. Он хочет с нами договориться.
— Выкупить её, что ли?! Да это вот таких денег не существует! Тем более, не за пару и даже не за пару десятков золотых побрякушек из награды за обыкновенный данж. Даже если он не понимает — ему должны объяснить — та же Кеттара! — что такое сокровищница великого хана! А он не дурак, он должен это понять! Говори!
— Встречу он практически назначил. Если поговорим — дурак ли он — узнаем. И кому поручить это — есть. Есть Хидигг. Он дрался с торговцем, он выкупил у него свои клыки, он восхищался высокой Кеттарой. И есть Бриммер — начинающий командир, который нашёл два входа в подземелья, который вошёл в них и дошёл до конца. Что не схватил там Лекса — больше вина проводников-гномов. Бриммер и Хидигг — воин и маг, они хорошо дополняют друг друга.
— Объясняю ещё раз! Они всё проигрывают! Проиграли свои дуэли, не сумели поймать Кеттару! Да, а тот — мечник?.. Кто-нибудь из них, кто-нибудь вообще предложил ему вступить в наш клан?
— Имя мечника — Оггтей. Не предложили — поздно. В разговоре выяснилось, что он со своими дал годовую клятву Лексу.
— Ещё и это — опять проворонили!
— Но...
— Никакое ни "но"! Есть либо победа, либо поражение! И не важно, как ты её добиваешься — мечом, хитростью, покровительством богов или голой удачей! Не можешь добиться победы — неудачник!
— Есть ещё Корттег.
— Он чужой!
— Да, не из нашей семьи. Он уцелевший из разгромленного высокого рода. И мой хан мудро направил его вместе с другими, чтобы он соперничал с ними, был стимулом для них, был некоторой одинокой угрозой. Добавьте его и сейчас. А все остальные наши там — простые воины. Их не только торговец вокруг пальца обведёт, но и... Стоит их только представить напротив хитроумного Лекса... И... Ещё и другое — если рядом будет к высокая Кеттара, она на них глянет, своей черни когтём коснётся, и они двух слов не свяжут. А Корттег... Именно он подхватил "Дрожь земли" Кеттары, именно он, выхватив свой кинжал, инициировал их дарение. Верховный хан высоко оценил данный жест. Теперь высокая не сможет проигнорировать его, а Кортетга[Author ID1: at Wed May 3 00:32:00 2023 ]Корттега[Author ID1: at Wed May 3 00:32:00 2023 ] не смутит разговор с нею, — и советник на кроху добавил убедительности в голос. — Если его добавить к той парочке... Они оба его терпеть не могут, он это чувствует — значит, никто не будет покрывать друг друга, зато все будут крайне внимательны и расчётлтвы[Author ID1: at Wed May 3 00:32:00 2023 ]расчётливы[Author ID1: at Wed May 3 00:32:00 2023 ].
— Ладно, я подумаю, — поморщился хан. — О чём ещё выболтали лексовы орки?
— Мало. Что не удивительно: когда над тобою висит клятва Системы, становишься очень осторожным. Лишь то, что им казалось несущественными подробностями прохождения данжа. Рассказали о тварях. Про тех, что из первого, мы и так уже знали — хакариды, во втором были змеи. Босс — графская гадюка двадцать пятого уровня. Длиной — где-то около тридцати саженей. Шкура — меч не берёт. Оггтей хвастаясь — ему саженный кусок и достался — предъявил. Предложил попробовать прорубить. Получилось только у одного — топором. Но у него "Алебарда" за сотню и топор соответствующий. Кусок с фут отрубил и упарился. Тавернщик тут же его за пять золотых выкупил. Да... — советник на этот раз не стал удерживаться и хмыкнул: — Еще, к тому же, все гадюки в данже — от самых мелких, 14-ого уровня — бросали оцепенение. Голову одной — бирюзовой, 18-ого уровня — показывал их маг, башка мёртвая, а взгляд... Передавали, что взгляд хребет морозит до сих пор. Как это было у живой графини и представить жутко...
— И как же они с ней справились-то?!
— Перерубили поднимающимся порогом.
— А подробнее?!
— Развели руками: клятва. Но я думаю, если королевскую хакариду они подставили под обвал, то эту гадюку подловили в тамбуре перехода. Последний гном-проводник нашим хвастал, что он видит сквозь камень на три ярда, но в самой последней пещере, где, по его утверждению была куча золота, не обнаружил ничего — никакого выхода. Значит, раз они из той пещеры ушли, "дверка" есть, но она ещё толще. Представьте мощь механизма, открывающего — поднимающего! — такую дуру. НО тут другое... Кто-то должен был запустить подъём. Рычаг управления обычно рядом с порогом, а длину монстра мы помним. Рычаг явно ближе. Вот, меня бы встретиться глазами с людоедской гадюкой уговорить не получилось.
— Ладно, убедил. С такими умниками говорить простым кочевникам — в пустую время переводить. Связывайся с теми неудачниками — шанс номер последний им.
— Корттег?
Хан совсем перекривился, но выдавил:
— И Корттег.
*
Когда мы спустились в обеденный зал, трикктов в нём не было. Тарра сжала мне руку, пришлось пригладить ей ладонь. Придут, никуда не денутся. И придут именно переговорщики. А иначе сидели бы сейчас здесь с каменными мордами загонщики. И будущим послам плюс — дают нам время на перекусить, и на отрядные разговоры.
— Лекс, мы здесь! — из угла заорал Оггтей. — Мы уже всё заказали!
Кеттара улыбнулась, а мои коррелятки захихикали. "Светоч" — не "Кривой рог", здесь всё дорого. Очень. И из голоса простого мечника самодовольство даже не сочилось каплями, а буквально брызгало струями: теперь он может!
