— А все знать неинтересно, — неубедительно отмахнулся мужчина, и, повнимательнее глянув на меня, заметил: — Выглядишь отвратительно: бледная, синяки под глазами, губы вон дрожат... Давай-ка переодевайся и спать, надеюсь, к утру ты хоть немного оклемаешься. Не очень бы хотелось тащить тебя на Посвящение вперед ногами...

— Да у тебя прямо прирожденный талант женщинам комплименты делать! — задохнулась от возмущения я.

Нет, ну видали нахала?! Выгляжу я, видите ли, отвратительно, а?! Вперед ногами он меня потащит!

— Да я не в этом смысле, — нехотя попробовал исправиться Волтивер. — Я к тому... Ну, в общем, не обижайся, но ты и правда паршиво выглядишь, в смысле болезненно очень.

— А ты как бы выглядел, если б захлебнулся, а?! — вконец разозлилась я. Метка больно обожгла запястье, на мгновение полыхнув золотистым переливом.

— В отличие от тебя, я бы для начала оценил ситуацию, а потом бы уже полез в воду, — спокойно отбил мужчина.

Я со злостью схватила лежащую неподалеку сумку, и, с трудом подавив желание запустить ею в Волтивера, шатаясь, поковыляла к лесу. А ведь он действительно прав...

Я отошла, памятуя о своем недавнем скитании по лесу, недалеко от озера, и, прячась за порослью, начала переодеваться.

Чувствовала я себя и впрямь ужасно. Выглядела, наверное, соответственно. Но это еще повод меня оскорблять! Чувствуя, что во мне снова начинает закипать злость, я мысленно выругала себя и решила, во что бы то ни стало, держать себя в руках. А то эта Метка — я посмотрела на постепенно угасающую вязь — разметает меня и моих спутников клочья еще до Посвящения...

Когда я босиком вышла к озеру, Эммануил и Волтивер мирно сидели у костра (и когда только успели развести!) и вполголоса разговаривали. При виде меня оба разом замолчали и проводили взглядами мою кашляюще-ковыляющую фигуру к огню, рядом с которым было расстелено одеяло. Я демонстративно присела рядом с ним, мрачно пристраивая возле пламени истекающие водой кроссовки. Рваную футболку я реанимировать даже и не пыталась, решив выкинуть ее при первом удачном случае.

— Далия... — мягко начал Волтивер. — Прекрати злиться, мы же с Эммануилом хотим тебе только добра. Ложись спать, а то и впрямь заболеешь... — мужчина жестом указал на соблазнительно расстеленное одеяло, видимо привезенное им с собой.

— Не хочу я спать.

— Хочешь, — в голосе зазвучали властные нотки. — Тебе надо набраться сил. Посвящение отнимает очень много энергии, а оно уже послезавтра, если учитывать, что близится утро. Так что прекращай привередничать и ложись... — к концу фразы голос мужчины стал мягко пульсировать у меня в сознании и я, несмотря на свое безграничное удивление, подчинилась.

Уже коснувшись головой импровизированной подушки (под одеяло в этом месте чья-то заботливая рука подложила что-то мягкое) я пробормотала:

— Чем на мне заклинания испытывать, лучше бы подумали, что с мальчиком делать...

— Мы подумали, — отозвался Эммануил.

— Да уж, — вполголоса проворчал Волтивер, и сквозь пелену усталости я поняла, что пока меня не было, они успели-таки сильно повздорить. Знать бы из-за чего...

— Но об этом завтра, — продолжил между тем Хранитель. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи... — эхом отозвался маг и, ведомая его голосом, я начала мягко погружаться в глубокий сон...

— Упрямая девчонка... — пробормотал Волтивер, накрывая свернувшуюся калачиком девушку еще одним одеялом. — От внушения редко кто уклониться может, а она до последнего боролась...

— Ага... — тоскливо согласился ангел. — Попортит она нам еще нервов... — и, поймав в ответ скептическую усмешку, предлагающую самому додумать, кто здесь большее зло, вздохнув, поспешил отвернуться.

Глава 5

Утро я благополучно проспала, вынырнув из тяжелой дремы уже ближе к полудню. Сон медленно уходил, уступая место последствиям ночного плавания. Невыносимо ломили кости, до кожи было больно дотрагиваться, тяжелая, словно наполненная ватой, голова начинала раскалываться от малейшего движения, а мое несчастное горло напрочь отказывалось делать глотательные движения. Как там гласит народная мудрость? Утро вечера мудренее?!

Я кое-как села и, трясущимися руками натянув на ноги кроссовки, попыталась встать. Получилось. Но с пятой попытки. Нахлынула тошнота, перед глазами пошли черные круги. Сделав неимоверное усилие, чтобы не повалиться обратно, я, петляя, поковыляла к ближайшим кустикам. Успев, впрочем, словить по дороге два приветственных кивка и проникновенно-сочувственных взгляда. Оптимизма они мне что-то не прибавили...

На обратном пути я все-таки упала. Однако не по своей воле, а споткнувшись о какой-то мешок, вольготно валяющийся посреди травы и успешно маскирующийся под валун. При столкновении с моей ногой мешок подозрительно кудахтнул и отлетел в сторону, а я, удивленная столь странным поведением камня, не удержала равновесие и, вскрикнув, плюхнулась на землю.

Волтивер, доселе занимающийся перебиранием своей походной сумки, заметил, как я безрезультатно барахтаюсь на траве, нахмурился и пошел в мою сторону. Вернее, шел. До мешка, продолжающего скакать по берегу. Затем история повторилась с той лишь разницей, что мужчина удержался-таки на ногах, лишь слегка коснувшись рукой земли и нецензурно выразив свое мнение по этому поводу. Зато подоспевший как всегда последним ангел красиво растянулся возле меня, потеряв в "полете" пару перьев, теперь скорбно кружащих в воздухе над нами.

Мешок тем временем продолжал менять место дислокации, издавая все те же квохчущие звуки. Несколько секунд мы зачарованно наблюдали. Потом Волтивер издал тяжелый, клокочущий вздох, мрачно покачал головой и решительно выпрямился, протянув мне руку и параллельно внимательно присматриваясь к Эммануилу.

Тот под взглядом съежился, побледнел и поспешил подползти к мешку поближе и изловить его за горловину. Не вытерпев такой наглости, мешок стал активно сопротивляться, периодически ударяя ангела, а в случае особенно успешного попадания, разражался победоносным воплем.

— Ну и что это? — налюбовавшись на столь милую картину вдоволь, не выдержал Волтивер.

— Ну... ой! — только что поднявшийся на ноги Эммануил в очередной раз получил мешком в скулу и, выпустив его из рук, поспешил отойти на безопасное расстояние.

— Что это? — четко разделяя слова, повторил свой вопрос мужчина. Я же с интересом наблюдала за разворачивающейся сценой.

— Ну, это... в общем, это... э-э-э...

— Ну! — подбодрил прорвавшимся сквозь относительно спокойный тон рыком Волтивер.

— Еда, — обреченно выдохнул ангел.

— Что-о?!

— Ну, еда. Я же в город летал. И купил... Далия попросила. Рубашку вот еще себе купил...

— И что там за еда? — вкрадчиво поинтересовался Волтивер.

— Птичка... — вконец сник Эммануил. — Большая такая... красивая...

— Птичка, значит, — разозлился мужчина. — Большая. Красивая. А я-то все утро думал: откуда курятиной так несет!

— Я же не специально! — по-детски обиженно воскликнул ангел, в порыве схватив с травы мешок, снова разразившийся возмущенным кудахтаньем. — Мне сказали, что она съедобная. Да и... (Эммануил принюхался) не пахнет она ничем...

— Это тебе не пахнет! — непонятно выразился Волтивер. — Ты что, нормальной еды купить не мог?

— Мне сказали, что это — нормальная еда! — вконец разобидевшийся ангел ушел в глухую оборону, нервно теребя горловину злосчастного мешка. — Что пока я нести ее буду — не пропадет. Да откуда я знаю, что тут у вас на Земле едят?!

— И как бы ты это ел, интересно, если вы даже костер нормально не в состоянии развести были? — сощурился темноволосый.

— Не знаю! Об этом я как раз не думал, когда брал... то есть покупал. А-а-а-й-й!!!

Мешок все-таки развязался, явив на свет божий остроклювую башку, украшенную мясистым гребешком и злющими коричневыми глазками. Решив ковать железо пока горячо, та, не долго думая, вцепилась Эммануилу в палец, издавая при этом сдавленные нечленораздельные звуки. Заорав, ангел выпустил мешок и отчаянно замахал рукой, тщетно пытаясь стряхнуть обезумевшую "еду". Птица тоже не сдавалась, намертво зависнув на потрепанной конечности и параллельно лихорадочно дергаясь внутри мешка, стараясь его сбросить.

Как я не старалась принять сочувственное выражение лица, мне едва удавалось скрыть улыбку. А вот Волтивера, похоже, вся эта ситуация стала сильно раздражать.

Он с минуту бесстрастно наблюдал за горестными метаниями ангела по всему берегу, пока тот в очередной раз не пробежал мимо него. Тяжело вздохнув, мужчина вдруг резко подался вперед, одной рукой хватая Эммануила за запястье, а другой коротко ударяя птицу по голове. "Еда", выпучив глаза и онемев от такой наглости, раскрыла клюв, отпуская добычу, и плюхнулась на землю. Освободившись, впрочем, в полете из мешка наполовину и теперь успешно выбравшись наружу окончательно.

Явно с большим трудом удержавшись от того, чтобы дать затрещину еще и ангелу, Волтивер также стремительно отступил назад:

— Петух, — мрачно констатировал он, поворачиваясь к отскочившему в сторону Эммануилу, нежно прижимающему к груди "подбитую" руку. — И он тебя запомнил.

Представитель куриного рода, дабы никто не сомневался в его серьезных намерениях, тоже повернулся к ангелу и, вперившись в него ненавидящим взглядом, пару раз гребанул когтистой лапой по траве.

Эммануил вздрогнул и неубедительно махнул здоровой рукой в сторону птицы:

— Да что он мне сделает-то... А ну кыш...

Завидев перед собой неклеванную конечность, да еще так призывно машущую у него перед глазами, петух воспринял это как знак свыше и, медленно но верно набирая скорость, пошел в лобовую атаку.

— Кыш! Кы-ы-ы-ш!!! — истерично заорал ангел, в последний момент уворачиваясь от разъяренной птицы.

Однако неудача лишь придала петуху задора, испытав небывалый прилив которого, птица погнала Эммануила по кругу, изредка подпрыгивая вверх и выдергивая лапами перья из крылатой спины жертвы.

Мы с Волтивером оказались в центре "состязательной" площадки и теперь наблюдали за "птичьими" боями, так сказать, из самой гущи событий, едва успевая уворачиваться от лап петуха, в порыве размахивающего ими как попало.

Петух однозначно лидировал, земля вокруг нас медленно покрывалась белыми перьями. Эммануил нарезал двадцатый круг, проклиная на все лады несговорчивую птицу.

— Волтивер! — позвала я, тщетно пытаясь переорать охрипшим голосом гам, издаваемый пернатыми соперниками.

— Что? — как ни странно Волтивер услышал меня прекрасно и даже повернул ко мне голову, одновременно отшатываясь от когтистой лапы, а в следующую секунду выдергивая из-под нее и меня.

— Сделай что-нибудь. Ведь он же сейчас все перья Эммануилу выдернет!

— Одного раза было более чем достаточно. Он сам эту птицу притащил — вот пусть сам теперь и расхлебывает.

— Ну что тебе, жалко что ли! Он с ней не справится, ты же видишь!

Эммануил, наконец, вырвался из круга и побежал по направлению к озеру, тщетно взмахивая изрядно поредевшими крыльями. Петух не отставал.

— Справится, — спокойно отозвался Волтивер. — Если ему не мешать.

Представитель куриного рода издал победоносный вопль и последним прыжком загнал несчастного ангела в воду по колено. Сам петух, впрочем, лезть в озеро не стал, гордо прохаживаясь вдоль берега и, изредка побрасывая вверх перья противника.

— Эммануил... — позвала я, обращаясь к побежденной стороне. Ангел не ответил, затравленно глядя на птицу и меленько вздрагивая остатками крыльев.

— Волтивер... — темноволосый также не обратил на меня никакого внимания.

— Ах, так! — разъярилась я. — Ну ладно!

Подняв с земли первую попавшуюся палку, я мрачно поковыляла в сторону петуха. Увидев такое дело, пернатый гад подбоченился, мигом приняв "боевую" стойку и прошил меня взглядом. Я вздрогнула, но на попятную не пошла, лишь поудобнее перехватила импровизированную дубину.

Мы сделали пару выпадов в сторону друг друга. Я безуспешно, петух — оставив у меня на предплечье три глубоких царапины, а затем как-то незаметно перешли в нападение-убегание, причем сомнительная честь быть убегающей стороной была предоставлена мне.

Наворачивая третий круг и безрезультатно размахивая палкой, я искренне посочувствовала Эммануилу (в данный момент во всю агитирующего меня бежать скорее в воду), обозлилась на Волтивера (молча и бесстрастно взирающего на нашу возню) и возрадовалась отсутствию на своей спине крыльев.

Однако мое здоровье, вернее его отсутствие, никак не способствовало продолжительным забегам. Кругу на десятом в глазах резко потемнело, тело стало ватным и я, помимо воли, отчетливо увидела приближение земли к своему лицу. Но встретится нам, как ни странно не пришлось, потому как я зависла над оной сантиметрах в двадцати, параллельно ощущая, как кто-то довольно больно схватил меня за талию и плечи.

Оказалось, что Волтивер, до сих пор не проявляющий особого интереса к нашей перепалке, успел-таки прыгнуть вперед и подхватить меня во время падения. А вот петух, не обладающий столь быстрой реакцией, затормозить вовремя не смог, и удар когтистой лапой, предназначенный мне, пришелся по щеке моего спасателя, оставив длинный след, медленно наливающийся кровью.

— Как же вы меня оба достали, вместе со своим петухом! — в сердцах рявкнул Волтивер, сбрасывая меня на траву, и неуловимым движением поднимаясь на ноги. — А ну пошел отсюда! — слова предназначались гордо марширующей вокруг нас птице, но нотки, прозвучавшие в голосе, заставили меня вздрогнуть, а Эммануила сделать еще один шаг в глубину озера. Пернатая скотина подозрительно замерла, прислушиваясь.

— Я сказал — вон!! — к голосу Волтивера примешалось звериное рычание, пробрав меня до мурашек, темно-карие, почти черные глаза мужчины на миг полыхнули краснотой.

Петух, наконец, понял, во что вляпался, припал к земле и, испуганно кудахтнув, со всей возможной скоростью побежал по направлению к лесу, неуклюже взмахивая крыльями, где и затаился, испуганно зыркая из-за куста.

Волтивер досадливо тряхнул головой, глубоко вздохнул и, решительно выпрямившись, пошел к озеру, отмывать расцарапанную щеку.

* * *

Вечер медленно уступал свои права ночи, принеся с собой довольно ощутимую прохладу и небольшой ветерок. После жары, от которой не было спасения сутками напролет, такой перепад температуры заставлял ежиться от холода. Мы сидели у костра, мрачно жуя бутерброды с вяленым мясом и сыром, которые Волтивер захватил с собой в дорогу.

Сам маг на контакт с нами не шел. И, если возникала необходимость, хмуро задавал вопрос, и, выслушав ответ, снова принимал отсутствующий вид. Не давал ли Архип мне с собой каких-нибудь сборов или настоев? Не могла бы я их ему показать? Нет ли у меня аллергии на такие-то травы? И снова гнетущая тишина.