Стешка был уверен в успехе своего мероприятия на все сто процентов. А зря! Странная парочка, вместо того, чтобы слаженно заорать и удрать куда подальше или хотя бы извиниться, поступила неадекватно. Сначала его тупо (и что самое обидное молча!) разглядывали, что немало смутило лешего, потом мужик с бабьем визгом взлетел (с этим Стешка вообще впервые столкнулся!) на дерево, оставив девку одну против разгневанного Хранителя леса. А шальная деваха вместо того, чтобы испугаться решила вроде как его (лешего! к тому же несъедобного!) съесть!
"Совсем от этих баб житья не стало! — раздосадовано думал, сдавая назад и призывая Силу леса, Стешка. — Надо же, такая молодая, а уже такая наглая! Ладно бы еще магом была... А это что еще такое?!..." — леший прищурился, чтобы получше разглядеть руку девушки. Золотая вязь на ее запястье светилась, разгораясь с каждой секундой все ярче...
— Мать моя, лягушка! — вдруг взвизгнуло существо, заставляя меня нервно вздрогнуть. — Дарка! Ой-ёй! Прости, прости меня, прекрасная дева!
Подскочив ближе, создание вдруг упало передо мной на колени. Если учесть, что и раньше-то оно еле-еле доставало мне до пояса, то теперь и вовсе валялось в ногах.
— Не губи, Дарочка, пожалуйста... Обознался я, веришь? Вижу я, добрая ты, отзывчивая! Не губи, Богом молю! Детишки у меня маленькие, жинка дома ждет, волнуется! Прости-и-и...
Я удивленно глянула вниз, усиленно соображая, кто из нас кого собрался губить.
— Как ты меня назвал?!
— Дарочкой... — испуганно прошелестело создание. — Не нравится? Прости меня беспутного!.. Прости, красавица!
Я невольно поморщилась:
— Прекрати! Лучше скажи, почему ты меня Дарочкой зовешь, а?
— Так ведь Дар в тебе открытый и Посвящение вроде как не пройдено еще, да?
— Ну.
— Так ведь таких Дарками обычно и кличут... — вконец растерялось существо.
— Ага,— так вот что имел ввиду страж в Таолине, — а ты кто?
— Так я это... — шмыгнул носом хулиган. — Хозяин местный — леший. Неужто не признала? Вот этот лес — охраняемая мною территория...
— Леший?!
— Д-да, — снова испугалось существо. — А что это плохо?..
— Да нет, — пробормотала я, — нормально, наверное. В Чароне, по крайней мере. Тебя как зовут-то, леший?
— С-стешка...— леший, судорожно вздрагивая, протянул мне мохнатую лапку.
— Далия, — представилась я, пожимая протянутую конечность. Лапка была маленькой, горячей и меленько дрожала.
— Да что ж ты так боишься! Ведь только сейчас сам на меня напасть пытался!
— Не хотел я! Обознался! — снова запричитал Стешка.
— Тихо-тихо. Я не сержусь, — как можно более спокойно попыталась сказать я. — Я просто хочу понять — чего ты так испугался, я вроде не кусаюсь.
— Так ты же Дарка! — с ужасом заорал леший.
— И что?! Что в этом плохого?!
— Как что? Будто не знаешь... На измор меня берешь, да? — сник Стешка. — Живым мне не уйти... Эх...
— Издеваешься?! — рявкнула я, разозленная непонятными высказываниями и абсурдностью ситуации. По запястью прошла судорога, вязь засветилось, заставив лешего в ужасе отскочить в сторону.
— Я скажу, все скажу... — попятился он, попутно срывая с себя рабочую маскировку. — Только не злись!
Через несколько секунд передо мной стояло маленькое пузатенькое существо с короткой шерсткой коричневого цвета, огромными темно-зелеными глазами на измазанной грязью физиономии. Вокруг него беспорядочно валялись ветки, колышки, листья и прочий маскировальный аппарат. Сам леший, растеряв все свое "боевое" очарование, остался в зеленых портках на подтяжках, и, отчаянно клацая зубами от ужаса, начал объяснять:
— С того момента, как у тебя был открыт Дар и до Посвящения — ты являешься Даркой. И поэтому опасна.
— Чем?!
— Ну, во-первых, ты не контролируешь Силу, а во-вторых, вы, маги, создали защитные амулеты, которые в случае опасности грозят разорвать обидчика в клочья.
— Амулеты?
— Ну да. Вот этот рисунок на твоем запястье... Если ты испугалась чего-то или очень сильно злишься, он реагирует на это, как на прямую угрозу жизни. Но с другой стороны защищает тебя от себя самой, чтобы ты не смогла навредить себе непреобразованной Силой...
— Но мне сказали, что вязь — это своеобразная Метка...
— В каком-то смысле, так оно и есть. Поначалу это просто защитный амулет — Метка открытого Дара, а после Посвящения он теряет Силу и преобразуется в Знак. Хотя может его и еще как-то используют... Неужели ты не знала обо всем этом, Дарочка? — удивился Стешка.
— Не знала.
— Странно... — пробормотал леший. — Об этом все чароновцы знают... Да и возраст у тебя уже о-го-го, что-то здесь не чисто...
— Да чего же вы все к моему возрасту пристали! — взвыла я. — Вроде молодая еще, а вас послушать — так закапывать давно пора!
— Ой, Дарочка, только не волнуйся...— завел было леший.
— Меня зовут Далия!
— Ладно-ладно. Как скажешь...
— Вот именно: как скажу! — вконец разозлилась я. — О том, что ты меня видел, никому не болтай. Узнаю, придушу собственноручно. Даркой меня называть не смей! И прекрати, наконец, со мной, как с юродивой разговаривать! — вязь обожгла запястье и я, вовремя вспомнив, чем это грозит, замолчала. Бледный как полотно леший усиленно кивал головой.
Звенящую от напряжения обстановку умудрился разрядить ангел, до сих пор тихо и мирно заседающий на дубе. Благоразумно решив, что опасность миновала, адепт света соизволил начать спускаться вниз.
Идея была хорошая, а вот исполнение...
Ветка находилась метрах в трех от земли, и спрыгнуть Эммануил побоялся. Взмахнуть крыльями тоже не получилось — мешала густая листва дерева (оставалось только догадываться, как он туда взлетел). Приняв резонное решение спускаться посредством слазания, ангел легко повис на руках и, перецепившись поудобнее, начал раскачиваться, дабы перемахнуть в прыжке через буйно разросшуюся внизу крапиву. Растрескавшаяся кора под его весом хрустнула, и Эммануил, неуклюже хлопнув крыльями, упал вниз.
Матерая крапива радостно приняла несчастного и по полной программе одарила его целебным эффектом. Ангел взвыл и, вскочив с места, начал лихорадочно носиться по берегу, почесываясь и причитая. Ахнув, я бросилась за ним, тщетно пытаясь скрыть улыбку. А вот Стешка смеялся в голос, чем злил Эммануила еще больше.
Изловив, наконец, ангела, мы усадили его на траву и принялись поливать прохладной озерной водичкой, услужливо принесенной лешим в знак примирения.
— И как вы только живете в таких телах! — не унимался Эммануил.
— И чем же тебе так земное тело не нравится? — осведомилась я. — Мне, например, в моем очень удобно.
— Тебе просто сравнивать не с чем! Земные тела тяжелые, неуклюжие, легко ломаются! Тьфу, повреждаются! А мне так, похоже, вообще бракованное досталось!
— С виду вроде нормальное — тело, как тело — сильное, выносливое, — задумчиво сказал Стешка и вкрадчиво поинтересовался: — Может ты сам бракованный?
— Я-а?! — лицо ангела сначала побледнело, потом пошло красными пятнами, глаза плеснули злобой, замешанной на обиде.
— Ты, — сощурился леший, похоже, по наивности решивший, что Хранитель не только не представляет собой никакой опасности, но и вполне может сойти за объект для издевок.
Эммануил порывисто вздохнул, потом резко подался вперед, схватил Стешку за шкирку и, что есть силы, встряхнул:
— Говорливый ты очень, смотрю, — холодно ответил ангел. — А я ведь твой свиток хорошо помню. На тебя постоянно все жалуются. Еще одну запись получить хочешь?
— Н-нет, — испуганный леший отчаянно забарахтался в воздухе. — Не хочу-у...
— Тогда за словами следи! — рявкнул Эммануил и разжал руку. — Иди отсюда!
Стешка шлепнулся на пятую точку и, тут же подскочив, ринулся прочь от озера, что-то бормоча и взмахивая мохнатыми лапками.
Я удивленно посмотрела на ангела:
— По тебе и не скажешь, что ты такой грозный... Ты чего разошелся-то?
— И сам не знаю... — смутился, вновь превращаясь в неуверенного мальчишку, Хранитель. — Так обидно стало! Вот и не сдержался. Со мной такое бывает. Иногда.
— Лучше бы с тобой это в нужные моменты бывало, — проворчала я. — А то, как надо — так ты на дереве сидишь, а как не надо — права качаешь. А о каком, кстати, свитке шла речь?
— О Прижизненном, — вздохнул ангел и досадливо потер лоб ладонью. — У любой сущности есть свиток, куда заносятся все ее поступки. Рай занимается негативом. Рассматривает и оценивает серьезность совершенных проступков. Ад соответственно позитивом.
— А почему не наоборот?
— Чтобы объективнее было, — объяснил Хранитель.
— Ты же говорил, что чароновцы в Рай не попадают, — окончательно запуталась я.
— Во-первых, я такого не говорил, а во-вторых, после перемирия в Рай допускаются все, кто этого заслужил. А раньше не допускались только маги. И то, с небольшой оговоркой. Разницу чувствуешь?
— Ничего не поняла!
— О-о-о... И чему вас только в школе учат! — вымученно посмотрел на меня Эммануил. — В общем, слушай...
* * *
В нашей реальности существуют семь миров или измерений. Земной мир, человеческий, является четвертым и находится ровнехонько посередине. Души проходят жизненный цикл в каждом измерении, начиная с самого низшего и заканчивая высшим. Причем на каждый мир приходится по энному числу воплощений, которые длятся до тех пор, пока не будет набран определенный опыт, и не осуществится переход на следующую ступень. После того, как цикл закончен и душа набрала опыт на последнем, высшем, измерении, она получает право перейти в более совершенную структуру с аналогичной иерархией.
Из всех семи измерений нашей структуры — четвертое (земное) — самое неоднозначное. Оно находится на перекрестье миров и соединяет в себе переход от низшего к высшему. Жители земного мира сочетают в себе и положительные и отрицательные качества. Третий мир земляне именуют Раем, пятый — Адом. Хотя по сути, это все лишь ступени, которые следует пройти.
Воплощения в любом мире начинаются с простейших форм жизни, все более усложняясь. И если в остальных мирах набор опыта происходит более или менее стабильно, то четвертое измерение лидирует по количеству реинкарнаций. Человек, будучи высшей формой жизни в четвертом мире умудряется совершать подчас такие серьезные ошибки, что исправлять их приходится десятки воплощений подряд. К тому же в последнее время ситуация осложнятся возникшим перекосом, не дающим возможность получать полноценный земной опыт. Самые же провинившиеся души отбрасываются в пятый мир на перевоспитание — заново проходить цепь реинкорнаций, начиная уже на ступень раньше.
Между воплощениями в четвертом мире душа живет либо в Аду, либо в Раю — в зависимости от совершенных поступков. Это как кнут и пряник — стимул к дальнейшему развитию.
В отличие от земного мира, Рай и Ад прекрасно осведомлены о существовании друг друга. Причем жители этих миров могут иногда посещать Землю, как сейчас, например, Эммануил. С разными, правда, целями.
В обоих мирах функционируют конторы, в которых ведется отслеживание опыта каждой души, и после окончания очередного воплощения, на основании данных третьего и пятого измерений, выносится решение о ее дальнейшей судьбе. Впрочем, последнее слово всегда остается за Раем — как измерением, стоящим на более высокой ступени иерархии.
***
— Ясно? — закончив рассказ, спросил ангел.
— Почти. А почему в нашем измерении такой "конторы" нет?
— Почему это нет? Есть. Где-то. Возможно, она даже нематериальна. Но учет ведется в любом измерении, независимо от форм жизни — либо разумными представителями, либо сторонними наблюдателями. Просто в вашем мире такого рода знания нельзя держать открытыми, хотя, полагаю, что до раскола эта информация и не скрывалась. Да зачем это вам сейчас — лишние знания в Земном измерении теперь идут только во вред.
— Ну, хорошо. А почему я, да и другие люди, не помнят предыдущих воплощений?
— А зачем? Если бы ты все помнила — жить было бы неинтересно и более того — страшно. Представляешь, если тебя в прошлой жизни на костре сожгли?
— А меня сожгли?! — я передернулась.
— Не знаю. Но не волнуйся, между воплощениями все жизни свои вспомнишь. Хотя некоторые говорят, что последняя жизнь самый большой отпечаток накладывает. Поживешь— увидишь.
— А ты свои воплощения помнишь?
— Нет, конечно. Просто в нашем мире больше информации на эту тему, одна из наших задач — защищать и оберегать вас, помогать преодолевать четвертую ступень.
— И ты, после того как проживешь еще несколько жизней, попадешь во второе измерение, да?
— Вообще-то да, но теперь уже вряд ли, — сник ангел. — Теперь меня, наверное, к вам в четвертое на перевоспитание сошлют. С моей-то работой!
— То есть, — внезапно осенило меня, — если я правильно поняла, второй мир для вас — это, как Рай для нас, а земной — это получается Ад?
— Ну не совсем, но похоже. Понимаешь, Далия, земной мир — это как пункт распределения, срединный мир. И это хуже всего, потому что обе силы тянут тебя в свою сторону. А начиная с третьей ступени, ты уже просто совершенствуешься, становясь все лучше и лучше. Упасть со второй ступени на третью, конечно, обидно, но не так страшно, как свалиться с четвертой на шестую, понимаешь?
— Понимаю... Хотя большой разницы не вижу. Слушай, — вспомнила я, — так ты и вправду Стешкин свиток видел?
— Нет, конечно! — фыркнул Эммануил. — Разве их всех упомнишь — они на одно лицо, то есть морду.
— Так ты соврал?!
— Недоговорил, — смутившись, уточнил ангел. — В Университете я как-то проходил практику в конторе по рассмотрению свитков, причем именно в отделе, специализирующемся на Земных хранителях. Так вот там куча жалоб на леших! То они пугают прохожих, то запутывают следы, а то и вовсе доводят несчастных до инфаркта! Вот я и припугнул Стешку, а, глядя с какой скоростью он улепетывал, за ним явно кое-какие грешки имеются...
— А откуда он знает про свиток?
— Так все чароновцы знают! Только люди со своим дурацким стремлением к обособленности не в курсе. Мы даже показаться и реально помочь им не можем, они неадекватно реагируют!
— Последний вопрос, — я выжидательно уставилась на Эммануила, — можно?
Ангел недоуменно кивнул.
— Скажи, откуда ты столько умных слов знаешь и почему говоришь, словно цитируешь параграфы из учебника? Слишком хорошо, в отличие от меня, в школе учился? Или сам профессор?
Эммануил пошел красными пятнами и обиженно засопел, а я, куснув губу, чтобы не улыбнуться, встала, решив прогуляться вокруг озера.
Похоже, что мнения чароновцев и жителей Рая в отношении людей примерно одинаковы... Надо же! А люди все придумывают эликсиры бессмертия. Какой смысл, если впереди все равно ждет ряд воплощений? А я жила и не знала! А может и к лучшему? Куда мне теперь с этим знанием? На каждый шаг оглядываться что ли?
"А — ладно! — наконец, пришла я к выводу. — Поживем — узнаем что там, где и как. А пока — я глянула на утреннее солнышко — позагорать что ли?"
