Я осторожно подошла к ангелу, принюхалась. В нос ударил смешанный запах птичьих перьев, речной свежести и чего-то неуловимо напоминающего аромат свежескошенной травы. Интересно, из чего сделаны адепты света, что имеют такой странный запах?
— Пойдем, потом понюхаешь, — послышался из-за приоткрытой двери слегка изменившийся голос Волтивера.
Я подпрыгнула от неожиданности сантиметров на двадцать, увесисто приземлившись на дощатый пол, обернулась и невольно сделала шаг назад — на пороге стояла здоровенная черная зверюга, раза в полтора крупнее меня. Тряхнув головой и обругав себя за несдержанность, я посмотрела на оборотня еще раз, спокойнее. Во всем его облике чувствовалась опасность: сиреневые глаза отливали краснотой, черная шерсть, огромные лапы, острые зубы... Словно в ответ на мои мысли, зверь плотоядно облизнулся.
— Не смей меня пугать! — предупредила я, и ворчливо добавила: — Надеюсь, мы идем все-таки за зайцем, а не за кошатиной...
Волтивер хмыкнул, но промолчал, скрываясь в полумраке сеней и лапой откидывая засов. Я скользнула следом. Домовой бесшумно летел вслед за нами, намереваясь закрыть дверь.
* * *
За порогом царила сказка. Снег закончился. На черном бархате неба сияла луна, серебристыми бликами отражаясь на белоснежном покрывале, окутавшем все вокруг. Деревья, одетые в пушистые шали, казались волшебными изваяниями. Звенящая тишина струной вздрагивала от любого звука. Все вокруг было исполнено первозданной чистотой и свежестью.
Я полной грудью вдохнула пьянящий морозный воздух и ощутила, как в сознание вливается счастье от бесконечного единения со стихией. Потянулась, разминая мышцы, и, повинуясь безудержному порыву, побежала вперед, окунаясь с головой в неведомые мне доселе чувства.
Спустя метров сто, когда оставшийся позади дом перестал быть виден за вязью деревьев, меня нагнал Волтивер и, словно бы невзначай, коснулся боком, помогая преодолеть защитный барьер вокруг заимки. А потом снова сбавил бег, оставляя меня наедине с неизведанными инстинктами.
Я наслаждалась. Новыми незнакомыми ощущениями в столь непривычном, но в тоже время таком родном теле. Сумасшедшей животной энергией. Многообразием запахов и звуков. Безбрежной силой природы.
Я бежала сквозь лес, с легкостью огибая деревья и удивляясь мягкости собственных движений. Пушистые лапы не давали проваливаться в снег, обострившиеся чувства дарили возможность не в пример лучше оценивать происходящее вокруг. Выбежав на небольшую полянку, я без труда смогла различить, как следом выскочил Волтивер. Развернулась, припала к земле и с тихим рычанием прыгнула на зазевавшуюся зверюгу, сбивая с ног.
Сцепившись, мы покатились по поляне, взбивая снег в пушистую пелену, сверкающими снежинками кружащую над нами.
Никогда не думала, что это так приятно — просто дурачиться в снегу, зарываясь в белый ковер и выпрыгивая обратно, шутливо вспарывать лапами холодное кружево и бегать друг за другом, стараясь повалить на землю...
Мы сходили с ума не менее получаса, выплескивая накопившиеся эмоции и попросту радуясь неожиданной свободе.
— Все, сдаюсь! — наконец, выдохнула я, в которой раз поваленная на снег и прижатая черными лапами.
— Что? — переспросил Волтивер, нарочито прижимая уши к голове.
— Отпусти! — я отчаянно забилась, выворачиваясь и вставая на ноги, победоносно глянула на оборотня: — Хотя нет, я пошутила — не сдаюсь! Теперь ничья! Надо было раньше момент ловить!
— Ты неисправима, — покачал головой Волтивер.
— А я и не стараюсь исправиться! — оскалилась я и встряхнулась, распыляя вокруг себя облако снежинок.
Волтивер последовал моему примеру, затем, прислушавшись, досадливо сказал:
— Мы с тобой все зверье в округе распугали. Теперь придется бежать несколько километров, прежде чем найдем кого-нибудь относительно глухого...
— Ну и что? — безмятежно отозвалась я. — Заодно погуляем.
— Мы в тайге, — напомнил оборотень, — здесь особо не разгуляешься. Можно и потеряться. Вот ты, например, знаешь, откуда мы пришли?
Я неопределенно кивнула в сторону следов.
— Не угадала, — сказал Волтивер, — мы сделали довольно большой крюк, пока бежали. Заимка с другой стороны.
— Но ведь не обязательно срезать обратный путь. Можно и по следам вернуться...
— А если выпадет снег?
— А если у тебя отшибет нюх? — вопросом на вопрос ответила я. — Волтивер, мы же еще не заблудились, а ты уже ворчишь. Зачем ты завел этот разговор?
— Потому что более чем уверен, что одна любопытная кошачья морда обязательно сунется сюда в одиночку. Не хотелось бы потом тебя искать — лапы морозить.
Я гребанула снег, пуская пушистую пыль в морду нахальной зверюги, возмущенно фыркнула, но промолчала. А ведь я действительно собралась завтра утром еще раз посетить эту милую полянку...
Мы давно уже бежали по лесу, стараясь выискать хоть одно живое существо. Я проголодалась. Потраченную на игру энергию звериный организм настоятельно требовал восполнить. Вместе с голодом обострился и слух, заставляя не просто прислушиваться, а буквально выискивать добычу.
Никогда бы не подумала, что стану такой кровожадной. Однако мысль о том, что неплохо бы загрызть какую-нибудь животинку и поужинать ею, теперь не казалось мне такой уж кощунственной...
Мы вышли на очередную поляну, пересекая ее. Вдруг Волтивер застыл на месте, настороженно прислушался и, втянув ноздрями воздух, припал к земле. Я тоже понюхала— послушала, но ничего не заметила и, как ни в чем не бывало, побежала вперед.
— Далия, стой! — сдавленный возглас настиг меня уже у самого края полянки.
Поздно! Из небольших, привлекших мое внимание лунок в снегу, к которым я собственно и трусила, вырвались птицы. Я удивленно мявкнула.
— Лови! — Волтивер черной тенью метнулся вперед.
Я подпрыгнула и ошалело цопнула зубами, умудрившись схватить одну из птиц за крыло. Та забилась у меня в пасти, а я судорожно соображала, что же делать дальше.
Через пару секунд ко мне подбежал оборотень, размахивая безжизненно болтающейся в зубах тушкой. Выплюнул ее на снег и, резко подавшись вперед, выхватил у меня добычу, мгновенно переломив ей шею.
Я обиженно потерла лапой исцарапанную морду.
— Странная у тебя реакция для хищника, — заметил Волтивер. — Неужели ты ничего не почуяла?
— Нет. Я даже не успела до конца понять — что это такое вылетело...
— А как же тогда умудрилась поймать?
— Ты рявкнул "лови!", я и клацнула зубами. Случайно поймала...
— Первый раз с таким сталкиваюсь! У тебя ведь должны были включиться все рефлексы зверя, а часть — словно еще и не просыпалась... Ты какой-то недоделанный оборотень.
— Зато ты у нас — идеал! — огрызнулась я. — Вместо того чтобы предупредить, встал как вкопанный, а потом орать начал! Конечно, я испугалась!
Вместо ответа Волтивер лающе рассмеялся. Я недоуменно на него посмотрела. Что-то мне знакомой вдруг эта реакция показалась...
— Слушай, — с подозрением протянула я, наблюдая как хохочет черная зверюга. — А вот помнишь нашу первую встречу? Ты меня когда к Архипу притащил, а он все про психушку спрашивал, не сбежала ли я... Ты тогда чихал как-то странно и морду закрывал... А еще лапой задней дергал... — Волтивер, словно в ответ на эти слова, в точности повторил все сказанное мной на деле, не в силах сдерживаться. — Так это ты надо мной, получается, ржал?! — заорала я.
Оборотень ответить не смог, валяясь на снегу и заходясь смехом, в зверином обличье больше смахивающим на припадок.
— Ну, ты гад! — с чувством прорычала я. Это ж надо какая наглость, а? Я, получается, там переживала, а он, за мной наблюдая, развлекался! Однако, вспомнив лицо Архипа, его безуспешные попытки найти со мной общий язык и вымученный вид, я мало-помалу развеселилась тоже...
* * *
— Дефофий! Отфкрой! Эфо мы! — я снова поскреблась лапой в дверь.
— Кто это — мы? — в который раз подозрительно уточнил домовой.
— Обовофни! Тьфу ты! — я раздосадовано выплюнула рябчика на крыльцо. — Далия и Волтивер! Деловий, ну давай! Тут слегка... прохладно!
— Так бы сразу и сказали, — проворчал голос. — Откуда я знаю, может упырь какой с голодухи в дверь ломится!
Деловий завозился, откидывая засов. Я оглянулась на Волтивера — тот, не выпуская своей птицы из зубов, наблюдал за моими несмелыми попытками уговорить Хранителя его дома открыть нам.
— Наслаждаешься? — прошипела я. — А, между прочим, это твое жилище!
Дверь распахнулась и оборотень, смерив меня нарочито презрительным взглядом, скользнул внутрь первым, намекая на то, что хозяевам здесь почет и уважение, в отличие от всяких там гостей. Еще и хвостом возле самого носа махнул!
— И вообще от тебя псиной воняет! — не зная, что еще сказать, возмущенно заорала я, злобно хватая свою добычу. Волтивер только усмехнулся сквозь зубы, проходя в дом. Я раздраженно встряхнулась и прыгнула следом.
Оборотень задержался в сенях, решив сразу сменить ипостась. Я же, демонстративно фыркнув, прошествовала мимо — пойду покажусь ангелу что ли, да и зеркало Деловий обещал...
Проснувшийся Эммануил мирно поглощал оставшуюся кашу, сидя на лавке спиной к двери. Не оборачиваясь, он махнул мне рукой в знак приветствия:
— Привет!
— Пфифет! — жизнерадостно отозвалась я, подпрыгивая к столу и шлепая на него тушку рябчика.
Нет, я, конечно, прекрасно понимаю, что красотой меня природа слегка обделила, но зачем же так бурно реагировать?!
Ангел от неожиданности не только подскочил, опрокидывая лавку мне на лапу, и подавился, но и со всего маха метнул мне в лоб ложку, благо, что деревянную.
Отоваренная по полной программе, я взвизгнула от боли и возмущения и, по инерции, резко отпрыгнула назад — прямо на руки Волтиверу, в данный момент имевшему несчастье войти в комнату. Получив в объятья оч-чень увесистую киску, оборотень (хвала его самообладанию!) из рук меня не выпустил, но звучно припечатался спиной об косяк.
Не разобрав, где нахожусь, я судорожно дернула лапами и зашипела. Волтивер, недолго думая, резко встряхнул меня, приводя в чувство, а потом, осторожно перехватив одной рукой, ласково погладил, успокаивая. Я недовольно вывернулась.
— Эммануил — это всего лишь твоя подопечная, — заметил оборотень, сгружая меня на пол.
Впрочем, заходящейся кашлем ангел ответить все равно не мог — заливаясь то мертвенной бледностью, то горячечной краснотой.
— Деловий, принеси ему воды, пожалуйста, пока он не умер, — попросил Волтивер, подходя и с силой хлопая ангела между крыльев. — И как вы с Далией всю жизнь вместе будете — не представляю...
— О-о-о... — тоскливо провыла я, вспоминая о нерадостной перспективе, и поковыляла в сени — перекидываться, едва не столкнувшись в дверях с домовым, спешащим на помощь ангелу с полной кружкой воды. Тут уж не до зеркала...
Когда я вошла в комнату, Эммануил, приведенный в более-менее нормальное состояние, сидел на лавке и с ненавистью смотрел на чугунок с кашей, рядом с которым стоял ополовиненный стакан воды.
— Жив? — участливо поинтересовалась я, присаживаясь неподалеку. — А извиниться не хочешь?
— За что это? — хрипло спросил ангел.
Я демонстративно показала руку, на которой багровой полосой красовался след от лавки, правда уже несколько побледневший и начавший заживать.
Хранитель мазнул взглядом по потрепанной конечности и небрежно заметил:
— А нечего было на меня набрасываться! И вообще, для тебя — это всего лишь царапина, а я ведь мог и тело потерять!
— Подавившись кашей?! — возмутилась я. Ну надо же, а?! Народный мученик выискался!
— Да, — ответил ангел. — И только благодаря Хранителю этого дома мне не стало еще хуже!
Деловий отвернулся, Волтивер с улыбкой покачал головой, не вмешиваясь, а я фыркнула:
— И что ты мне предлагаешь — неужто попросить у тебя прощение за свое недостойное поведение и, поклонившись в ноги, поклясться никогда так больше не делать?!
— Я вообще-то примерно этого и жду, — спокойно отбил Эммануил.
Зря он это сказал. Очень зря. Учитывая, что в тот раз я подошла к нему с самыми добрыми намерениями, а в этот вообще хотела помириться — злить меня не стоило...
— Ждешь?! — неожиданно для самой себя рявкнула я, одним прыжком подлетая к ангелу и выплескивая на него остатки воды из стакана. — А больше ты ничего не ждешь?! Ты Хранитель или мальчишка сопливый?! Чуть не умер он! Бедненький! Что ты реагируешь на все так неадекватно?!
— На себя посмотри! — попытался отбиться Эммануил.
— Молчи! — я замахнулась на ангела ладонью, тот перехватил меня за запястье, не давая себя оцарапать выступившими помимо воли когтями. Я со злостью вырвала руку:
— Разговаривать с тобой больше не хочу! Вообще никогда!
Воцарилась продолжительная пауза, во время которой, казалось, даже воздух звенел от напряжения. Потом Эммануил недоуменно повернулся к оборотню и обалдело прошептал:
— Не понял...
Тот развел руками и так же вполголоса ответил:
— А нечего было на рожон лезть. Она ведь мириться к тебе пришла, поспорить могу.
— И это называется мириться?!
— Ага. Она же женщина, не забывай... И думает совершенно по-другому. — Оборотень перешел на совсем уж зловещий шепот, которым обычно рассказывают великие тайны: — А иногда и вовсе не думает — просто делает, как ей заблагорассудится...
— Может хватит, а?! — возмущенно сказала я, полностью уверенная в том, что Волтивер ведет этот разговор только ради того, чтобы меня подразнить.
Тот проказливо улыбнулся, утверждая меня в своей догадке, но продолжать не стал. Поднялся, поплотнее запахивая так и не застегнутую рубаху, подхватил рябчиков и пошел на крыльцо — ощипывать.
Я же осталась мрачно сидеть за столом, то выпуская, то втягивая когти на правой руке — единственное, что мне пока удалось сделать из частичной трансформации — и то благодаря злости на Эммануила, который в данный момент с самой разобиженной физиономией смотрел на пламя свечи. Изредка я проводила когтями по левой ладони, отрешенно глядя, как медленно (видимо не хватало еще жизненной силы) затягиваются неглубокие царапины, впитывая в кожу выступившие капельки крови. Эта боль меня, как ни странно, успокаивала, гнев уходил, оставляя после себя усталость.
Деловий, кружащий по дому, несколько раз пролетел мимо и, все-таки решившись, мягко опустился ко мне на колени.
— Не надо так делать — тебе же больно, — попросил он, бросая взгляд на мою руку. — Лучше погладь меня.
— А вам понравится? — спросила я, с опаской глядя на острые зубки домового. Тот утвердительно качнулся. Я запустила руки в длинную светлую шерсть, гладя живой шар. Тот зажмурился от удовольствия и замурлыкал как кот.
Но домовой был однозначно лучше четвероного зверька — с ним можно было поговорить.
— Деловий, а почему вы белый? — наугад спросила я, не зная как начать интересующий меня разговор. — Мне Архип рассказывал, что обычно домовые коричневые...
— Я — северный, — чуть улыбнувшись, ответил пригревшийся Хранитель дома и с грустью продолжил: — Я ведь и родился здесь, в Сибири, неподалеку. Даже не в Чароне — в России. В обычной человеческой деревеньке. Поначалу родители меня прятали. До тех пор, пока хозяйка дома случайно меня не заметила — ведь ходить из мира в мир я еще не умел... Так вот — она подняла такой крик, что стены тряслись, и слегла с сердечным приступом. Чтобы не рисковать меня тут же отправили в Университет Хранителей. Там я учился двадцать лет. Для нас — домовых — это маленький срок. А когда вернулся, — Деловий горько вздохнул, — мой дом оказался пуст. Ни хозяев, ни семьи... Что с ними произошло, я не знаю до сих пор... Я прожил там, в опустевшем доме, около сорока лет. Почти одичал... А потом меня нашел Волтивер, выбил разрешение на мое переселение и привез сюда. Здесь у меня появилась надежда, я понял, что хоть кому-то нужен...
