Намек был более чем прозрачен — да, долг самурая состоит в верности господину в жизни и смерти, недаром в Буси-до уточняется 'Жить, когда должно жить — и умереть, когда должно умереть', но не зря ведь великий император Мэйдзи напутствовал Сендайскую дивизию 'Смерть легче пера, а долг тяжел, как гора'. И это был вопрос из вопросов — состоял ли долг самураев из старых родов княжества Сацума в том, чтобы погибнуть вместе с Империей Восходящего Солнца, пав последними защитниками Божественного Тэнно, или же, проследовать по пути, указанном бывшими союзниками, пожертвовавшими многим, но сумевшим спасти свою страну тогда, когда у нее, казалось, не было ни малейшей надежды выжить?
— Сэнсей, что Вы сочтете возможным сказать о наших отношениях с Россией? — спросил контр-адмирал.
— Сейчас в России сильны армейцы, добывшие своей стране победу и славу в величайшей из войн; но, сильны и военные моряки, внесшие очень достойный вклад в эту победу — особенно, если вспомнить то, что это была сухопутная война — адмирал Енаи неспешно давал примерный расклад сил в советской элите — сейчас, когда на повестку дня встал вопрос о распределении средств между родами войск для будущего противостояния с англосаксами, и те, и другие постараются доказать своему господину свою полезность и эффективность. Русским промышленникам надо и восстанавливать разрушенное, и продолжать прерванные войной программы развития русского Дальнего Востока — им очень нужны серьезные промышленные мощности. Русской же сельскохозяйственной элите должно обеспечить свой Дальний Восток продовольствием — а там очень немного плодородных земель, так что это тяжело будет сделать.
— Со своей стороны, достойные самураи славного клана Тесю сделали все, зависящее от них, чтобы в России воспринимали Империю Ямато не иначе, как смертельного врага — поэтому союзников у Империи среди власть имущих в Советском Союзе нет: русским морякам надо смыть позор Цусимы, чтобы получить возможность претендовать на строительство нового Флота; русским военным — еще раз доказать, что основные средства из военного бюджета должны быть потрачены именно на Красную Армию; промышленникам нужны заводы и рудники Маньчжурии, Кореи, Северного Китая, Внутренней Монголии; аграриям — возделанные поля Южной Маньчжурии и скотоводческие угодья Северной Маньчжурии и Внутренней Монголии; транспортникам — железные и автомобильные дороги, морские и речные порты.
— То есть мы можем только пасть в битве против Америки, Англии и примкнувшей к ним России? — устало уточнил Нагано.
— Я этого не говорил — не исключено, у нас есть возможность сыграть на противоречиях между русскими Армией и Флотом — ответил Енаи — судя по тому, что генерал 'Иванов', по имеющимся у меня сведениям от немецких друзей, сыгравший ключевую роль в переговорах с немецкими военными, приехал к нам, имея полномочия от господина Сталина на налаживание известной Вам торговли, часть русской военной аристократии допускает возможность заключения с Империей некоего соглашения — конечно, затем, чтобы нанести удар по интересам США во внешних делах и умерить аппетиты своего Флота внутри страны, а не ради симпатий к нам.
— Это не отменяет того факта, что немалая часть русских армейцев, скорее всего, в союзе с моряками, желает разгрома Империи.
— Простите, сэнсей, но могу ли я попросить Вас высказать свое мнение по поводу возможной игры с русскими? — разведчик явно не видел выхода из ситуации.
— Я позволю себе присоединиться к мнению почтенного контр-адмирала — Одзава явно принял решение отложить любимое им фрондирование до лучших времен — а, пока, демонстрировал готовность примкнуть к Енаи и Нагано.
Тоеда промолчал — но, было видно, что выступать против мнения большинства он не хочет, во всяком случае, если Енаи сможет указать путь, позволяющий избежать катастрофы.
— Итак, господа, начну с того, что мы имеем сегодня — Енаи был сильным системным аналитиком, умевшим оценить ситуацию в комплексе — и, не без основания считал, что следует подробно объяснить соратникам свое видение нынешнего положения Империи.
— Империя начала эту войну ради того, чтобы создать 'сферу совместного процветания', обеспечивающую нашу промышленность сырьем и преимущественным рынком сбыта промышленных товаров; также были желательны свободные земли для нашего избыточного населения и излишек сырья для экспорта в Европу и США. Можно сказать и проще — к середине 30-х годов мы оказались перед выбором — или экспансия, обеспеченная силой меча, имеющая целью строительство экономически самодостаточной Империи, или возврат к депрессии, ударившей по Империи в конце 1929 года, и, поставившей ее на грань разорения и массовых бунтов.
— Собственно, как и десятью, и двадцатью годами ранее, теоретически, выбор был между Севером и Югом, материком и странами Южных морей. У обоих вариантов были свои достоинства и недостатки. Северный вариант позволял ограничить число врагов Империи пребывающей в международной изоляции Советской Россией — но, он не позволял решить ресурсные проблемы Империи. Даже в случае успешной войны с Россией, которая бы закончилась отторжением Приморья и Забайкалья, даже в том маловероятном случае, если бы Тесю сумели захватить и удержать всю Восточную Сибирь, мы не получали ни нужного Империи количества нефти, ни цветных металлов, ни каучука, ни плодородных земель, ни рынков сбыта товаров для нашей промышленности. Южный вариант позволял получить все, необходимое Империи для процветания на века вперед — нефть, каучук и плодородные земли Голландской Ост-Индии, руды черных и цветных металлов, продовольствие Филиппин, антрацит, рис, каучук Французского Индокитая, железные руды и каучук Британской Малайи, рис и нефть Британской Бирмы, нефть Британского Борнео; я уже не говорю о богатствах центрального и южного Китая. Недостатком этого варианта было то, что нашими врагами становились Соединенные Штаты, Британская Империя и Франция — врагами, чьи силы многократно превосходили наши.
— Таким образом, в теории у нас был выбор между захватом значительных, но недостаточных для экономической самодостаточности Империи, ресурсов на Севере, ценой вечной вражды с Россией, что практически превращало нас из субъекта мировой политики в один из инструментов англосаксонской политики — и захватом всего необходимого нам на Юге, ценой смертельной риска для Империи, схватки с многократно превосходящим врагом на грани невозможного.
— На практике проблему выбора решили наши почтенные армейские коллеги, начавшие экспансию еще в 1931 году — и, все бы хорошо, захват Маньчжурии позволял решить проблемы Империи с чугуном, высококачественным углем, соевыми бобами, отчасти — землями для наших крестьян, да и многим другим. Но, вопрос отношений Империи с Россией был решен окончательно — мало нам было их сибирской экспедиции, так они еще уничтожили договор 1907 года о разделе Маньчжурии на сферы влияния, де-факто соблюдавшийся все эти годы, после чего поиск приемлемого компромисса с Россией стал крайне затруднителен.
— В том, что касается экономики, Россия заинтересована в контроле над Маньчжурией, Кореей, Северным Китаем и Внутренней Монголией — это позволит ей, захватив промышленную базу, созданную Империей, многократно увеличить свой промышленный потенциал на Дальнем Востоке. Кроме того, на этих территориях расположены крупные запасы полезных ископаемых; они же являются продовольственной базой, способной обеспечить продуктами питания несколько миллионов человек — по европейским нормам, господа.
— С точки зрения стратегии — простите меня за банальность, господа — но, с 1904 года ничего не изменилось, русским, во-первых, необходимо выстроить стратегически связную позицию на севере Тихого океана, для чего им теперь нужны не только Курилы, но и Карафуто; во-вторых, им нужна, как минимум, придерживающаяся дружественного нейтралитета Империя Восходящего Солнца, что обеспечит их флоту 'свободу рук' в центральном районе Тихого океана.
— Что же касается позиции США, полагаю, об этом лучше сможет рассказать начальник разведки Флота — Енаи изящно 'отдал пас' ученику.
— Позиция, занимаемая американцами, пряма и недвусмысленна — разведчик не счел нужным играть в иносказания, после докладов своих людей, контактировавших с подчиненными контр-адмирала Захариаса (в РеИ — заместитель начальника ВМР США, куратор японского направления. В.Т.) — в том, что касается экономики, она готова терпеть нас в качестве поставщика тканей, дешевых хлопчатобумажных и дорогих шелковых, вообще поставщика дешевых простых товаров — например, велосипедов. Нам будет позволено сохранить тяжелую промышленность в том масштабе, который будет необходим для обслуживания внутреннего рынка Метрополии — и не более того. Финансы Империи переходят под управление США — как и наиболее прибыльная часть предприятий тяжелой промышленности. Они настаивают на ликвидации дзайбацу, с переходом к экономической системе, выстроенной по американскому образцу.
— Ни о каком предоставлении Империи сфер влияния в Азии речи нет и быть не может — все территории за пределами Метрополии переходят под контроль оккупационной администрации.
— Янки готовы обсуждать сохранение власти Тэнно — и, в принципе, готовы назвать оккупацию не оккупацией, а вводом ВС США на предоставленные Японией базы на территории Метрополии. Они дали понять, что не подлежат обсуждению следующие условия — система власти в Империи радикально реформируется, с переходом к конституционной монархии, причем, новую конституцию напишут американцы; реальная власть переходит к крайним атлантистам — юридически это будет оформлено как система парламентской демократии при не имеющем реальной власти Тэнно; Армия и Флот ликвидируются — из остатков Армии формируются полицейские войска, чьей задачей будет недопущение коммунистического переворота, Флоту же, возможно, будет дозволено сформировать морскую полицию.
Адмиралы с трудом сдерживали бешенство — им не просто навязывали категорически невыгодные условия, их даже не унижали — им, по методике, отработанной еще командором Перри, указывали 'место желтокожих макак в присутствии белого человека'.
— Мицумаса-сама, что нам предлагают русские? — адмирал Тоеда пребывал в такой ярости, что просто наплевал на этикет.
— Пока они молчат — ответил Енаи — мы можем начать с ними переговоры через посредничество почтенного Карла-сама (фон Хаусхофера), но, для этого нам должно сделать ему достойный подарок, освободив его ученика, разумеется, вместе с помощниками.
— Пока что нам надо продумать варианты получения лучшей позиции на переговорах — почтенные господа, какие у Вас будут предложения по ослаблению позиции русской группировки сторонников победной войны с нами? — почтительно осведомился Енаи, краем глаза наблюдавший за Тоеда.
Хлопоты майора Инукаи.
Этот сентябрьский день 1944 года начинался так же, как все дни в течение последнего полугода — одни заботы сменялись другими, и этому не было конца, как приливам и отливам вод Великого океана, омывающего берега страны Ниппон. Майор привычно проклял русского пограничника, прострелившего ему ногу в стычке полугодичной давности — дело было не в ранении, полученном на службе Божественного Тэнно, а в том, что пуля, метко выпущенная этим сыном черепахи (очень нехорошее японское выражение В.Т.), сломала всю налаженную жизнь Инукаи Иеясу, которой он жил — и получал от этого истинное наслаждение. Потомственный самурай, пусть и из молодого рода — его предок, первым заслуживший право на два меча, сражаясь под знаменами Токугава Иеясу, в честь которого его и назвали, когда основатель сегуната Токугава еще не был сегуном — он с детства готовил себя к военной карьере, с полного одобрения отца и других родственников, служивших в Армии, хоть и не достигших высоких чинов. Старый однокашник отца, служивший в кадровом управлении Военного министерства, охотно поспособствовал сыну давнего товарища — и юный лейтенант Инукаи сразу после окончания училища в 1929 году попал в очень перспективное с точки зрения карьеры место. Это место называлось пышно, несмотря на скромное содержание, выражавшееся в одну дивизию с частями усиления — Квантунская армия. Тем не менее, честолюбивые офицеры, желавшие прославить свое имя под знаменами Тэнно и сделать карьеру, рвались туда, как тигр к тигрице. Ни для кого в Империи Восходящего Солнца — ну, читающего газеты или хотя бы интересующегося новостями — не было секретом, что Империя собирается добиться соблюдения своих прав на материке, заставив береговых обезьян и северных варваров убраться из Маньчжурии.
Лейтенант попал на новое место службы как раз вовремя — он успел и освоиться, и зарекомендовать себя в глазах командования многообещающим молодым офицером, прирожденным войсковым разведчиком, дерзким и удачливым. Конечно, тогда у него не было опыта — но командование резонно рассудило, что если лейтенант останется в живых, то необходимый опыт будет им обретен естественным путем.
И удача не оставила лейтенанта Инукаи — первый успех пришел к нему в первом же сражении 'маньчжурского инцидента', 21 сентября 1931 года, когда китайская батарея 75-мм пушек, сопровождаемая двумя эскадронами кавалерии, въехала прямиком в засаду, устроенную взводом конной разведки, которым командовал лейтенант Инукаи. Это был настоящий успех — далеко не все самураи могли представить командованию такой трофей, как три пушки. И командиры должным образом оценили этот успех, по окончанию кампании наградив молодого лейтенанта его первым орденом.
Взвод лейтенанта достойно показал себя и под Чзиньчжоу, и под Харбином, хотя таких успехов больше у него не было — но все равно, добрых два десятка захваченных старших 'офицеров' 'маршала' Чжан сюэ-ляна, вместе с их имуществом, которое они тщетно пытались спасти от наступающей Императорской Армии, полтора десятка захваченных пулеметов, более двух тысяч перебитых 'береговых обезьян', недостойных называться солдатами, этот результат был достоин уважающего себя самурая.
Лейтенант сумел привлечь внимание офицеров разведки стремительно развертывавшейся Квантунской армии, которые сочли, что таланты молодого офицера принесут больше всего пользы на северной границе Маньчжоу-го, а не в полковой разведке — после чего у Иеясу-сан началась совсем другая жизнь, мало напоминавшая жизнь обычного строевого офицера Империи.
Не секрет, что на русско-маньчжурской границе и до того шла необъявленная, но от этого не становившаяся менее жестокой и беспощадной, война между большевиками и их проигравшими Гражданскую войну, но не смирившимися с поражением, противниками. Эмигранты — а среди них хватало и опытных офицеров, и потомственных воинов, в России называвшихся казаками — формировали свои отряды, переходили границу, убивали большевистских функционеров, чекистов, пограничников и обычных армейцев, захватывали добычу. Большевистское НКВД отвечало ударом на удар, иной раз засылая на китайскую территорию многочисленные партизанские отряды.
С того времени, как Империя Ямато взяла Маньчжурию под свое благотворное покровительство, эта война приобрела новый размах. Теперь операции эмигрантов зачастую проводились в интересах разведки Квантунской армии, имея своей целью вывод из строя экономических и военных объектов, в изобилии строившихся большевиками на пока еще русском Дальнем Востоке. Был поставлен на широкую ногу сбор разведывательной информации. Те эмигранты, которые соглашались подчинить свои действия мудрому руководству офицеров Империи, получали современное вооружение и снаряжение, проходили дополнительную подготовку; зачастую их в приграничной зоне прикрывали подчиненные Иеясу-сан и его коллег.
