Напрашивавшийся вариант подавления японских орудий главным калибром 'Диксона' был гарантированным самоубийством — входить в узкий, около 2 км шириной, Второй Курильский пролив, было нельзя, поскольку на береговых батареях и Шумшу, и Парамушира, у обоих входов в пролив, стояли хоть и устаревшие, но мощные и скорострельные, 105-мм пушки Арисака обр. 1905 года — а, 'Диксон' был 'карманным линкором' только по названию, являясь очень необычным, но, все же, тяжелым крейсером, так что дуэль на короткой дистанции со скорострельными пушками крупного калибра ему была противопоказана; обсуждать же последствия его дуэли на таких дистанциях с японскими шестидюймовками я просто не хочу. Кроме того, японцы запрещали проход наших судов в Петропавловск-Камчатский Вторым Курильским проливом, объясняя это выставленным минным заграждением — было в точности неизвестно, так ли это, но, проверять истинность японского утверждения, рискуя единственным нашим тяжелым крейсером на Дальнем Востоке, совершенно не хотелось. Обстрел на дальней дистанции мог решить вопрос, но очень нескоро — пока удалось бы добиться прямого попадания в каждый капонир, прошло бы немало времени.
Предложение, заключавшееся в том, чтобы поручить подрыв орудий спецназу флота, после тщательного изучения было отвергнуто. Изучение аэрофотоснимков показало, что японцы не только ведут круглосуточное наблюдение за берегом — их НП наши спецназовцы сумели бы обойти, в процессе изучения фотоснимков было предложено несколько вполне рабочих вариантов; надо было преодолеть открытую местность от берега до подножья высот, также круглосуточно патрулируемую — это было непросто, но, тоже вполне возможно; а, вот подступы к артиллерийским позициям были намертво перекрыты системой дотов и дзотов, дополненных полевой обороной, занятой японской пехотой, и, вдобавок перекрытой минными полями. Окончательно вопрос был решен после того, как изучив подступы ко всем шести позициям крепостных орудий (японцы предусмотрительно не стали концентрировать тяжелые орудия в одном месте, предпочтя поработать, оборудуя шесть позиций), легенда нашего подводного спецназа, ныне контр-адмирал, а, тогда еще кап-3 'Скунс' сказал: 'Вот к этой позиции мы точно пройдем; эта и эта — под большим вопросом; насчет остальных — разрешите доложить, товарищи, гарантий никаких'. На прямой вопрос, подрыв скольких орудий возможен в случае проведения специальной операции, он ответил: 'От двух до четырех — точно; если нам повезет, возможен подрыв шести орудий, товарищи'. С этим все было понятно — подрыв двух или четырех орудий, как говорится 'погоды не делал'; а, везение чересчур ненадежная категория, чтобы основываясь на ней, планировать серьезную операцию.
Оставалось одно — уничтожать японские тяжелые орудия авиацией. Пикирующих бомбардировщиков у нас на Камчатке было немного, да и работы им было более, чем достаточно — на одном Шумшу было выявлено свыше 300 дотов и дзотов, так что отвлекать их было нельзя. Учитывая то, что позиции крепостных орудий имели неплохое, по японским меркам, противовоздушное прикрытие, нам оставалось одно — массированные атаки штурмовиков, последовательно на каждую из позиций.
Неслабой была и японская авиационная группировка на Северных Курилах, в конце апреля получившая немалое численно пополнение, хоть и состоявшее из устаревших самолетов. На аэродромах Парамушира, Сурибачи, Мусаси, Кукумабецу, авиационной разведкой были отмечены новые авиачасти. На Кукумабецу был отмечен истребительный полк полного состава (до 30 машин), имевший на вооружении истребители-бомбардировщики Ki-43; на Сурибачи и Мусаси были отмечены по две эскадрильи, оснащенными легкими бомбардировщиками Ki-48 (в общей сложности, до 40 машин). Это был нехороший признак — мы знали, что уцелевшие Ki-48 японцы используют почти исключительно для 'специальных атак' (эвфемизм, обозначающий действия летчиков-самоубийц, более известных как камикадзе). Еще больше пищи для размышлений давало количество и организация бомбардировочных подразделений — стандартный японский полк штата 1943 года имел в своем составе три эскадрильи, насчитывавшие 28-32 самолета; а, вот в подразделениях камикадзе и штаты соблюдались далеко не всегда, да и организация была разной.
Сильнейшие подозрения вызвал и новый истребительный полк — Ki-43 были неплохи в 1941 году, но к 1945 году безнадежно устарели морально, и, японское командование не могло этого не понимать. В воздушном бою с Ла-11, при равном соотношении сил, у них не было шансов на победу — да и в противостоянии с нашими бомбардировщиками и штурмовиками они выглядели бы очень неубедительно. У японцев была только одна возможность использовать эти устаревшие машины с высокой эффективностью — нанести массированный удар по нашей группировке в Петропавловске-Камчатском, используя в качестве главной ударной силы камикадзе. Тогда Ki-43 действительно могли стать страшным оружием — 3 или 4 самолета с полной бомбовой загрузкой (у Ki-43 — 500 кг), прорвавшиеся к 'Диксону', вполне могли отправить его на дно, или, в лучшем случае, тяжело повредить его. Мы рассматривали возможность 'петропавловского Перл-Харбора' — это было вполне реально, до японских аэродромов на Шумшу и Парамушире было всего 200 км, так что японцы вполне могли лететь с полной бомбовой нагрузкой, да и опасность потерять ориентировку была бы минимальна даже для неопытных летчиков. Возможен был массированный удар камикадзе по нашим тяжелым кораблям; вполне реален был и удар Ki-43 по кораблям основных классов, а, Ki-48 — по складам горючего и боеприпасов; не исключен был и вариант комбинированного удара — камикадзе, под прикрытием обычных истребителей, расчищающих им дорогу и обеспечивающих прикрытие, наносят удары по ключевым целям, ну а обычные бомбардировщики 'наводят окончательный лоск'. Конечно, даже при полном успехе японского удара по Петропавловску-Камчатскому с авиационной группировкой на Северных Курилах было бы покончено, на свои аэродромы вернулись бы считанные по пальцам машины — но, в этом случае, Курильская десантная операция была бы сорвана, поскольку нам бы нечем было бы поддерживать десанты.
Заметно было оживление и на аэродромах Шумшу — правда, было непонятно, то ли японцы перебросили туда новые авиачасти, то ли подбросили горючего для интенсивной боевой подготовки. Шли полеты современных истребителей с аэродрома Катаока (две полосы, бетонная ВПП длиной 1300м и, примыкающая к ней под углом в 45 градусов грунтовая полоса длиной 1500 м). Функционировали и два других аэродрома — обычный и гидроаэродром. В целом, можно было говорить о наличии на Шумшу двух авиаполков — истребительного армейского, оснащенного новейшими многоцелевыми истребителями Ki-84, и, флотского бомбардировочного, имеющего на вооружении пикировщики D4Y. На гидроаэродроме была замечена эскадрилья поплавковых разведчиков Е16А.
В общем, посмотрев на все это хозяйство, притащенное на Северные Курилы японцами, было решено перевести авиакорпус СТОФ на готовность 2 — и, держать один из истребительных авиаполков в готовности 1.
Как заметил вице-адмирал Воронцов, лично руководивший деятельностью разведки флота на Дальнем Востоке: 'Не нравится мне все это, товарищи — очень не нравится. Обратите внимание на две вещи — японская авиация концентрируется не против Владивостока, устроить которому Перл-Харбор практически невозможно, а против Петропавловска, где, при удаче, это может и пройти; и, в основном, на аэродромах Северных Курил собирается армейская авиация — флотских машин совсем немного. В связи с чем у меня возникают следующие вопросы: во-первых, сами самураи додумались насчет Петропавловска, или им какая-то добрая душа подсказала; во-вторых, именно среди японских армейцев основная масса наших ненавистников — соответственно, если они проиграют нам все и вся, это одно дело, самураи хорошо понимают принцип 'Горе побежденным'; а, если не дай Бог, они начнут войну с хоть небольшой победы.. Это будет из рук вон плохо, товарищи.. Кстати, позволю себе дать Вам непрошеный совет — перебросьте в Петропавловск еще хоть один истребительный полк и пару 'Редутов', они не будут там лишними'.
Сейчас, спустя годы, я могу только признать правоту товарища Воронцова — и с ужасом думаю, что могло бы быть, если бы заговор японских 'ястребов' увенчался бы успехом. Честно говоря, пусть и невеликие, но, шансы захватить власть у них все же были — и 'второй Перл-Харбор' должен был стать прологом к захвату власти.
На размышления наводил и командный состав группировки на Северных Курилах — и еще раз спасибо нашим разведчикам, сумевшим выяснить такие подробности — так, командующий, генерал-лейтенант Фусаки Цуцуми был 'квантунцем', но, по меркам армейских 'ястребов', 'умеренным', этаким 'ястребом-конформистом'; а, вот, фактически второе лицо в группировке, командир 11-го танкового полка подполковник Икеда был 'ястребом' из 'ястребов'. Наши разведчики даже предположили, что, возможен такой вариант — Икеде даны полномочия на смещение командующего, если тот начнет колебаться в критический момент.
Мы долго не могли понять многие моменты в истории с покушением на меня — и почему армейские летчики, в нарушение категорического приказа военного министра, запрещавшего любые 'инциденты' по отношению к ВС СССР, изданного во исполнение личного приказа Микадо, все-таки посмели устроить это покушение (а, такой запрет — это очень серьезно, для того же Тодзио 'генокудзио' (неподчинение приказу) было не подлежащим прощению преступлением, никакие ссылки на самурайскую честь не могли помочь — наоборот, семьи самураев, участвовавших в этом, будут опозорены навсегда); и, почему история с покушением вызвала такую неподдельную ярость в Токио — и не только у 'умеренных', но и у таких 'ястребов', как генералы Койсо и Анами, адмирал Тоеда. Согласно обычной японской практике, свирепствовать должны были 'умеренные' — 'ястребы' участвовали бы в кампании, но не более того. А тут 'ястребы' свирепствовали едва ли не больше 'умеренных' — сэппуку сделали около двадцати офицеров, еще несколько десятков угодили под трибунал, но, почему-то, первые кандидаты на сэппуку, командующий и негласный представитель 'ястребов', ничуть не пострадали. Это было категорически неправильно — но, все подробности этой истории нам удалось 'раскопать' только после капитуляции Японии. Тогда и выяснились все эти 'чудеса' — заговор готовился давно, но, до определенного момента, он был не более чем одним из запасных вариантов. Соответственно, в авиачасти, дислоцированные на Курилах, подбирали 'бешеных', готовых убивать гайдзинов в любой ситуации — и не удержали эту компанию под контролем; генерал-лейтенант и подполковник не пострадали потому, что этот вариант к этому времени стал основным — а, поскольку заговор вошел в завершающую стадию, менять ключевых исполнителей было некогда. Выяснился момент и с назначением Фусаки Цуцуми — у Тодзио, Койсо и Тэраути попросту не было свободного 'ястреба из ястребов' в генеральском звании, поэтому и назначили 'умеренного ястреба', впрочем, вполне проверенного и благонадежного.
Исходя из этой информации, добытой нашими разведчиками, земной им поклон — в противном случае, десант на Северные Курилы мог стать повторением недоброй памяти высадки на остров Соммерс, только несравнимо больших масштабов — и началось формирование десантного соединения.
Морскую пехоту представляла 2-я гвардейская Зееловская бригада морской пехоты. Ей была сохранена батальонная организация — но, теперь, батальонов морской пехоты было не четыре, а шесть; но, к легкому самоходно-артиллерийскому полку (21 плавающий 'барбос') были добавлены полк тяжелых танков КВ-54 (21 танк), полк СУ-54-150 (20 СУ и 1 Т-54), полк 'Тюльпанов' (20 240-мм самоходных минометов и 1 Т-54), дивизион тяжелых гвардейских минометов, два дивизиона ЗСУ и другие подразделения. Качественное усиление обеспечивал дивизион (8 орудий) 210-мм мортир (21 sm Mrs.18). В целом же, это соединение насчитывало около 9 тысяч человек и более 120 единиц бронетехники.
С учетом того, что контролируемые японцами курильские острова представляли собой настоящие крепости, в состав десантного соединения была включена 10-я ШИСБр, переброшенная из МВО. Для ее усиления, помимо штатных частей, были выделены полк КВ-54 и полк СУ-54-150. Артиллерийское усиление обеспечивал дивизион 210-мм мортир (21 sm Mrs.18).
С учетом пересеченного рельефа курильских островов обе бригады получили в качестве усиления по два дивизиона 150-мм мортир (немецкий индекс 15 sm s.I.G.33 Прим. Ред.) на механической тяге, по 12 мортир в каждом дивизионе. Помимо калиберных снарядов, в боекомплекты были включены тяжелые надкалиберные мины обр. 1942 г., массой 90 кг, содержавшие 54 кг амматола.
Для замены десантников — точнее, в качестве постоянного гарнизона Шумшу и Парамушира — был выделен 138-й стрелковый полк 101-й сд. Его переброска планировалась после окончательного захвата островов.
Основу корабельного соединения составляли тяжелый крейсер 'Диксон', четыре модернизированных эсминца '1936А', 11 миноносцев проекта '1939', более 250 БДБ всех модификаций — пехотных, танкодесантных, огневой поддержки (гаубичных, РСЗО, зенитных). Задействованы были корабли и катера Петропавловской ВМБ.
Авиационное обеспечение возлагалось на 7-ю истребительную дивизию, состоявшую из пяти полков (3 истребительных — на Ла-11, полк ПВО — на Та-152, разведывательный полк — на Р-38), пяти штурмовых полков (все — на Ил-2), 112-й бомбардировочной дивизии (четыре полка, 3 — на Пе-2И, 1 — на Ту-2), отдельный полк бомбардировщиков-носителей КАБ (До-217К2) и две эскадрильи дальних разведчиков (Хе-177).
Этим частям и соединениям предстояло разгромить очень сильного врага.
Дневник генерал-лейтенанта Императорской Армии Фусаки Цуцуми, командира 91-й пехотной дивизии.
Предвоенные месяцы выдались очень тяжелыми. Вопиющая глупость летчиков, решивших проявить инициативу в противостоянии с русскими, едва не обернулась катастрофой для всего клана Тесю. Сацума и Тоса задались вопросом, с чего бы вдруг стало возможным нарушение пилотами категорического запрета военного министра, данного во исполнение повеления Божественного Тэнно — версия о попавшем в плен принце Мацумото плохо выдерживала критику, поскольку бой над нейтральными водами сам по себе был серьезнейшим нарушением приказа, и, в соответствии с которым должно было начаться расследование силами кэмпейтай. А, тут не только не было начато расследование силами контрразведки — но, был допущен новый, еще более серьезный инцидент. Покушение на жизнь командующего русским Тихоокеанским флотом вызвало вопросы и у адмирала Енаи, и у генерала Умэдзу, и, даже, у маркиза Кидо — и, генералу Койсо пришлось отвечать на вопросы маркиза Кидо в императорском дворце, в присутствии Божественного Тэнно. Это было очень непросто — ведь генерал не мог сказать, что принц был направлен на Курилы для того, чтобы стать сакральной жертвой, героем, павшим в победном для Империи сражении с превосходящими силами русских. Но, хвала Аматерасу, эту историю удалось замять — а, каких трудов стоило восстановить авиационную группировку, не привлекая излишнего внимания, не хочется даже вспоминать.
