Японский адмирал слегка улыбнулся — ему было приятно снова доказать свой профессионализм, воочию увидеть доказательство правильности своих расчетов. Не менее приятно было и преподнести оппоненту тщательно подготовленный сюрприз, опрокидывающий его расчеты — и вдвойне приятно было оттого, что этот сюрприз преподносится англосаксам, которых потомственный самурай глубоко уважал за их мастерство в морском деле и столь же искренне не любил за присущее им торгашество, по его убеждению категорически несовместимое с истинным духом Воина.
Адмирал Крачли, увидев разделение японской эскадры, мысленно поблагодарил Господа за оказанную им милость — у него появлялся шанс умереть не напрасно; прорваться сквозь сосредоточенный огонь всей японской эскадры было невозможно, а вот пойдя в атаку сначала на сковывающую группу, а потом, оставшимися кораблями атаковать главные силы японцев — крохотный шанс на успех появлялся. Конечно, очень многое зависело от стечения обстоятельств — но быстро потопить современные тяжелые корабли артиллерийским огнем довольно сложно, даже при подавляющем превосходстве в артиллерии, а свои торпеды японцы должны были израсходовать в боях с авианосцами и их прикрытием.
Виктор Крачли внес коррективы в свой план — его корабли, идущие в самоубийственную атаку, должны были построиться не в два эшелона, а в три: впереди должны были пойти тяжелые крейсера, во второй линии — четыре эсминца, в задачу которых входила атака японских тяжелых крейсеров сковывающей группы, в третьей — семь эсминцев, сберегавшихся им для атаки главных сил японцев.
Оставалось выждать минут двадцать, чтобы японцы успели отойти друг от друга на достаточное расстояние — а пока надо было имитировать попытку обычной атаки, чтобы сковывающая группа шевелилась побыстрее. Этим адмирал Крачли и занялся — эсминцы выдвинулись впереди крейсеров и неторопливо двинулись на пересечку курса японского соединения. Японцы отреагировали предсказуемо — сковывающая группа пошла навстречу эскадре Крачли, в то время как линейные крейсера с сопровождением осторожно шли к плацдарму.
Палубные пикировщики Мобильного Флота подходили к плацдарму, захваченному американским десантом — адмирал Одзава, ставя своим летчикам задачу на нанесение удара, резонно решил, что единственной реальной угрозой для его кораблей является артиллерия противника; конечно, 'лиссабонский вариант', с тяжелыми орудиями был маловероятен, но рисковать без нужды командующий не хотел, поэтому первостепенной целью для летчиков были артиллерийские орудия.
Летчики 23-й флотилии, после беседы Одзавы с контр-адмиралом Ито, получили приказ 'Бомбардировщикам нанести удар по складу янки возле пристани в Мокмере; истребителям нанести бомбо-штурмовой удар по позициям артиллерии'. Но они должны были подойти к плацдарму часом позже — Ито физически не мог поднять свои самолеты раньше.
Удар пикировщиков оказался весьма результативным — большинство наспех замаскированных орудий были легко обнаружены пилотами и атакованы; летчики добились 13 прямых попаданий и близких разрывов, кроме того, позиции еще десятка орудий были обстреляны с воздуха. К тому моменту, когда не понесшие потерь пикирующие бомбардировщики легли на обратный курс, из строя было выведено 14 орудий.
Тем временем крейсера сковывающей группы начали перестрелку с крейсерами Крачли — пока что все было предсказуемо, потери обеих сторон сводились к паре попаданий, не нанесших достойного упоминания ущерба.
А линейные крейсера, сбросив скорость, с помощью катапульт подняли в воздух гидросамолеты Е13А, прогрели стволы орудий главного калибра и начали пристрелку по плацдарму — их огонь корректировали с разведчиков-корректировщиков, командир 3-й дивизии линкоров не любил стрельбы по площадям, считая ее пустой тратой снарядов.
В этот момент Крачли и отдал приказ 'Самый полный вперед' — и союзная эскадра пошла в самоубийственную атаку.
Командир японской группы прикрытия не сразу понял, что намеревается сделать противник — он искренне счел действия Крачли ложной атакой, и приказал идти на сближение; если бы союзная эскадра пыталась отвлечь японцев, то это бы стало вполне эффективным контрходом — недолгая перестрелка на дистанции в 50-60 кабельтовых ничем серьезным японцам не угрожала, как, впрочем, и англосаксам — но линейные крейсера могли спокойно расстреливать американских десантников.
Спохватился он, когда английские тяжелые крейсера сблизились с японской группой прикрытия на 45 кабельтовых — и явно не собирались отворачивать. Попадания пошли все чаще и чаще — тяжелые 203-мм снаряды наносили серьезные повреждения как японским 'Могами' и 'Кумано', так и английским 'Аустралии' и 'Шропширу'; конечно, англичанам доставалось намного больше, поскольку в списке преимуществ самураев были и полуторное превосходство в количестве орудий главного калибра в носовом залпе, и еще большее превосходстве в весе залпа, и полуторное превосходство в водоизмещении, и намного лучшее бронирование — но, пока работали машины и стреляли орудия, горящие английские крейсера продолжали атаку.
Японский командир, осознав угрозу, приказал выдвигаться вперед эсминцам и атаковать вражеские крейсера — в другой ситуации десятка эсминцев хватило бы, как минимум, на срыв атаки пары линкоров, но, сейчас, торпеды оставались лишь в аппаратах трех эсминцев; при удаче могло хватить и этого — но, расклад мог оказаться и совсем другим.
Раненый двумя осколками контр-адмирал Крачли оценил ситуацию — невзирая на боль от ран и слабость от потери крови, мозг работал безукоризненно, отсеивая менее эффективные варианты, Виктор Крачли отметил это с некоторым удивлением — сейчас следовало выводить в атаку все свои эсминцы, запретив второй группе, предназначенной для атаки линейных крейсеров, торпедировать крейсера группы прикрытия; крейсерам же надо было продолжать отвлекать на себя огонь вражеских крейсеров.
Получив приказ, эсминцы союзников, прибавив ходу, рванулись вперед, пойдя на прорыв строя японских эсминцев — яростный огонь противников, при том, что их скорость сближения составила порядка 70 узлов, оказался не слишком результативен: потеряли ход по два эсминца, хотя повреждения разной степени тяжести получили все. В результате под атакой вражеских эсминцев оказались и японские, и английские крейсера. Это положение было выгоднее для союзников — их крейсера, получив по два-три десятка прямых попаданий с 'Могами' и 'Кумано', уже представляли из себя склад перекрученного взрывами и горящего металлолома, держащегося на поверхности исключительно милостью Божьей; собственно, только удачей можно объяснить отсутствие попаданий в погреба боекомплекта — сейчас японские крейсера уже расстреливали противника прямой наводкой.
Только увидев эсминцы союзников, вопреки обычной морской практике, не пытающиеся остановить вражеские корабли, прорывающиеся к их крейсерам, а, наоборот, рвущиеся к японским тяжелым кораблям, командир группы прикрытия осознал свою ошибку — англосаксы разменивали свои жизни и корабли на то, чтобы добиться максимума потерь у противника, а вовсе не пытались играть с расчетом на минимизацию собственных потерь. Погибший несколько минут назад от прямого попадания японского снаряда в боевую рубку 'Аустралии' контр-адмирал Крачли мог быть доволен своим планом боя — ему удалось переиграть своего японского визави в дебюте шахматной партии, разыгрывавшейся боевыми кораблями в заливе Гелвинк.
Сейчас командиры эсминцев Императорского Флота оказались перед неожиданной дилеммой — или продолжать атаку на вражеские крейсера, выполняя приказ командира, или разворачиваться для прикрытия своих крейсеров, нарушив тем самым недвусмысленный приказ. К чести японских офицеров, колебались они недолго, буквально какой-то десяток-другой секунд, что для офицеров Императорского Флота, в котором беспрекословное исполнение приказов всегда было безусловным императивом, было исчезающе малым промежутком времени — но бой проходил на очень коротких дистанциях, так что этих секунд союзным эсминцам хватило для того, чтобы перестроиться для атаки крейсеров, перекрывавшим им путь к главным силам японской эскадры.
Командовавший эсминцами союзников офицер быстро оценил обстановку — для гарантированного поражения вражеских крейсеров стрелять торпедами надо было четырем эсминцам; это значило, что для атаки линейных крейсеров оставались пять эсминцев — их вполне могло не хватить, но выбора не было, эти два крейсера необходимо было уничтожить. Снова, уже в Бог знает в какой раз, мысленно поблагодарив инженеров за столь полезную вещь, как УКВ-приемопередатчик, он отдал приказы, определив, кто из эсминцев должен торпедировать эти крейсера и, по израсходовании торпед, прикрывать прорыв остальных к линейным крейсерам, а кто — сначала имитировать атаку на крейсера, а потом идти в атаку на главные силы противника. У поседевшего на службе кэптена мелькнула мысль, что он только что разделил своих подчиненных на тех, кто должен погибнуть чуть раньше — и, немножко позже; собственно, все они были смертниками, вопрос был лишь в том, сумеют ли они заставить японцев заплатить должную цену за их смерть.
А тем временем старший офицер 'Шропшира', принявший командование тяжелыми крейсерами после гибели своего капитана, получившего японский осколок в голову, приказал развернуться бортами к японцам, чтобы ввести в действие кормовые башни — и вести огонь главным калибром по крейсерам, а четырехдюймовкам — по эсминцам, бросившимся в погоню за их легкими силами. Конечно, это неизбежно увеличивало количество попаданий по их кораблям, но они и так были обречены — а эсминцы получали чуточку больше шансов.
Группа прикрытия оказалась в очень малоприятном положении — перенос огня главного калибра крейсеров на новые цели, скоростные и активно маневрирующие, привел к потере драгоценных секунд, а непрерывно летящие с английских крейсеров, на пару минут оказавшихся в положении необстреливаемых кораблей, тяжелые снаряды совсем не способствовали точному огню по эсминцам; ринувшиеся в погоню за англосаксонскими эсминцами корабли, во-первых, имели достаточно ограниченные возможности для ведения точного огня, поскольку по ним работали и кормовые орудия атакующих кораблей, и вспомогательный калибр крейсеров, и все орудия потерявших ход вражеских эсминцев — надо было заметить, что последние делали это, не обращая внимания на огонь своих японских коллег по несчастью. Столь плотный и весьма прицельный огонь — комендоры Королевского и Королевского Австралийского Флотов полностью подтвердили свою репутацию высококвалифицированных специалистов и мужественных воинов — принес соответствующие результаты: три японских эсминца из восьми, получив попадания в машинные отделения, вынужденно сбросили скорость — они уже не могли участвовать в погоне за своими коллегами.
Артиллеристы японских крейсеров за оказавшиеся в их распоряжении полминуты сумели добиться прямого попадания в один из вражеских кораблей — но три эсминца выпустили торпеды с 20 кабельтовых. Получившие изрядные повреждения от артиллерийского огня крейсера не смогли увернуться от торпед — и 'Кумано' получил четыре торпеды в правый борт, буквально разорвавшие его пополам; 'Могами' же три торпеды оторвали нос и корму, заодно проделав пробоину в центре левого борта. Оба корабля были обречены — 'Кумано' тонул, на 'Могами' увеличивался крен, так что опрокидывание крейсера было практически неизбежно.
Поврежденные японские эсминцы открыли огонь по ранее потерявшим ход, а сейчас уже тонущим вражеским эсминцам, чем ускорили их агонию — но возмездие не заставило себя ждать: 'Шропшир' перенес огонь своего главного калибра с 'Кумано' на эти эсминцы, потопив их за пару минут. 'Аустралиа', оставив в покое 'Могами', перенес огонь трех уцелевших башен главного калибра на гнавшихся за прорвавшимися кораблями японцев.
Командир 3-й дивизии линкоров, с удивлением смотрел на открывшуюся его взгляду картину — по сине-зеленым волнам тропического моря, мимо кренящегося 'Могами' и тонущего 'Кумано', в атаку на его главные силы шли восемь вражеских эсминцев, разбившихся на две группы. Впереди строем фронта шли пять кораблей; сзади, ведя ожесточенную перестрелку с пятью преследовавшими их японскими эсминцами, шли еще три корабля. На заднем плане были видны две горящих груды металла, еще полчаса назад бывших вражескими тяжелыми крейсерами — было не вполне очевидно, как эти изрешеченные корабли держатся на поверхности моря, а не занимаются 'промером глубины', но, тем не менее, они вели огонь главным калибром по его эсминцам.
Оценку обстановки контр-адмирал сделал автоматически — в его распоряжении были неповрежденные 'Конго', 'Тонэ' и 'Тикума', получившие умеренные повреждения 'Нати' и 'Хагуро' и, получивший повреждения средней тяжести 'Харуна'; хуже всего дела обстояли с эсминцами — пять кораблей получили существенные повреждения и израсходовали большую часть боекомплекта. Погода была близка к идеальной — видимость была отличной, редкие перистые облака, проплывавшие в безупречно голубом небе, делали ее чуть хуже, чем 'миллион на миллион'; волнение было в пределах одного балла. Проще говоря, его артиллеристы могли вести огонь главным калибром без малейших помех.
Противник же мог выпустить свои торпеды без опасений, что волнение собьет их с курса — но на этом его преимущества заканчивались. Атака двух линейных и четырех тяжелых крейсеров, часть из которых была ничуть не повреждена, а часть — имела не слишком серьезные повреждения, силами пяти или восьми эсминцев, средь бела дня, при не оставляющих желать лучшего условиях для ведения огня, была разновидностью самоубийства. Доблесть врага, идущего на верную смерть, по мнению контр-адмирала, заслуживала уважения — но сейчас он тщательно просчитывал варианты, дабы враги не смогли добавить к своей доблести славу воинов, сумевших потопить хотя один его корабль. Неясным оставался один момент — являются ли пять эсминцев ударной группой, которую прикрывают три эсминца, израсходовавших торпеды, или же пять эсминцев отвлекают на себя внимание, чтобы дать возможность настоящей ударной группе атаковать?
— Впрочем, у этой задачи есть надежное решение — надо попросту отправить на дно всех — подумал контр-адмирал.
Эскадра начала переразвертывание — в первую линию выдвигались тяжелые крейсера, во второй остались линейные крейсера и прикрывавшие их эсминцы.
Тем временем японские эсминцы из группы прикрытия продолжали погоню, невзирая на точный огонь противника, приведший к тому, что на двух эсминцах из пяти полыхали пожары. Их усилия увенчались успехом — один из 'Трайблов', получив прямое попадание в корму, вошел в циркуляцию — видимо, были повреждены винты или рули.
Когда эсминцы сблизились с японской эскадрой на 70 кабельтовых, японцы открыли огонь. Поначалу результатов не было — но через минуту с небольшим первый из эсминцев был буквально смят прямым попаданием 356-мм снаряда с 'Конго'. Следующий успех был достигнут артиллеристами 'Тонэ' — полубронебойный снаряд прошил эсминец почти на всю длину и взорвался в кормовом погребе главного калибра. Взрыв снарядов разорвал корабль пополам. Третий эсминец стал жертвой наводчиков 'Хагуро' — тяжелый снаряд распорол борт и часть днища; судя по всему, хлынувшая в идущий на самом полном ходу корабль вода вышибла уцелевшие после взрыва переборки — так что эсминец тонул на глазах. Четвертый эсминец просто исчез с поверхности — снаряд с 'Тикумы' попал в торпедный аппарат. Пятый эсминец долго уклонялся от снарядов, умело маневрируя — он оказался единственным, кто успел выпустить торпеды; другое дело, что 'Нати' легко увернулся от торпед, выпущенных с дистанции в 35 кабельтовых. Удачливый корабль был расстрелян во время отхода 'Тонэ' и 'Тикумой' — он быстро затонул, получив четыре попадания 203-мм снарядов.
