Как выяснилось в марте 1945 года, на сборах зенитчиков Сахалинского фронта, я ошибался — никто из обученных морскими пехотинцами зенитчиков не сбил меньше 3 мишеней на взвод; основная же масса показала результаты в 4-5 мишеней. Это значило, что небо над нашими войсками будет чистым — при таком проценте потерь вражеской авиации от зенитной артиллерии самолеты у самураев должны были очень быстро закончиться.
Под впечатлением от показанного уровня выучки были все присутствовавшие командиры соединений — как сказал генерал-полковник Чуйков: 'Нам бы таких зенитчиков в Сталинграде, Рихтгофен удавился бы с горя!'. Мне же вспомнилось горькое лето 1941 года, когда немецкая авиация буквально 'ходила по головам', пользуясь почти полным отсутствием у нас МЗА — да и во время битвы за Москву и зенитных автоматов было мало, и уровень подготовки расчетов был, конечно, далеко не таким.
Вообще, уровень тактической, огневой, инженерной подготовки морской пехоты, показанной ей на учениях, проходивших на Балтике и Каспии, вызывал искреннее уважение. До очень высокой степени совершенства было доведено взаимодействие между морской пехотой, надводными кораблями и авиацией флота.
В ходе серии командно-штабных игр, проводимых командованием Сахалинского фронта и Тихоокеанского флота, было отработано взаимодействие сил фронта и флота при высадке десанта — тогда же и выяснилось, насколько серьезно адмирал Лазарев подошел к вопросу артиллерийской и воздушной поддержки десанта. Конечно, все мы видели БДБ, вооруженные тяжелыми гаубицами — но многие товарищи обоснованно сомневались в том, что их возможностей будет достаточно для уничтожения всех японских укреплений. Когда на это было обращено внимание товарища Лазарева, он очень удивился, спросив: 'Товарищ маршал, а разве Вам не доложили?'
Недоразумение выяснилось быстро — оказывается, Михаил Петрович готовил для уничтожения особо мощных укреплений противника три старых немецких броненосца; кроме того, флот заранее заказал промышленности управляемые бомбы в фугасном и бетонобойном вариантах. После развернутого доклада адмирала о принятых мерах все вопросы отпали — действительно, моряки предусмотрели все возможное.
К марту была завершена переброска войск фронта на Дальний Восток — и к этому же времени была окончательно отработана на учениях сухопутная часть плана 'Корфу'.
Сборник 'Война с империалистической Японией'. Москва, Воениздат, 1965 год, АИ МВ.
Генерал-лейтенант Л.Г. Черемисов 'Прорыв Котонского укрепрайона'.
К маю 1945 года наша 16-я армия напоминала себя прежнюю, годичной давности, только номерами частей и соединений. Пополненная ветеранами, прошедшими войну с германским фашизмом, перевооруженная новейшим оружием и боевой техникой, прошедшая дополнительное обучение, учитывающее опыт сражений Великой Отечественной войны, армия стала грозной силой, способной на равных драться с любым врагом.
Конечно, это не было поводом для шапкозакидательства — нам противостоял сильный, хорошо подготовленный, фанатичный враг, занимавший подготовленные позиции. А ведь нам надо было не просто прорвать их, но сделать это очень быстро — после чего ввести в прорыв подвижную группу армии, в задачу которой входил бросок на юг, на соединение с морским десантом.
Котонский, или, как еще его называли, Харамитогский, укрепленный район, был крепким орешком. Расположенный между городом Котон и государственной границей, он имел протяженность по фронту до 12 км, глубину до 16 км (общая глубина КУР, считая с полосой обеспечения и тыловыми позициями — свыше 30 км). Фланги КУР упирались на западе в горный хребет, на востоке прикрывались лесисто-болотистой долиной р. Поронай, непроходимой для техники. Укрепленный район имел линию постов наблюдения, полосу обеспечения, проходившую на удалении 8 км от переднего края главной полосы сопротивления, главную полосу сопротивления и отдельные узлы сопротивления. В составе КУР имелось 17 ДОТ и свыше 130 артиллерийских и пулеметных ДЗОТ. Кроме этого, в распоряжении гарнизона имелось 150 железобетонных убежищ, в которых японцы могли укрыться в случае массированных авиационных налетов или артиллерийских обстрелов. Все узлы сопротивления и опорные пункты КУР были подготовлены для ведения круговой обороны. КУР был защищен противотанковыми рвами, проволочными заграждениями, минными полями, обеспечен годичным запасом продовольствия. Гарнизон КУР состоял из 125-го пехотного полка и разведывательного полка (фактически, разведывательного батальона) 88-й пехотной дивизии, усиленных артдивизионом 88-го артиллерийского полка. Как выяснилось впоследствии, всего в гарнизоне КУР насчитывалось 5400 солдат и офицеров, 28 орудий и минометов, 27 гранатометов, 42 тяжелых пулемета, 94 легких пулеметов.
Очевидно, что даже при тех силах и средствах, которыми ныне располагала 16-я армия, штурм этого укрепрайона представлял собой сложную задачу — подготовленные укрепления, отлично вписанные в очень сложную местность, и, при этом, отлично замаскированные. Но, другого пути не было — КУР прикрывал единственную дорогу, ведущую на юг острова.
Надо низко поклониться нашим разведчикам, сумевшим добыть точную схему укреплений КУР — из штаба фронта была доставлена схема, на которой были помечены все узлы обороны, ДОТ, артиллерийские и минометные позиции, почти все ДЗОТ. Теперь мы точно знали, где нас ждут самураи.
Сложность была в том, что КУР был отнесен от границы — дивизионная артиллерия попросту не доставала до большинства узлов обороны главной полосы сопротивления, а, артиллерия РГК, переброшенная к нам незадолго до начала войны, без корректировки подавляла бы японские укрепления недопустимо долго. Так что основная часть работы по огневой поддержке легла на летчиков, самоходчиков и танкистов.
Первоначальный замысел операции предусматривал классический прорыв укрепрайона фронтальной атакой 56-го стрелкового корпуса при поддержке артиллерии и танков; также предусматривались два вспомогательных удара западнее и восточнее укрепленного района. После получения уточненных данных стало очевидно, что так прорвать УР, в отведенные сроки, не удастся — поэтому план операции был кардинально переработан.
Теперь основная часть работы по уничтожению узлов сопротивления возлагалась на авиацию — для нанесения ударов по КУР морские летчики выделяли две штурмовые авиадивизии и дивизию пикирующих бомбардировщиков, армейская авиация добавляла к этому две гвардейские бомбардировочные дивизии 2-го гвардейского бак и 255-ю сад. Всего для непосредственной поддержки планировалось задействовать более 600 самолетов. Разведчики провели фотографирование укрепрайона, данные разведки были совмещены с аэрофотографиями, были определены ориентиры на местности. Венцом всего стал подробный макет КУР, на котором были тщательно отработаны все варианты действий.
Еще одной новацией стало оборудование аэродромов подскока в 20 километрах от границы — теперь, нашим летчикам, взлетевшим со стационарных аэродромов на севере острова, после выполнения задания не было нужды возвращаться на них. Они могли садиться на аэродромы подскока, дозаправляться там, пополнять боекомплект — и, буквально через полчаса снова бомбить позиции самураев.
Был изменен и план действий на земле — теперь в первом эшелоне шли 7-я моторизованная и 2-я гвардейская штурмовые инженерно-саперные бригады, поддержанные тяжелыми танками и САУ. К штабам батальонов были прикомандированы группы авиационных наводчиков и артиллерийских корректировщиков.
Был изменен и первоначальный план обходного маневра — в первом варианте плана предусматривался обход японских укреплений с востока, через заболоченную пойму реки Поронай, силами 179-го полка под командованием подполковника Кудрявцева, то, теперь решено было высадить планерный десант в составе усиленного штурмового батальона на ближних подступах к городу Муйке.
Для обеспечения беспрепятственного движения подвижной группы армии была предусмотрена высадка групп ОСНАЗ НКВД — они должны были уничтожить охрану мостов и туннелей на шоссейной дороге, предотвратив их взрыв японцами.
Вечером 30-го апреля штаб армии получил короткую шифровку, состоявшую из одного слова — этим словом была фамилия героя обороны Порт-Артура генерал-майора Р.И. Кондратенко. Это значило, что утром 2-го мая мы начинаем.
Первого мая в частях и соединениях армии были и праздничные парады, и митинги — командиры и политработники прямо говорили, что пришло время рассчитаться за предательское нападение на Россию в 1904 году, что самураям придется заплатить за кровь наших отцов и дедов, пролитую в русско-японскую войну и интервенцию; и, понятное дело, мы спросим с них за кровь наших братьев, пролитую в бесчисленных провокациях на границе. Как сказал на митинге командир 79-й сд генерал-майор Батуров: 'Надо доходчиво растолковать желающим откусить кусок нашей земли, что, если кому это и удастся, за счет временной слабости нашей Родины — рано или поздно, мы вырвем проглоченное вместе с желудком агрессора!'.
В ночь с первого на второе мая границу перешли разведывательно-диверсионные группы ОСНАЗ НКВД, пограничников и войсковых разведчиков. Они снимали секреты японской пограничной охраны, ликвидировали наблюдательные посты 125-го пд и артиллеристов в полосе обеспечения, расчищая дорогу войскам. Ночью же с наших аэродромов поднялись самолеты, буксирующие планеры с группами ОСНАЗ, которым предстояло действовать на японских коммуникациях.
Второго мая, в 6.30 утра я приказал передать по радио 'Воздух!' — это было последнее подтверждение для артиллеристов, саперов, пехотинцев, танкистов и самоходчиков. Летчики к тому времени уже находились в воздухе.
В 7.00 началась артиллерийская подготовка — дивизионная и корпусная артиллерия сосредоточили огонь по передовым опорным пунктам на горах Лысая и Голая; части АРГК вели огонь по опорным пунктам в районе Хандаса. В это же время по хандасским опорным пунктам нанесли массированный удар пикировщики Пе-2И 2-го гвардейского бак.
В 7.10 границу перешли штурмовые части — 8 км полосы обеспечения были пройдены за полчаса, к 7.40 бойцы 7-й моторизованной ШИСБр, поддержанные батальоном КВ-54 и батальоном ИСУ-152, начали атаку опорных пунктов на горах Лысая и Голая. С воздуха их поддерживали два полка штурмовиков 255-й сад. Эти опорные пункты были взяты с ходу — уже в 8.05 на КП армии был получен доклад об овладении этими горами. Операция была спланирована таким образом, что никаких возможностей для сопротивления у японцев не было — сначала их позиции обработали три артполка, два корпусных и дивизионный; потом уцелевших прижали к земле штурмовики, методично уничтожавшие эрэсами и огнем пушек и пулеметов оставшиеся огневые точки. Проходы в минных полях были проделаны с помощью катковых тралов, за считанные минуты — как с горечью сказал потом один из танкистов: 'Эх, нам бы такие тралы в 41-42 — сколько бы жизней удалось сберечь!'.
К 8.30 наши передовые части вышли к району Хандасы — там их встретил, по выражению генерал-майора Алимова, командовавшего первым эшелоном, 'лунный пейзаж'. Это было неудивительно — к этому времени пикировщики уже сделали второй вылет, и, подвешивали ФАБ-1000 для третьего. Отстреливаться пытались расчеты нескольких ДЗОТ, пропущенных пикировщиками — все ДОТ и почти все ДЗОТ были разрушены. Полевая оборона также была перепахана — но, уже артиллерией, так что боеспособных японцев набралось где-то около взвода. Уцелевшие ДЗОТ были расстреляны КВ-54 буквально за несколько минут — а пытавшиеся отстреливаться пехотинцы были прижаты к земле пулеметами и забросаны гранатами. Огневая подготовка была настолько мощной, что офицеры разведотдела, попытавшиеся допросить немногочисленных пленных, не смогли этого сделать — японские солдаты, получившие по нескольку контузий, попросту не слышали и не понимали задаваемых вопросов.
К 10.00, после нескольких скоротечных перестрелок с японским охранением, наши части вышли к главной полосе сопротивления — по ней с 7.00 работали две дивизии штурмовиков и дивизия пикирующих бомбардировщиков морской авиации, к этому моменту сделавших по четыре вылета; с 8.30 на главную полосу переключились и пикировщики 2-го гбак, к 10.00 сделавшие по два вылета. Тут, при выдвижении наших частей к переднему краю, японцы обстреляли наши части из орудий и минометов среднего калибра. Огонь, правда, был довольно плохо скоординирован — видимо, управление артиллерией было к этому моменту уже потеряно. Вывод был прост: японская оборона сильно потрепана, но не подавлена до конца. Так что я отдал приказ на выдвижение дивизии гвардейских минометов.
К этому времени вышли на связь десантники — 2-й батальон 179-го сп под командованием капитана Л.В. Смирных, усиленный батареей 105-мм немецких безоткатных пушек обр. 1940 года, двумя батареями 82-мм минометов и зенитно-пулеметной ротой, стремительным ударом взял город Муйке. Капитан Смирных действовал умело и решительно — оставив в городе одну роту, он начал штурм крупного опорного пункта, прикрывавшего важный железнодорожный мост. Капитан Смирных не стал бросать своих бойцов в атаку на многочисленные японские ДЗОТ — наоборот, их расстреливали, один за другим, из безоткатных пушек, благо, хватало трех-пяти прямых попаданий пятнадцатикилограммовых снарядов, чтобы уничтожить ДЗОТ. Тем временем, минометчики и зенитчики огнем батальонных минометов и ДШК уничтожали японские огневые точки, прикрывавшие ДЗОТ. К полудню все 18 ДЗОТ опорного пункта были уничтожены, равно как и прикрывавшие их две роты японской пехоты, мост был взят — и все это было достигнуто при минимальных потерях с нашей стороны.
Капитан Смирных запросил штаб о дальнейших действиях — батальону требовались боеприпасы, надо было вывезти раненых, и, требовалось определиться с дальнейшими действиями — удерживать город Муйке и мост, или развивать наступление на город Котон (ныне г. Поронайск Прим. Ред.).
К полудню же пришли донесения от моряков и командования 113-й стрелковой бригады — город Торо был взят морским десантом. Таким образом, тыл Котонского укрепрайона был окончательно взломан.
Боеприпасы батальону Смирных сбросили с самолетов — что же касается вывоза раненых, то, подходящей площадки для посадки санитарных самолетов 'под рукой' не было. Приходилось ждать прорыва главной линии японской обороны.
Японские позиции на перевале Харами-Тогэ к этому моменту были похожи даже не на 'лунный пейзаж', а, трудно сказать на что — буквально воронка на воронке — но, некоторые доты и дзоты, непонятно как уцелевшие, тем не менее, продолжали стрелять. Положение затрудняло то, что эти укрепления находились на крутых склонах холмов, так что нельзя было, как на хандасской позиции, попросту подвести к бетонному блокгаузу ИСУ-152, прикрываемую автоматчиками — и расстрелять блокгауз прямой наводкой. Пришлось прибегнуть к подрыву дотов группами саперов. Несколько дотов были уничтожены именно так, благо пехотного прикрытия у них уже не было, а, с одним из дотов произошла интересная история. Когда наши бойцы подобрались к доту, японцы прекратили огонь, и, начали что-то кричать. Наши рявкнули 'Сдавайся!' — и, тут броневая дверь открылась. Когда наши заглянули в дот, само собой, со всеми предосторожностями, они увидели троих японцев, прикованных железными цепями за ноги к орудию и пулемету (было в РеИ В.Т.).
