Т., с улыбкой — Вы еще японские и китайские фильмы о войне не вспомнили — где каждый их солдат такой мастер этих 'восточных боевых искусств', ну такой мастер, что непонятно, как это они, болезные, войну начисто продули. Доводилось смотреть на эту рекламу рукомашества и дрыгоножества, как же — смеялся до слез, настоящие комедии для понимающего человека.
А если серьезно — можно подробно разобрать этот вопрос, если хотите.
С. — Если можно, Сергей Гаврилович.
Т. — Можно, почему же нет. Начну с понятийного аппарата — я думаю, что бездумное употребление термина 'боевые искусства' абсолютно неверно. Есть боевые искусства — то есть, то, что используется в бою, чтобы убив врага, выжить и победить самому; а есть 'спортивные единоборства' — это совсем другая категория, соотносящаяся с настоящими боевыми искусствами примерно так же, как спортивная малокалиберная винтовка с боевым автоматом. Нет, из мелкашки тоже можно убить — но я бы никому не посоветовал бы идти с ней в бой против врага, имеющего нормальное армейское оружие.
Спортивные единоборства, спору нет, полезны — они укрепляют тело, закаляют характер, позволяют постоять за себя. Это все очень хорошо — но лезть в настоящий бой против врага, умеющего квалифицированно убивать, со знанием спортивного дзюдо или карате, это — разновидность самоубийства.
Так вот, на Дальнем Востоке действительно разработали много систем единоборства, изначально бывших настоящими боевыми искусствами — но это боевые искусства средневековья. Конечно, хорошо, что они бережно хранят традиции своих предков — но, объясните мне, какой может быть толк в современном бою, пусть даже и ближнем, от фехтования на мечах или алебардах? Или от умения метко стрелять из лука?
С. — Никакого, Сергей Гаврилович. Но, есть же еще карате, кунфу, то же дзюдо — неужели от них нет никакой пользы?
Т. — Посудите сами — шансы вооруженного и безоружного начинают уравниваться на расстоянии трех метров, так много ли шансов добраться до противника на это расстояние? Да, не забудьте добавить еще то, что настоящих мастеров, действительно умеющих убивать голыми руками, даже не один из ста японских военнослужащих, а, хорошо для них, если один из тысячи. Вот прикиньте это — а потом сами скажите, какой прок от этих боевых искусств в современной войне.
Но, вернемся к сравнению наших боевых искусств и восточных. Так вот, восточные люди потратили массу сил на создание всех этих искусств, их совершенствование — и, что очень важно, их специализацию. В средневековых войнах, ведущихся на холодном оружии, они были, без сомнения, очень востребованы.
У нас шли другим путем. Начинали-то, конечно, как и японцы, как и китайцы, в средневековье — и, естественно, с рукопашного боя и холодного оружия. Но, ключевым отличием тогдашних систем русбоя от восточных было то, что у нас уже тогда пошли по пути создания универсальных боевых систем, включавших в себя и рукопашку, и фехтование, и стрельбу из лука, да и много чего еще.
И у нас непрерывно совершенствовали эти системы, приспосабливая их к новому оружию, новым условиям войны. Мне посчастливилось бывать на семинарах, которые проводил сам Смоленцев — так он рассказывал, что старая казачья боевая система, казачий 'Спас', существовавший до 1840 года, включавшая в себя боевой рукопашный бой, фехтование на шашках и кинжалах, владение пикой, уже к середине XIX века стала замещаться т.н. 'донским боем', он же 'пластунский бой', в котором очень большую роль играла точная стрельба, причем, как из ружья, так и из пистолета. Особо надо отметить такой момент — это было искусство именно боевой, а не спортивной стрельбы. Казачат учили точно стрелять не только из статичных положений на заранее известную дистанцию, по неподвижным целям, как это принято в спорте — нет, их учили поражать движущиеся цели, и, даже, метко стрелять в движении.
Была у нас и школа пистолетного боя, созданная жандармами, впоследствии развитая оперативниками 'СМЕРШ' — ныне всемирно известная как искусство пистолетного боя 'СМЕРШ'.
Заслуга товарища Смоленцева в том, что, во-первых, он систематизировал многое из того, что было создано до него, во-вторых, дополнил ранее созданное искусством боевой стрельбы из автомата, адаптировав ранее созданные приемы гарантированного попадания к современному легкому автоматическому оружию, в-третьих, добавил к нашему боевому искусству еще и навыки применения ручных гранат; в-четвертых, он создал курсы подготовки разной категории сложности. Вы, конечно, слышали о простейшем курсе русбоя из пяти занятий, введенном еще на фронте в 1943 году. Естественно, этот курс не делал из обычного бойца мастера русбоя — но, зато ему можно было быстро обучить каждого, повышая его шансы выжить в ближнем бою. Тоже и с руководством Смоленцева 'Граната в профиле пехоты', изданном в конце 1942 года — были систематизированы приемы метания гранат, изложена методика скорейшего обучения. Или, вспомним 'Приемы гарантированного попадания для винтовки и пистолет-пулемета', тоже изданном в конце 1942 года — тоже самое, что и с гранатами, но, для легкого стрелкового оружия.
Да, это были простые курсы, которым можно было обучить любого бойца за месяц в обороне — но, подумайте сами, сколько жизней наших ребят спасли эти навыки.
Немного позже появились более сложные и эффективные курсы — для гвардейской пехоты и штурмовиков, еще более сложный — для воздушных десантников и нас, морских пехотинцев, ну и вершина всего, курс русбоя для осназа.
Еще одна заслуга товарища Смоленцева — разработка тактики парных боевых звеньев (в РеИ известна как тактика бразильских городских партизан В.Т.), значительно более простая и доступная, чем ранее принятая в осназе тактика боевых звеньев из трех человек (существовала в РеИ, использовалась ОСНАЗ НКВД В.Т.).
Вот, собственно, и весь секрет — а, теперь сравните наше боевое искусство с обычным штыковым боем, которому японцы старательно обучали свою пехоту. Возможно, Вы согласитесь со мной, что разница примерно такая же, как между АК-42 и их мечом. Сравнивать нашу тактику ближнего боя и их я не буду — это несравнимые вещи.
С. — Спасибо, Сергей Гаврилович, Вам за подробное разъяснение — теперь мне понятно.
Т. — Очень хорошо. Так вот, вернемся к нашим баранам.
Японцы в этом бою продемонстрировали неплохой средний уровень штыкового боя, вполне приличный для линейной пехоты — они владели где-то десятком приемов штыкового боя, вколотив их на уровень рефлекса. Вариант вполне себе рабочий, особенно если драться с плохо подготовленным противником — десятка намертво вбитых приемов для такого боя достаточно, а реальная опасность только подстегивает бойца, добавляя ему адреналина в кровь. Кроме того, на психику неподготовленного противника наверняка здорово давил вид мчащейся на него толпы, ревущей 'Банзай' — плохо подготовленные части могли и побежать, в этом случае у самураев и вовсе хлопот не было.
Теперь представьте себе то же самое с нами — ну прет на участок окопа, занимаемый нашим звеном, такая вот толпа. Навстречу ей летят по две-три лимонки от каждого из троих автоматчиков звена — при радиусе сплошного поражения в 6-7 метров два десятка убитых, или серьезно раненых, или контуженных взрывными волнами есть. Пулеметчик за это время половину стопатронной ленты прицельно отстреляет — еще минус 8-10 самураев. Добежало метров на 15-20 два десятка японцев — мы к этому времени выпрыгнули из окопа и начали работать звеном. Первая пара работает короткими очередями на '21', пулеметчик бьет короткими очередями по скоплениям, напарник пулеметчика страхует его и прикрывает нам тыл, пристреливая тех, кто пытается зайти сбоку-сзади. До дистанции удара штыком добежал десяток — это если самураям повезло. Дальше тоже работают наши навыки — мы привыкли работать вместе, разделив сектора, у японцев же групповая тактика отсутствовала напрочь, пытаясь навалиться на нас группой, они просто мешали друг другу. У нас же преимущество более удобного оружия, намного большей мышечной массы — кстати, очень важное преимущество в штыковом бою, поставленный навык боя с не умеющем работать в группе противником. Плюс из-за наших спин работает автоматом и пулеметом вторая пара. Так что десяток японцев заканчивался очень быстро.
Конечно, это примерная схема — на практике все было сложнее: где-то японцев перебили быстро и почти без потерь, а на некоторых участках японцев было очень много, так что в рукопашной дрались все, у ребят просто не было возможности стрелять, приходилось теми же ПК бить, как дубинами; где-то на уже очищенные участки, на которых оставили одно-два звена, отправив остальные на подмогу в самые жаркие места, вдруг вываливались из тумана отставшие или заблудившиеся японцы.
У моего звена поначалу бой шел по той схеме, которую я Вам описал — а потом мы пошли на помощь ребятам, дравшимся на центральном участке обороны, где был самый жаркий бой. Там и погиб наш взводный — его убил выстрелом из пистолета какой-то унтер. Тогда я и принял командование взводом.
С. Сергей Гаврилович, вот с этого места, пожалуйста, как можно подробнее.
Т. Господи, и Вы туда же. Ну как Вам объяснить, что я действовал строго по Боевому Уставу, не совершая никаких великих подвигов, как это иногда показывают в кино.
Как положено, рявкнул: 'Взвод, слушай мою команду! Первое звено в линии, второе в прикрытие'. Это значит, что первое звено в каждом отделении работает на линии боевого соприкосновения, второе прикрывает их огнем. Есть такая схема, мы ее отрабатывали. В данном случае это позволяло наиболее полно использовать наше преимущество в автоматическом оружии. Через минуту приказал поменяться, чтобы давать ребятам передышку. Вот так мы и давили их, как ножи мясорубки режут мясо, проталкивая через решетку фарш.
Когда японцы на высоте кончились, посмотрел на часы — к моему удивлению, вся эта часть боя продолжалась четыре минуты, хотя я был уверен, что хлестались мы добрых полчаса. К слову, в бою такое часто бывает — кажется, что время растягивается до бесконечности.
Если честно, то нам повезло закончить с этой толпой самураев за минуту до того, как подошли их танки с танковым десантом — из тумана уже был слышен рев моторов, ребята из нештатной группы поддержки, те самые, которые обрабатывали фланги атаковавшей японской пехоты из малокалиберных зениток и крупнокалиберных пулеметов, уже собрались встречать японские танки без нашей помощи. Но у нас как раз хватило времени занять позиции, разобрать гранатометы, пополнить боезапас, перевязать раненых — за минуту, если умеючи, успеть можно многое.
Самураи, к нашему удивлению, скорее перли на нас, чем грамотно наступали — насмотревшись на немцев, мы ждали массированного удара танкового клина, поддержанного умело взаимодействующей с танками пехотой, по одному участку обороны. Ничего подобного не было — наоборот, танки были равномерно распределены по всему протяжению нашей обороны, поддерживая пехоту. Они именно что наступали в лоб — никаких попыток частью сил сковать нас, а остальными наступать дальше; или, хотя бы обойти нас с флангов и тыла, просто не было. Почему-то не было даже артиллерийской подготовки — а ведь те же немцы очень редко начинали атаку, не проведя артиллерийской подготовки. Как ни странно, но потом выяснилось, что на нас наступали только легкие танки — ни единой САУ у насупающих не было.
С. Простите, Сергей Гаврилович, но Вы же упоминали о неправдоподобно точных данных разведки — там ведь речь шла только о танках, про САУ речи не было, если я не ошибаюсь?
Т. Так ведь это и странно. Посудите сами — САУ ведь является штатной артиллерийской системой, пусть с небольшими переделками, установленной на шасси танка. Получается дешево и сердито — существенно более мощное, чем штатное танковое, орудие, на танковом шасси, способное поддерживать те же танки и мотопехоту, ничуть от них не отрываясь. Танки у самураев были не ахти — мы потом ходили, смотрели — что-то типа старых наших или немецких, но ведь орудие на них вполне можно было поставить, по габаритам должно было влезть, видели мы и трофейные 75-мм пушки, и их гаубицы — и новые 105-мм, и старые 120-мм. Сами подумайте, что лучше для поддержки пехоты, их 37— или 47-мм пукалки, или вполне себе неплохие 75-мм пушки и 105-мм гаубицы; да и те же 120-мм гаубицы, старые, конечно, но, как мы поняли, довольно мощные. К слову сказать, немецкие самоходки с 75— и 105-мм орудиями из нас 'немало крови выпили'. Удивительно, слов нет.
С. Может быть, все дело в том, что у них основная война на суше длительное время шла в Китае — для китайцев и этого хватало?
Т. Знаете, а может быть, что Вы правы. Сам я в Китае не был, но у меня земляк воевал в Маньчжурии, в самом конце они видели части китайских коммунистов. Вот он после войны рассказывал — идет такое воинство, числом в наш полнокровный батальон, одна винтовка на двоих-троих бойцов, на весь батальон пара станковых пулеметов и то ли четыре, то ли пять ручных пулеметов. Ни минометов, ни ПТО не было. Если у китайцев это тогда было нормой, то 37-мм пушка предпочтительней более мощной системы — на пулемет ее хватит, а за счет намного большего боекомплекта она сможет уничтожить в разы больше целей.
Но с нами они попали впросак — стрелять вверх из танковой пушки неудобно, слабые снаряды танковых пушек малого калибра неэффективны против занявшей подготовленную позицию пехоты, да и наша группа поддержки успела хорошо проредить самураев, спалив 14 их танков. Огрызались они так себе — наши потеряли два 'Ганомага' и один МТ-ЛБ с установкой 14,5-м пулеметов, правда, сумели подбить четыре МТ-ЛБ. Но все равно, для кадрового танкового полка результат паршивенький — хотя, может быть, их попросту не учили вести ночной бой? Не знаю..
В общем, пока они перестреливались с нашими ребятами, мы грамотно отсекли их пехоту от танков — и тут они не придумали ничего лучше, чем пойти напролом.
С. Сергей Гаврилович, Вы хотите сказать, что японские танки просто пошли на нашу неподавленную оборону? Легкие танки — на сидящую в окопах морскую пехоту, имеющую в своем распоряжении гору противотанковых гранатометов, и прекрасно умеющую ими пользоваться?!
Т. Именно так. Только не спрашивайте, почему они так сделали — я не знаю ответа. Мы потом с ребятами долго гадали, почему они сделали такую глупость. Понимаете, не могли же они всерьез рассчитывать, что мы испугаемся танков и побежим — наверняка ведь понимали, что в морской пехоте трусов и слабаков нет. Про РПГ они тоже знали — уже позже, на Хоккайдо мы сталкивались с японскими копиями 'фаустпатронов'; да и союзники-немцы должны были им давать сведения о нашем вооружении. Не могли они не понимать, чем кончится такая атака — и, все-таки пошли в нее.
С. Сергей Гаврилович, мне встречалась такая точка зрения в трудах японских историков — поскольку подполковник Икеда был фанатиком, он хотел умереть за своего императора, вот и повел своих подчиненных в самоубийственную атаку.
Т. Ну хорошо, давайте разберем подробно эту версию. Вот у Вас или у меня есть хоть и плохонький, хоть и укомплектованный вконец устаревшей техникой, но, все же танковый полк. Ни отбиться, ни уйти с Шумшу никак не получится — можно либо сдаться, либо погибнуть в бою. Сдаваться не будем, значит, остается одно — продать жизнь подороже. Я, конечно, не танкист — но я бы приказал подчиненным работать из засад, стараясь подловить нашу легкую технику, или постарался бы прорваться в наши тылы, например, к позициям тяжелой артиллерии. При некотором везении четыре десятка легких танков там такого бы могли наворотить, что мало бы нам не показалось. Логично я рассуждаю?
