Так что шанс был — но использовать его возможно было только в первые часы войны, пока японцы не опомнятся настолько, что комендант Отомари прикажет саперам действовать по заранее подготовленному плану; можно было не сомневаться, что у японцев он есть. В этом случае к концу первого дня все критически важное оборудование будет заминировано; на второй-третий день будет готово к подрыву вообще все.
В результате, окончательный вариант плана выглядел так — авиация наносит удар по аэродромам, батарее, казармам и артиллерийским паркам; СпН ВМФ, вышедший на задание с гражданского судна, в момент начала войны находящегося в проливе Лаперуза, на траверзе Отомари, уничтожает посты охраны в порту, расчищая дорогу разведывательному батальону морской пехоты, десантируемому на пароходе; спецназовцы и разведчики должны удерживать порт до подхода основных сил; десантное соединение, после уничтожения батареи на мысе Крильон, прорывается в пролив Лаперуза, имея целью захват Отомари.
Капитан I ранга Мазур, спецназ ВМФ.
Старенький пароход, построенный в Германии еще в конце прошлого века, вышел, скорее всего, в последний рейс 30 апреля, из Ванино — так мы считали тогда. По документам, мы везли груз леса в Иокогаму — в реальности, на борту были рота СпН Северного Флота и разведывательный батальон морской пехоты СФ под командованием Леонова. В трюмах имелось масса интересных вещей — от запаса боеприпасов, достаточного для удержания порта Отомари в течение недели, до 12 немецких безоткатных пушек 7,5 L.G.40 (попросту, 75-мм легкие безоткатки обр.1940 года — как заметил адмирал Большаков: 'Черт самураев знает — может, они перебросили на Сахалин танковый полк или два; конечно, у вас есть и 'Рыси', и новейшие 'Копья', да и трофеи наверняка будут, в виде японских зениток; но, лишних противотанковых средств не бывает..').
Вообще, наше командование, при планировании этой части операции явно 'держало в уме' рейд англичан на Зеебрюгге в 1916 году — с той существенной разницей, что если бы Роджер Кийз имел такую поддержку своего командования во всех начинаниях, какая была у нас, то он бы смог не просто затопить брандеры на фарватере, а удерживать Зеебрюгге до капитуляции Германии.
Лично адмирал Лазарев, выслушав нашу просьбу установить на пароход 3-4 корабельных орудия калибра 102-105-мм, само собой, до поры скрытых за маскировочными щитами, как у рейдера, для огневой поддержки десанта, подумал и сказал: 'Орудия вам будут — только не 105-мм пушки, а тяжелые немецкие 150-мм гаубицы. Масса у них такая же — а для огневой поддержки они подойдут куда лучше, за счет тяжелых снарядов и возможности ведения огня по навесной траектории. В любом случае, вам не морские сражения вести'. В марте, на Дальзаводе нашего старичка отремонтировали, подкрепили палубы и довооружили, поставив на него шесть 15-см s.F.H.18/40 (150-мм гаубицы обр. 1942 года). Заодно на, теперь уже не судно, а вспомогательный корабль ВМФ СССР, поставили и восемь 12,7-мм пулеметов ДШК — очень полезная вещь для расчистки пирсов, и, подавления вражеских пулеметов.
В нашем распоряжении были подробные аэрофотоснимки и города, и порта, регулярно обновлявшиеся. Мы знали, и где у японцев стоят все три зенитных батареи тяжелых зениток, прикрывавших порт; и стоянку военных кораблей, возле Южного пирса — японский флот в Отомари был представлен четырьмя сторожевиками типа 'Кайбо Кан' серии С (810 т, паровые машины, 2 120-мм орудия, 10-16 25-мм ЗА, бомбомет). Знали, где находятся караульные помещения — и знали обычные маршруты патрулей в порту и городе.
На переходе нас прикрывал дивизион торпедных катеров — командование выделило для операции 12 новейших 'шнелльботов', перевооруженных новыми 30-мм немецко-чешскими зенитными автоматами МК 303 Br, созданными на базе авиационной пушки МК 103. Каждый из катеров был вооружен четырьмя такими пушками — две на баке, вместо одной одинарной 40-мм пушки, по одной — в средней части корпуса и на корме. Эти катера должны были расчистить нам путь в порт, в том случае, если нам на пути попадется
В 23.00 1 мая наш старичок лег в дрейф в 5,5 милях от входа в порт, подняв сигнал 'Неисправны машины, ремонтируюсь'. Мы к этому времени уже были готовы, благо снаряжение и вооружение у нас было новейшим — подводные буксировщики и водонепроницаемые костюмы с электроподогревом, дыхательные аппараты и автоматы с глушителями — в общем, у нас было все. Дальше было полчаса аврала — мы спускали за борт буксировщики, крепили груз, спускались в воду сами.
Катера держались мористее — они расположились парой миль дальше, прикрывая наш пароход от вполне возможного появления японских сторожевиков, ведь по проливу Лаперуза проходил японский противолодочный рубеж. Пока что нам везло — мы проскочили мимо мыса Крильон незамеченными, благо нас прикрыл густой вечерний туман, так что японцы не заметили не только 'шнелльботов', но и нашего старичка. Но, по закону подлости, японский сторожевик мог появиться в самый неподходящий момент.
Новейшие буксировщики, снабженные обтекателями, прикрывающими пловцов от высокого давления воды на большой, для буксировщика, конечно, скорости, сработали отлично — если на ранних моделях пределом была скорость 3 км/ч, то на этих мы проделали весь путь со средней скоростью 4 км/ч; грузоподъемность у них тоже была намного большей, чем у первой модели. Конечно, подводное путешествие в весьма прохладной весенней водичке, продолжительностью в 2,5 часа было бы невозможно без гидрокостюмов с электрообогревом — но у нас такие гидрокостюмы уже были на снабжении; между прочим, мы их получили первыми в мире, как и скоростные буксировщики, как и многое другое.
В 2.07 мы вошли в гавань Отомари. Все 90 человек, вся рота была на месте — никто не отстал, не сбился с курса, никого не подвела техника.
Естественно, первым делом мы осмотрелись, использовав для этого легкие перископы. Несмотря на позднее время, жизнь в порту била ключом — возле мелководного Южного пирса стояли на разгрузке три траулера, возле же глубоководного Северного пирса на погрузке стояли шесть сухогрузов. У Северного пирса отдельно была огорожена стоянка самых потенциально неприятных наших оппонентов — сторожевиков типа 'Кайбо кан'. Из четырех приписанных к порту сторожевиков в наличии были два — ну, этого следовало ожидать, остальные были на патрулировании.
Проникать в порт надо было именно в его военной части — как это ни парадоксально прозвучит, там было намного больше шансов остаться незамеченными до начала операции, поскольку всех бодрствующих было двадцать с небольшим человек часовых, рассредоточенных по не столь уж маленькой территории. Понятно, что справиться с ними, не подняв тревоги, было непросто — но для нас это было возможно. В гражданской же части бодренько вкалывало добрых две сотни человек — перебить их бесшумно, оставшись при этом незамеченными в течение почти двух часов, было физически невозможно.
Эти неплохие кораблики и стали нашей первой целью — первый взвод, согласно заранее разработанному плану операции отправился минировать сторожевики, в качестве необходимой подстраховки; второй взвод занялся часовыми в военной части порта, на долю третьего, в котором служил и я, пришлась батарея 105-мм зениток, располагавшаяся в отведенной военным морякам части порта. Это были первостепенные цели — на территории гражданской части порта были еще две батареи 75-мм зениток и казарма роты охраны.
Расклады, конечно, были не 'курортными' — но на учениях нам доводилось захватывать и намного более кусачие объекты. Да, сторожевики легко могли из своих 120-мм орудий главного калибра расстрелять наш старый пароход вместе с морскими пехотинцами, бывшими главной ударной силой первой волны десанта; кроме этого, случись им остаться хотя бы относительно боеспособными, они бы смогли уполовинить наш десант своими 25-мм зенитными автоматами. Батарея 105-мм зениток вполне могла сработать в качестве береговых орудий — а нашему старому пароходу много и не надо было; с часовыми и так все ясно.
Нам здорово помогло то, что противник был представлен классическими тыловыми байбаками — когда разведчики, специализировавшиеся по Японии, рассказывали нам о японских принципах комплектования частей и кораблей, они особо отмечали то, что лучший личный состав всегда отправляется на лучшие корабли, в части первой линии и т.д.; тыловые же части, корабли, несущие сторожевую службу не на самых ответственных участках, получают же, в лучшем случае, второсортные кадры. Это подтвердилось — японские часовые добросовестно пялились в темноту, но делали это неумело; они явно не знали, что и как надо делать. Кроме того, нам помогала работа гражданской части порта — работавшее освещение слепило часовых, лишая их ночного зрения, грохот машин и механизмов надежно маскировал возможный шум.
Впрочем, этого шума было немного — адмирал Большаков не зря свирепствовал на тренировках и учениях, прилагая все усилия для превращения спецназовцев в бесплотных и бесшумных призраков. С другой стороны, если вспомнить то, как адмирал 'сдирал семь шкур' с конструкторов и производственников, добиваясь безупречного, по его мнению, качества оружия и снаряжения, то нам доставалось намного меньше.
Каждый из часовых, находившихся на причале, получил по три стрелы из арбалетов — мы стреляли прямо из воды, только всплыв на поверхность. Разумеется, мы начали с часовых, находившихся в прямой видимости друг от друга — остальные получили свои 'подарки' в горло или затылок чуть позже. Помнится, как мы искренне удивлялись, когда нас начали учить стрелять из этого средневекового оружия — ну какой прок в наше время может быть от музейных экспонатов, скажите на милость, пусть и малогабаритных, пусть и выполненных из современных материалов? Потом наша промышленность выдала серийные образцы — а мы за это время научились владеть этим оружием. Тут и выяснилось, что арбалет без лишнего шума отправляет на тот свет на дистанциях до 150 метров — а 50 метров вообще являются дистанцией гарантированного поражения. Менее чем через минуту живых часовых на причале не осталось — началась основная работа.
Первый взвод начал захват сторожевиков — на первый взгляд, это может показаться сумасшествием, три десятка боевых пловцов берут на абордаж два современных сторожевых корабля, на каждом из которых находится экипаж в полторы сотни человек, собираясь вырезать их без шума. Но все было не так уж плохо — по японским правилам несения службы, похожим на наши, на борту имелась лишь дежурная вахта, несшая службу по нормам военного времени. Это значило, что помимо возможности быстро дать ход, расчехлено одно из орудий ГК и возле него дежурит один из номеров расчета. Остальные члены экипажей мирно спали в казарме на берегу.
Дальнейшие события на сторожевиках я знаю только по их рассказам — ребята, всплыв у бортов, забросили специальные кошки, с резиновым покрытием, и бесшумно проникли на корабли. Первым делом были ликвидированы вахтенные у трапа, сигнальщики и артиллеристы — их без особых церемоний расстреляли из бесшумных АК-42 и П-38 (тогда уже было налажено серийное производство и глушителей высокого класса, отличавшихся от довоенных 'Брамитов', как Т-54 от БТ-5; и 'дозвуковых' патронов к автоматам, пистолетам-пулеметам и пистолетам, в том числе и снаряженных специальными штурмовыми пулями Прим. Авт.). Конечно, в отличие от голливудских фильмов, где спецназ поливает окружающее пространство длинными очередями, невзирая на надетые на оружие глушители, в реальности ничего такого не было — просто потому, что при стрельбе длинными очередями и уводит ствол, и забивается пороховыми газами глушитель, из-за чего перестает глушиться звук выстрела, поэтому били или одиночными, в высоком темпе, или короткими очередями по два выстрела, это уж кому как удобнее. Затем ребята навестили рубки, пристрелив дежурных офицеров и телефонистов — японцы, находясь в базе, попросту использовали обычный проводной телефон для связи с дежурным по военно-морской базе. Конечно, был риск, что дежурный по базе позвонит коллегам именно в тот момент, когда их уже не будет на этом свете, а его еще не навестят незваные гости — но это был неизбежный риск.
Фактором неопределенности были радиорубки сторожевиков — капитаны могли оставить дежурных радистов, а могли и не оставлять. В первом случае все усложнялось до предела — на любом корабле радиорубка является запретной территорией для всех, кроме радистов и командного состава, она всегда оборудована добротной стальной дверью с надежным запором и фиксатором, так что бесшумно вскрыть ее невозможно, можно только взорвать. И открывает радист, только услышав голос знакомого офицера — конечно, можно было притащить кого-то из офицеров, но никто не мог гарантировать того, что японец не скажет чего-нибудь вроде 'Диверсанты на борту, поднимай тревогу'. Но нам в эту ночь везло — раздобыв ключи от радиорубок у безвременно скончавшихся командиров БЧ-4, мы открыли их и убедились в отсутствии радистов.
Потом надежно блокировали кубрики экипажа и офицерские каюты — и пошла аккуратная, опять же не имеющая ничего общего с тем, что показывают американские кинематографисты, зачистка. Осторожно, продвигаясь по сантиметру, чтобы никого не разбудить, ребята бесшумно продвигались к очередной койке, зажимали рот очередному японцу, и били ножом в сердце. Именно в сердце — если перехватывать горло, как это делают в кино, неизбежны и струя крови из сонной артерии, и хрипы из перерезанного горла, в общем, тот самый ненужный шум. В офицерских каютах было то же самое, с той разницей, что объектов было намного меньше, да приходилось предварительно бесшумно вскрывать замки. Исключение было сделано для капитанов и первых помощников этих коробок — они вполне могли знать что-то интересное.
Последними умерли вахтенные в машинном отделении каждого из сторожевиков. На все про все ушло полчаса. Дальше все было просто — ребята выдвигались к казарме экипажей, заменяя блокирующую группу второго взвода, готовые по сигналу забросать ее гранатами.
Второй взвод, окончательно зачистив военную часть порта, частью сил занял оборону — а частью сил выдвинулся к позициям одной из батарей 75-мм зениток; ко второй подобраться было можно, но очень уж она была на виду, находясь рядом с железнодорожными путями — слишком был велик риск, что железнодорожники что-то заметят. После безвременной кончины дежурного офицера и его смены поднять тревогу на базе стало некому — теоретически, конечно, оставалась возможность того, что скучающий дежурный по гарнизону решит позвонить своему приятелю в порт, чтобы поболтать с ним, но разведчики заверили нас, что вероятность этого минимальна по двум причинам: во-первых, у японцев категорически не принято отвлекаться на дежурстве, во-вторых, гарнизон в Отомари состоял из армейцев, а в порту находились моряки — ввиду традиционно неприязненных отношений между Армией и Флотом теплые отношения между армейскими и флотскими офицерами являются большой редкостью. Так что мы сочли достаточным просто перерезать провод — обнаружив нарушение связи, дежурный, если он позвонит, обнаружит нарушение связи и просто вышлет связистов; к тому времени, как армейские связисты доберутся до военного порта, все либо начнется, либо они наткнутся уже на наших часовых.
