В боевом воздушном патруле было оставлено всего 88 истребителей — адмирал Спрюэнс выбрал между риском возможного встречного удара японцев и почти неизбежным поражением ввиду недостатка сил в случае примерно равного разделения истребителей риск встречного удара противника, положившись на корабельную ПВО, которой в этом случае предстояло отразить массированный удар сотен японских самолетов.
Бой начался примерно в 45 милях от побережья Сайпана. В воздухе были, по оценке наших летчиков, примерно 400 японских истребителей, поровну 'фокке-вульфов' и истребителей нового типа. Против своего обыкновения — японские летчики не любили больших высот, поскольку 'Зеро' были очень 'вялыми' на значительной высоте — они выстроились в два эшелона: 'фокке-вульфы' заняли эшелон в 20000 футов (6000 м Прим. Пер.), новые истребители ушли на высоту в 30000 футов (9000 м Прим. Пер). Если летчики 'фокке-вульфов' дрались в привычной для немцев манере, сочетая вертикальный и горизонтальный маневр, то пилоты новых А7М вели бой в американской манере, сделав ставку на вертикальный маневр, что было крайне нетипично для японцев, любивших горизонтальный маневр. Также очень странной для японцев, сильных индивидуально, но не слишком любивших групповые действия, стали слаженные групповые действия в стиле пилотов Люфтваффе — впрочем, индивидуальная подготовка этих японских летчиков также была на высоте. Бой сразу стал очень ожесточенным — противники не уступали друг другу в выучке, но на стороне японцев была непривычная для наших пилотов тактика действий, превосходство их новых самолетов в вертикальном маневре, и, последнее по счету, но не по важности, существенное превосходство в огневой мощи — 30-мм пушки наносили тяжелые повреждения нашим 'хеллкетам' с первого попадания.
Наши пилоты, ожидавшие традиционной для японцев попытки прорыва к ударным самолетам, с удивлением констатировали то, что эти японцы предпочли связать их боем — это снова было необычно для летчиков микадо. А тем временем, офицеры наведения принимали доклады от операторов РЛС: 'Обнаружена вторая волна японских самолетов, идущая навстречу нашим ударным машинам, оторвавшимся от связанных боем истребителей. Легкие машины — предположительно, от 200 до 300 самолетов'. Замысел японского командующего стал проясняться — поднять свои истребители двумя волнами, с интервалом в 3-5 минут: первая волна связывает боем наши истребители, вторая наносит удар по оставшимся без прикрытия горизонтальным бомбардировщикам и пикировщикам. Это было неприятно, но отнюдь не смертельно — мощное оборонительное вооружение, отличная подготовка воздушных стрелков и высочайшая живучесть наших самолетов позволяли рассчитывать на то, что потери окажутся не слишком высокими. Беспокойство тогда вызывало только применение японцами при перехвате дальних разведчиков мощных 30-мм пушек — если этим оружием будут вооружены не отдельные перехватчики, а основная масса вражеских истребителей, то тяжелые потери почти гарантированы.
Офицеры службы радиоперехвата докладывали об интенсивных радиопереговорах японцев — это тоже было неприятной новостью, значительная часть японских истребителей, в особенности, старых выпусков, не имели радиостанций. Операторы РЛС буквально впивались взглядами в экраны радаров — существовала опасность того, что план японского командующего включает в себя подъем третьей волны, включающей в себя все ударные самолеты под минимальным истребительным прикрытием, для удара по нашим авианосцам.
Тем временем, из мешанины криков и нецензурной ругани потихоньку удавалось извлекать крупицы информации — бой истребительных соединений шел примерно на равных, смещаясь к острову; ударные самолеты, держа строй и прикрывая друг друга огнем, буквально продирались через непрерывные атаки вражеских истребителей к аэродромам. Офицеры штаба соединения работали, пытаясь соответствовать принятой в американском флоте деловой атмосфере — но в центре управления буквально 'висело' разлитое в воздухе напряжение. Создавалось впечатление, что вернулись времена сражений в Коралловом море и при Мидуэе, когда до самого последнего момента весы, на которых лежали победа и поражение, качались, находясь в неустойчивом равновесии. Адмирал Митшер до крови искусал себе губы — будь в его распоряжении еще сотня истребителей, он мог бы послать их на помощь ударным самолетам, несущим тяжелые потери, но их не было — и адмиралу приходилось делать самую тяжелую на войне работу, или попросту ждать.
Когда отметки ударных машин, прошедших кровавые 20 миль под непрерывными атаками, приблизились к береговой черте, операторы РЛС засекли подъем с аэродромов новых японских машин — по их докладам, это было 70-80 самолетов. Вот теперь план вражеского командующего стал окончательно ясен — он решил сделать ставку на оборону, используя свое преимущество в истребителях: первая волна должна была связать боем истребители сопровождения, вторая — нанести потери ударным самолетам, по возможности разорвав строй эскадрилий бомбардировщиков, свежие истребители третьей волны, не израсходовавшие боекомплект, должны были сбивать прорвавшиеся машины, не давая им возможности прицельно бомбить аэродромы.
И снова офицеры наведения суммировали доклады своих подчиненных, а операторы штаба наносили обстановку на карту — к аэродромам прорвалась примерно половина ударных машин, но возможность прицельно бомбить была далеко не у всех, поскольку многим приходилось сходить с боевого курса, уклоняясь от атак истребителей, или от огня зениток. Доклады летчиков шли непрерывно, сводясь к одному: 'Истребители стараются бить с короткой дистанции; многослойный, отлично управляемый огонь ПВО — ничего общего с Гуамом, это какие-то другие японцы'.
Отбомбившись, наши ударные машины легли на обратный курс — но, японские летчики из второй волны, против обыкновения, продолжили преследование над морем; пилоты же третьей волны, самые свежие, набрав высоту, легли на курс, ведущий к месту боя истребителей — это грозило тем, что в доселе равном бою самураи получат существенное преимущество, за счет вступления в бой примерно 60 истребителей с относительно свежими пилотами, сохранивших значительную часть горючего и боекомплекта, в то время как нашим 'морским орлам' пора было выходить из боя — если горючего у них пока хватало, то патроны заканчивались у многих.
Следующие 20 минут стали самыми тяжелыми в этом бою — ударным самолетам, многие из которых были оторваны от общего строя, пришлось прорываться к ведущим неравный бой истребителям, против противника, получившего свежее подкрепление.
Еще через 10 минут бой закончился — а через 20 минут на палубы авианосцев начали садиться самолеты с измученными экипажами.
Еще через полтора часа были подведены итоги боя с нашей стороны — истребители потеряли 89 машин, что являлось тяжелыми потерями; на авианосцы не вернулась 301 ударная машина.
После войны мы узнали точные цифры японских потерь — в бою с нашими истребителями погибли 77 японских истребителей; победа над нашими бомбардировщиками стоила 2-му воздушному флоту 81 истребителя.
Это было тяжелое поражение — но не разгром. Согласно списку вернувшихся машин у ОС 58 оставалось 362 истребителя и 172 торпедоносца и пикировщика. Правда, около 30% вернувшихся машин не подлежали ремонту — дешевле было купить новые машины, чем отремонтировать эти кучи металлолома, неизвестно как добравшиеся до соединения. Так что фактические цифры составляли 282 истребителя и 129 пикировщиков и торпедоносцев. Из числа остальных, конечно, многие самолеты требовали ремонта — но техническая служба обещала отремонтировать большую часть из них к утру; и все — в течение двух суток. Противник тоже понес существенные потери — и хотя оценка штаба ОС 58, оценившего японские потери в 240-250 истребителей, как выяснилось, была завышена, потери 2-го воздушного флота были более чем чувствительными. Кроме того, экипажи бомбардировщиков докладывали о поврежденных взлетно-посадочных полосах, разрушенных складах и ангарах. Резко были ослаблены ударные возможности Оперативного Соединения, но, в конце концов, 'хеллкеты' были многоцелевыми истребителями, способными брать до 900 кг бомб — при определенном развитии событий вполне возможно было использовать часть истребителей в качестве истребителей-бомбардировщиков. И не в традициях ВМФ США было отступать, не использовав все возможности для достижения победы — все присутствующие помнили блистательную победу при Мидуэе, творцом которой был командующий 5-м флотом адмирал Спрюэнс; победу, достигнутую благодаря тому, что адмирал пошел до конца, после потери всех торпедоносцев и половины истребителей послав в атаку свои последние самолеты, неполные три эскадрильи пикировщиков. Тогда Императорский Флот превосходил американскую эскадру во всем — в авианосцах, крейсерах и эсминцах, не говоря уже о линкорах — но адмирал Спрюэнс сумел вырвать у адмирала Нагумо почти одержанную японским адмиралом победу. Сейчас ситуация была обратной — 5-й флот заметно превосходил японцев во всех классах кораблей, кроме тяжелых крейсеров; и можно было надеяться на то, что японцы, приведя к утру в порядок свои аэродромы, атакуют ОС 58 — и можно будет взять реванш за сегодняшнее поражение, уничтожив японскую ударную авиацию.
Еще через полчаса пришло сообщение капитана 2-го ранга Блэнчарда, командира субмарины 'Альбакор' 'Японские авианосцы идут четырьмя колоннами — в двух внутренних колоннах 5 тяжелых авианосцев, в двух внешних — 6 легких авианосцев. Торпедировал легкий авианосец типа 'Чийода', были слышны два взрыва'. Это сообщение было воспринято в штабе 5-го флота как добрый знак — Мобильный флот уже начал нести первые потери.
А в 16.11 операторы РЛС сообщили о приближении семи крупных групп самолетов — по две группы шли на оперативные группы 58.1, 58.2 и 58.3, одна — на оперативную группу 58.4. Точное количество самолетов определить не удавалось — впервые в истории войны на Тихом океане японцы массированно применили активные помехи. Кроме того, на экранах радаров постоянно то возникали, то пропадали отметки целей — операторы предположили, что противник использует алюминиевую фольгу для постановки пассивных помех.
Авианосцы ОС 58, развернулись против ветра, начав подъем истребителей — к этому моменту были боеготовы 207 истребителей. Корабли сопровождения выстраивали ордер ПВО. Плохо было то, что 2-й воздушный флот имел более чем двойное превосходство в истребителях — ударной авиации у противника было не столь уж много, менее 400 ударных машин, разделенных для удара по четырем оперативным группам, вряд ли могли добиться серьезного успеха.
В 16.42 операторы доложили о том, что вражеские группы находятся на удалении около 50 миль — к этому времени в воздух были подняты все исправные истребители. А в 16.59 оператор РЛС авианосца 'Банкер Хилл' доложил, что видит на экране группу 'чертовски быстрых целей, похоже, идущих на форсаже'.
Бой истребителей начался в 17.14 — 'фокке-вульфы' снова навязали нашим парням бой на средних высотах, а новые истребители атаковали с большой высоты. Бой почти сразу превратился в классическую 'собачью свалку', начавшую смещаться к ордерам ПВО. Как ни странно, но торпедоносцы и пикировщики не спешили прорываться к авианосцам — причина этого стала ясна через четыре минуты. В 17.18 один из истребителей доложил, что видит: 'Группу из нескольких десятков скоростных самолетов без винтов, идущих курсом на ОГ 58.1 на высоте 6000 футов (2000 м Прим. Пер.).
В 17.22 неизвестные самолеты атаковали оперативную группу 58.2.: разделившись на шесть групп — по две группы атаковали 'Банкер Хилл' и 'Уосп', по одной — 'Кэбот' и 'Майами'. Сделав 'горку', они отлого пикировали сквозь огонь зенитной артиллерии — около четверти машин было сбито, но огонь зениток оказался намного менее эффективным, чем предполагалось, поскольку приборы управления огнем были рассчитаны на скорость вражеских самолетов, не превышающую 380 миль/час (700 км/ч Прим. Пер), неизвестные же машины развили скорость, по крайней мере, на 50 миль большую (американцы очень точно определили скорость японских 'Ока' — она действительно была равна 800 км/ч, или на 50 миль/ч больше Прим. Пер.). В последний момент наши моряки поняли, что японские пилоты не собираются выходить из пике — эти безумцы шли на таран.
'Банкер Хилл' получил 8 попаданий в течение менее чем минуты — в островную надстройку попал один смертник, остальные врезались в полетную палубу, разворотив ее на всем протяжении. Но самое страшное было в том, что эти аппараты — как мы узнали позже, японцы называли их 'Ока' — пробив палубу, взрывались внутри корабля. Были выведены из строя все машинные и котельные отделения, пробита большая часть танков с авиабензином — практически мгновенно на корабле вспыхнул пожар, охвативший его почти целиком. Авианосец сотрясался одним мощным взрывом за другим — это взрывался боекомплект и авиабензин. Было ясно, что его гибель является делом нескольких минут.
'Уоспу' повезло чуть больше — на его долю пришлось 7 попаданий, все в палубу. Полетная и ангарная палубы были полностью разворочены, переборки выбиты мощными взрывами, внутри корабля вспыхнул сильнейший пожар, взрывались заправленные самолеты на ангарной палубе. В остальном ситуация на 'Уоспе' была аналогична положению на 'Банкер Хилле', с той разницей, что выживший капитан корабля, осознав безнадежность положения, отдал приказ 'Команде оставить корабль!'.
На долю 'Майами' пришлось 2 попадания. Корабль был буквально разорван внутренним взрывом — кто-то из смертников попал в хранилище авиационного боекомплекта; торпеды и авиабомбы детонировали.
Горел 'Кэбот', получивший 3 попадания — один из аппаратов попал в 'остров', еще два, пробив полетную палубу, взорвались на ангарной палубе, вызвав сильнейший пожар.
Через несколько минут начали поступать донесения с кораблей оперативных групп 58.1, 58.3 и 58.4 — они тоже подверглись атаке самоубийц. И там, и там, японцы атаковали исключительно авианосцы, не обращая внимания на корабли прикрытия — было отмечено всего три попадания в эсминцы, видимо, наполовину случайных.
В оперативной группе 58.1 погибли оба 'Эссекса' и один из легких авианосцев.
'Хорнет' получил 7 попаданий — одно пришлось в островную надстройку, четыре — в палубу, два — в правый борт. Были уничтожены все котельные и половина машинных отделений — на корабле бушевал пожар, с которым было невозможно справиться, так что до взрыва боекомплекта и авиационного горючего оставалось несколько минут. Через пробоины поступала вода — а почти все переборки были выбиты взрывами. Собственно, всем было понятно, что авианосец обречен.
'Франклин' получил 6 попаданий — три пришлись в палубу, два — в правый борт, одно — в левый борт. Уничтожены были все котельные и машинные отделения, разорваны взрывами танки с авиабензином и мазутом — корабль горел целиком, от носа до кормы. Сквозь разорванные гидроударами от 4 близких разрывов борта неконтролируемо поступала вода, так что было неясно, погибнет он от неизбежного взрыва боекомплекта или просто утонет.
