Эту лабуду я выдавала, опустив глаза, едва слышным голосом, долженствующим означать, что девушка волнуется, нервничает и вообще ей пора спать. Райшер, как по заказу, поскучнел, посерьезнел и проникся надвигающейся темнотой под предлогом того, что мне будет страшно идти от калитки до дверей дома. Я согласилась, что мне будет обязательно страшно, но как можно трогательней заверила, что если он будет стоять на улице, за закрытой толстым запором калиткой, то я пересилю страх и дойду до дверей дома. Оставался логичный вопрос, чем он может мне помочь, если я испугаюсь, а он будет за воротами, но он совершенно не всплыл ни у кого из нас обоих.
В домах уже зажигались фонари и светильники, улица тонула в сгущающихся сумерках, а мы все топтались у ворот, причем я никак не могла отвязаться и проститься с несчастным робким кавалером, а он то вздыхал, то сопел, то рассматривал исподволь Колодезную стрит, как будто ожидая чего-то, так что под конец я уже порядком устала, разозлилась и решила распрощаться побыстрее. Чего он там хотел, было трудно понять, но изображать влюбленного подростка у него получалось на жидкую тройку.
— Спокойной ночи, господин Бейрис, — уже пятый раз я пыталась дернуться и уйти, и уже пятый раз он хватал за руку, не отпуская меня. — Тетушка уже волнуется, мне надо идти.
— Рия, — ну вот, опять засопел, вцепившись в руку, — мы увидимся с тобой завтра?
— Завтра и будет завтра, — не выдержала я установленного имиджа, поскольку уже давно мучилась от жажды, — до него еще дожить надо! Спокойной ночи, господин Бейрис!
Выдрав у Райшера свою законную собственность, я быстро шмыгнула за калитку, задвинула засов и бодро потопала через двор, шумя как можно больше. За калиткой стояли тихо, я хлопнула дверью и вкруговую осторожненько подкралась к воротам, выглядывая в щелочку. Так и есть, Бейрис постоял еще немного, как будто прислушиваясь к ночным звукам, но, вопреки ожиданию, не пошел к дому Нисты, а развернулся и быстрым шагом двинулся в сторону центра Делькора. Недоумевая, что бы это могло означать, я подождала в надежде понять его действия, но шаги постепенно затихли вдалеке и пришлось вернуться в дом, чтобы потешить Уту подробностями своего свидания.
Как и следовало ожидать, в моем пересказе все выглядело для нее совершенно естественно, даже стоны Райшера о желании свести счеты с жизнью.
— Рия, ты так спокойно отнеслась к словам этого молодого человека? — ахала она, несомненно, рисуя в воображении страшные картины гибели Бейриса, — нет, ты в силу своего возраста не можешь понять глубины всех переживаний, которые так тревожат его сердце. Молодые люди бывают куда более чувствительны, чем девушки, только они не могут так запросто делиться тем, что у них внутри, это же мужчины! Подумай, что, если он на самом деле такой робкий и стеснительный и его всегда оттесняют более наглые друзья? Я могу сколько угодно рассказать тебе случаев из моей жизни, когда стеснительные молодые люди замыкались в себе только потому, что над ними все смеялись и становились мужчинами от одного благосклонного взгляда! Хочу тебе заметить, — постаралась она сделать свой голос более строгим, — что если поддержать такого парня, то он ради тебя сделает все, что угодно, вот поверь мне. Когда я была совсем молодая и глупая, на нашей улице жил булочник, у которого был сын, очень стеснительный и робкий. Мы, девушки, не принимали его всерьез, а он никогда не заговаривал с нами, только отворачивался в сторону, если кто-то из нас проходил мимо. Моя лучшая подруга тоже смеялась над ним, потому что он был не такой стройный, как те красавцы военные, о которых всегда мечтают глупенькие девчонки...— при этих словах она вздохнула и уж наверняка не о толстом сыне булочника, но я не стала ничего ей говорить о своих догадках и прослушала очередную душещипательную историю, главным стержнем которой было научить меня уму-разуму и вполне естественное желание устроить судьбу несчастной девицы. Я пообещала подумать и не особенно придираться к Бейрису, а Ута облегченно вздохнула и прилегла поудобней на взбитых подушках, попросив принести ей воды. Несмотря ни на что, я была ей благодарна за помощь и приют, поэтому старалась особо не перечить и выслушивать все рыдательные истории до конца, чтобы не обижать ее.
Тетушка Ута уже уснула, а я повертелась на жесткой лежанке, раздумывая над происходящим. Было очень странно, куда это могла пропасть Ниста, которая получила, по словам рябой Диты, приглашение от Райшера. По всем законам жанра она должна была караулить его у своих ворот или колодца, отчаянно крутя задом и строя глазки...разве что появился еще более красивый и перешел Бейрису дорогу? Что-то здесь было не так, но во-первых мне очень не хотелось бежать куда-то на ночь глядя и навлекать на себя неприятности со стороны мелкого уголовного элемента, а что он в Делькоре есть, я не сомневалась. Во-вторых мне было необыкновенно тепло и уютно в доме Уты, поскольку она действительно напомнила мне маму, о которой я эти дни даже боялась вспоминать. Как ни странно это звучит, но чужой бедный дом стал мне почти родным и близким и было очень тяжело вдруг бежать из него сломя голову. Все опасности по истечение времени стали казаться мне надуманными и совершенно не верилось в то, что меня взаправду хотели убить.
Ута проснулась еще до рассвета, опять жалуясь на боль в груди, я напоила ее остатками отвара и она заснула, а я посмотрела на светлеющее небо и решила с утра пойти за травой для кроллей, о которых вчера попросту забыла. Чего валяться, если через час-два надо будет все равно вставать? За ворота я вышла одна из первых, прихватив холстину и большой нож, которым и резала траву, едва увернувшись от длинной процессии селян с тачками и корзинками, ожидающих разрешения войти в город. Шум, ругань и пререкания остались позади, свернув с наезженной дороги я выбрала натоптанную тропинку и стала резать траву вдоль нее, стараясь не залезать в еще мокрые от росы заросли. За работой вообще хорошо отвлекаться от всего и, когда я опомнилась, то груда нарезанной травы превысила допустимое количество...но не оставлять же ее другим? Влажный узел повис на спине, я согнулась, как столетняя бабка и пошлепала назад, беспокоясь, как там себя чувствует Ута.
Калитка открылась легко и я с недоумением уставилась на Райшера, который сидел на ступеньках в дом, положа ногу на ногу хозяйским жестом.
— Ри-ия, — протянул он, улыбаясь, — где же ты так долго ходила, киска? Невежливо заставлять себя ждать...или ты не рада мне?
— Господин Бейрис, — скинув узел с плеча, я пыталась понять, почему он вдруг сидит в моем дворе, а не ждет на улице, изображая из себя вчерашнего страдальца, — зачем вы зашли во двор? Это не место для такого красивого и богатого господина, как вы!
— Ну что ты такое говоришь, Рия, — он стал подниматься со ступеней, не отрывая взгляда от меня, — я ведь всю ночь не спал, думая о тебе, а ты так со мной разговариваешь, как будто первый раз видишь...как будто и не ты гуляла вчера со мной до самой темноты и не ты жалела меня, уговаривая не обращать внимание на моих нахальных друзей, и не ты прижималась ко мне, поливая слезами сочувствия...
А ведь это он меня убалтывает, смотря прямо в глаза, как змея на кролика, и чего это вдруг ради он с самого утра приперся и еще улыбается так ...нагло...да точно, только не нагло, а торжествующе, как будто знает что-то...и этот короткий взгляд в сторону, как будто знак дал кому-то...и сам медленно идет прямо к калитке!
Узел с травой получил хороший пинок и полетел Райшеру под ноги, когда он меньше всего ожидал этого, а я развернулась и что было сил помчалась по улице, в сторону центра, намереваясь спрятаться по дороге или затеряться. Побежала...ха! В длинном платье много не побегаешь, да еще когда надо подбирать чертов подол, а сзади орут и ругаются...ох ты, а Бейрис-то не один припожаловал, только вот убегать от этой зондеркоманды дело заведомо провальное...
Нет, не зря я все время рассматривала окружающую меня действительность, потому и мысль о спасении толкнулась сама, как только я добежала до здоровенных ворот, под которыми светилась средних размеров щель. Хозяину этого подворья наверняка уже давно жена стучала по голове, что ее надо заделать, а он отмахивался от ее требований...ну да спасибо ему, спас своим бездельем! За спиной лениво бухали сапоги, даже не в полную силу бежали, все же понимают, что поймать девицу в длинном платье особого труда не составляет, так чего напрягаться зазря? А вот фиг вам, не выйдет! Плюхнувшись спиной на пыльную землю вдоль ворот, я еще раз обрадовалась, что даже особо сжиматься не надо, только воздух выдохнуть побольше и тогда можно протиснуться боком в заветный просвет, поелозив по земле задом, а эти гады в нее ни за что не пролезут, уж больно здоровы!
Ругань радостная со стороны улицы постепенно перерастала в ругань ожесточенную, когда преследователи поняли, что добыча ускользнула прямо из рук и задубасили в ворота изо всех сил, сопровождая действия физические оскорблениями моральными в мой адрес и в адрес хозяев. Толстенные створки сотрясались, но держались, я же помчалась через двор к дому, высматривая на ходу возможность хоть куда-нибудь свалить из этого двора. Не может быть, чтобы здесь не было второго выхода!
— Рия, ты откуда тут взялась? — во двор вывалилась одна из служанок, с которой я иногда сталкивалась у колодца или на улице, — что это здесь происходит? — с подозрением она воззрилась на трясущиеся ворота, на меня, запыхавшуюся и всю в пыли и даже нагнулась, чтобы получше разглядеть стоящих на улице хозяев блестящих сапог. — За тобой, что ли, бегут?
— Ой, бегут, бегут, — запричитала я, заламывая руки, — ты даже не представляешь, что тут было...ой, мамочки, боюсь, что делать-то, вот дура я какая, поверила этому...вчера так охаживал, так охаживал, я ведь глупая такая, как послушала его, так пожалела, уж такой красивый, так руки целовал...вот дура-то, вот дура...а сегодня ой, позор какой, позо-ор, ой, мамочки, ой, что делать-то...ведь зашел к нам во двор и не один, я-то и обрадовалась ему, а он...— посильней подавила слезу и еще пошмыгала носом для пущего эффекту, — он снасильничать меня захотел, прямо во дворе, вот ужас-то какой! Как начал подол задирать, а те стоят и смеются, уж я так испугалась, так испугалась, вот и вдарила ему коленкой...
— Ку...куда? — по мере якобы бессвязного рассказа лицо девицы менялось с подозрительного на заинтересованное, потом на восторженное и постепенно перешло в стадию сочувствия, приправленного изрядной долей волнения и любопытства. Она открыла рот и переживала вместе со мной жуткое происшествие, стараясь не упустить ничего из пикантных подробностей.
— Туда, — деланно смутилась я и опять всхлипнула погромче. — Осерчал он очень...даже идти не мог, а я убежала и вот теперь...ой, что делать-то, что делать?
— Не вой, — девица мигом взяла управление в свои руки, бросив взгляд на сотрясающиеся ворота, — правильно вдарила, неча им силой баловаться! Пошли, выведу тебя задами, пока они там орут...вот вам, — ухмыльнулась она, показав выпирающие вперед крепкие зубы и кулак воротам, — поорите, поорите, вам полезно! Пошли, чего встала? Спрятаться-то есть куда? Они ведь это просто так не оставят, искать будут!
— Ой, да ты меня только выпусти со двора, — причитала я как можно жалостливей, спеша за служанкой через какие-то заваленные старым хламом сараи и темные проходы, — я ж сразу подальше убегу, лишь бы не нашли сейчас ...
— Беги, беги подальше, — деваха уже сосредоточенно обдумывала, как получше преподнести увиденное, — а я чуток попозже к Уте зайду да обскажу ей все, чтоб не волновалась!
— Да, скажи обязательно, и очень тебя прошу, ей сегодня с утра плохо было, слева в груди болело, так ты ей завари ягод кратуса, чтоб полегчало! И скажи, что со мной все хорошо, ладно?
— Ладно, скажу, — служанка отперла маленькую калитку и выглянула на неширокую улицу, — все, беги быстрей, пока они не сообразили, куда ты пропала! А я сейчас им наболтаю, — она хихикнула, предвкушая удовольствие, — еще вместе с ними тебя искать буду везде! Ишь они, чего удумали!
Улица эта была в два раза уже Колодезной и на нее выходили зады домов побогаче, но тянулась она почти параллелльно ей, делая крутой поворот сразу же после перекрестка с Козьей и уводя в тупик, где наверняка смыкалась с Колодезной неприметной тропкой. Путь к спасению был один — через Козью авеню попытаться свалить за городские ворота, пока еще у меня есть фора. Ругань и вопли с той стороны усадьбы почти не были слышны, но обольщаться не приходилось — а вдруг кто-то из них сообразит, куда я могла деваться и помчится мне навстречу? Прибавив шаг, я поспешила в сторону центра, стараясь прислушиваться к подозрительным звукам впереди. Вроде бы никто не бежал, но могут ведь и за углом караулить?
Добравшись уже почти до перекрестка, я пробежала мимо одной из арок, в которых виднелись темные двери, и чуть не налетела на щуплого мужичонку, неожиданно вывернувшегося из-за угла. Извиняться было некогда, отшатнувшись, я припустила было дальше, но мужичонка вдруг обхватил меня с такой силой, что я чуть не задохнулась, и запихал в ту самую арку, откуда только что выскочил.
Я брыкалась изо всех сил, но тощий на вид прохожий оказался на удивление сильным и придавил в углу, сжав при этом горло. Кричать я и раньше не собиралась, а уж после его теплых объятий это стало вовсе невозможным. Мимо пробухали тяжелые шаги, бежавший скрылся за изгибом улицы, устремившись в ту сторону, откуда я прибежала, а мой спутник выглянул из ниши и потянул меня за собой. Доверия он не внушал никакого и я попыталась еще раз отбиться от него, но он заломил мне руку назад и коротко свистнул сквозь зубы. В ответ раздался такой же короткий свист где-то впереди, вдалеке еще откликнулись и мне это напомнило встречу с местными сутенерами. Лягаясь и пинаясь, я вцепилась свободной рукой ему в рубашку, царапая при этом шею и лицо, он выругался и еще круче завернул руку, таща меня при этом за собой. Редкий народ, вылезший в этот ранний час, с удивлением взирал на происходящее, а я крутилась во все стороны, пытаясь выдраться от него любыми силами. Он замешкался и я размахнулась, чтобы двинуть ему кулаком в рожу, но в этот момент к нам подлетел маленький закрытый экипаж, едва не сшибая лошадью обоих. Хорошенько пнув мужичонку, я дернулась и...влетела головой вперед вовнутрь, свалилась с сиденья на пол и меня прижали сзади головой почти под лавку, не давая шевельнуться, а следом захлопнулась дверь .
— Жить хочешь? — рявкнул мужской голос наверху, — тогда веди себя смирно, а то живо придушу!
Повозка уже тряслась по мостовой, сопровождаемая выкриками и цоканьем копыт, я собралась с силами, с трудом вылезла и уселась на жесткую лавку, утирая разгоряченное лицо и откидывая волосы назад.
— Ты кто такой?
В полутьме похитителя было не разглядеть, экипаж сильно тряхнуло и я чуть не свалилась со скамейки, но реакция мужика была отменная, не хуже, чем у Урбана — он тут же сгреб меня одной рукой за подол, а второй за плечо, успев еще и вытянуть ногу так, что перегородил все пространство внутри.
