— Орвилл, мне нужна твоя помощь, — постучавшись, но не дождавшись ответа, я толкнула дверь в кабинет. — Срочно. Дело слишком серьезно и я очень прошу тебя помочь.
— Помощь? — Крайден отложил в сторону писАло. — Разумеется, я постараюсь...что от меня надо?
— Мне надо поговорить с мамой. Я не знаю как, но я должна заверить ее, что я жива и со мной все в порядке. Я очень...беспокоюсь за нее, у нее скоро будет ребенок, а если она пыталась связаться со мной и ничего не знает обо мне, то это грозит ей чем угодно, начиная от преждевременных родов и кончая сердечным приступом. Такого я себе никогда не прощу!
— Лерия, ты же знаешь, что я не могу...
— Можешь, Орвилл. Ты не можешь отправить меня назад, но можно сделать какой-то канал связи, можно послать мое письмо, оно же совсем маленькое!
— Прости, Лерия, — он покачал головой, — но я действительно не могу этого сделать. Не могу, Нейди меня забери!
— Нет силы? Хорошо, можно не материальную связь, ну хоть что-то можно придумать? Дайлерия общалась со мной и я слышала ее голос у себя в голове, это хоть возможно сделать? Я не прошу, чтобы это было долго, я постараюсь поговорить с мамой как можно быстрее, но мне это очень нужно, пойми! Орвилл, я очень тебя прошу, я умоляю тебя...ну пожалуйста...она же должна скоро родить, понимаешь? У нее на руках Танечка, а Юра ее так любит, что готов на все, лишь бы ей было хорошо...Орвилл, я прошу тебя, помоги!
Крайден молчал, но я уже различала его состояние, когда он молчит, потому что не хочет отвечать, а когда напряженно думает, прокручивая в голове варианты дальнейших действий. Молчание затянулось, но сейчас речь шла не обо мне, я здесь жива-здорова и даже болеть не собираюсь, а вот что там сейчас творится в Архипо-Осиповке, одна Айди знает! Ей, что ли, сходить помолиться? Может быть, чужое божество чужого мира поймет, о чем я ее прошу, не для себя прошу, а для той, которая родила меня и была мне ближе всех...как мне донести эту простую мысль до обитателей этого мира?
Переминаясь с ноги на ногу я ждала, когда Крайден наконец придет хоть к какому-то решению. Садиться в ожидании ответа мне и в голову не пришло, зато пришла мысль, что можно обратиться с этим в Совет. Да уж, на это они вполне способны, только вот наверняка назначат оплату за это и хорошо, если она не превысит мой долг Лиенвиру. В сущности, какая разница, сколько я уже буду должна? Если я не смогу сообщить маме о себе, то никакие деньги потом не помогут...
— Хорошо, Лерия. Я помогу тебе...до завтра это потерпит? Тогда жду тебя вечером.
— Спасибо, Орвилл.
Судя по всему, особых благодарностей он не ждал, потому что вид у него был мрачный и сосредоточенный, только рукой махнул, мол, иди. Кто их тут знает, как дело с этой самой силой обстоит? Может, заряжаться надо целую ночь или молитвы читать?
Местные верования я себе худо-бедно уяснила еще в первое посещение, но интересоваться подробностями не было никакого желания. Зачем мне было это надо, если я в буквальном смысле находилась в Лионии на чемоданах и полагала, что вот-вот отправлюсь домой после всех событий? Но жизнь повернулась ко мне здоровенной задницей и, возможно, настало время посетить эту самую Айди? Сидеть в своей комнате еще сутки в ожидании связи с мамой я не в состоянии, хоть проси местный аналог валерьянки, а так, глядишь, и прогуляюсь для отвлечения и посмотрю, что там за религия.
Сам храм был чем-то похож на буддистские — разве что не было такого разноцветья. Но у входа был портик, поддерживаемый круглыми пузатыми колоннами, широко распахнутые двери демонстрировали большое квадратное помещение с мозаичным кругом на полу и рядами витых колонн по обе стороны зала. На противоположной стороне напротив входа высилась здоровенная серая стела, на которой черной и белой инкрустацией был выложен круглый символ, носивший у нас в мире название Янь и Инь. Нет, не выложен...подойдя ближе, я разглядела, что в серую стелу был наполовину вделан шар, который крутился во все стороны и в соответствие с его движением черная и белая область перетекали друг в друга. Но граница между ними не была стабильна, она постоянно колебалась и по ней пробегала голубая ленточка яркого неонового цвета. Иногда шар замирал на секунды чтобы потом вновь начать свое бесконечное движение. Перед стелой, на полу, стоял низкий каменный стол, а справа и слева от него — каменные круглые чаши не менее полуметра диаметром, опирающиеся на невысокие ножки, составляющие с чашами единое целое. Левая — белая, правая — черная и над обоими дрожит воздух от жара,только вот огня почти не видно, потому что он находится на самом дне. Чем-то этот храм напомнил мне пещеру провидца в Рифейских горах, если вот на место шара поставить трон, а чаши заменить на жертвенники. Значит ли это, что сюда проникла философия из Китая? Вряд ли, скорее всего здешние обитатели пришли к тому же выводу, что и китайцы — нет в природе ничего чисто черного и чисто белого, все взаимосвязано и происходит постоянный круговорот. День сменяет ночь, после движения наступает отдых, а в конце любой жизни будет смерть. Женское и мужское начало и здесь объединено, как и у нас, а пробегающая яркая голубая ленточка — это та самая сила магии здешнего мира, которая у нас носит название ци.
Изредка в храме раздавался мелодичный звон, но источника его нигде не было видно, как и жрецов. Мелькали за колоннами в тени фигуры, но там не было прорезей окон, как в центральной части, и люди казались бесплотными тенями.
Что можно было попросить у местного божества, да и живо ли оно еще в этом мире? Просить что-то у светлой части? Но нельзя забывать и о темной, раньше темную половину надо было задабривать не меньше,чем ублажать светлую, а я ничего не догадалась взять с собой. Впрочем, у провидца я же бросала волосы на жертвенник, почему бы этого не сделать и здесь, попросив от души для тех, кто мне ближе и дороже...
Белая чаша приняла свернутые волосинки, благодарно шипя и, если это действительно чаша Айди, то пусть она поможет маме. Меня отсюда она вряд ли выкинет домой, но связать нас с мамой на короткое время я же могу попросить? Вторая чаша антрацитово блестела лучиком солнца на боку и также приняла дар, как и первая. Чего там у Орвилла с силой происходит, я не знаю, но если это для него жизненно важно, то я прошу за него...
За спиной послышался шум и скоро из него вычленились отдельные голоса. Процессия, ввалившаяся в храм, заняла собой все свободное пространство и я отошла в сторону, к колоннам, с интересом наблюдая за происходящим.
К низкому каменному столу подошли двое, молодой человек в ярком синем камзоле и белой кружевной пене у воротника и рукавов, с низким хвостом волос на спине и девушка, тоненькая, как тростинка, в туго затянутом светло-розовом платье, обильно вышитом и украшенном сверкающими каплями драгоценностей. Высокая прическа подчеркивала длинную шею, по которой вились искусно уложенные локоны, изящные серьги в ушах бросали крошечные звездочки отблесков на стены и потолок, большие карие глаза в густых ресницах смотрели то на молодого человека рядом, то на стелу впереди, заставляя окружающих радоваться вместе с ней будущему счастью. Молодой человек повернулся к спутнице и на фоне серой стелы хорошо оттенился красивый мужской профиль, к которому потянулся изящный женский...как будто наяву проявились два начала, запечатленные на шаре. Оба подошли к каменному столу и сели напротив друг друга на услужливо подставленные низкие табуреты. Толпа родственников и знакомых, ввалившаяся следом за ними, разделилась и образовала проход посредине зала, сосредоточившись вокруг жениха и невесты. Из-за колонн появились жрецы в светлых накидках и встали по двое с каждой стороны стола, сопровождая внимательными взглядами каждое движение юноши и девушки.
— Сегодня, в этот знаменательный день, двое молодых людей решили соединить свои дальнейшие пути в один, — звучный проникновенный голос пятого жреца, вставшего с воздетыми кверху руками под стелой, заставил замолкнуть жужжащих гостей, — обратившись для подтверждения их намерений в этот храм. Айди взирает на вас с высоты своего положения, радуясь и простирая свою благодать на обоих! На наших глазах они торжественно вошли в храм рука об руку, согласившись друг с другом и своими родами идти далее по жизни вместе, сложив воедино силы, данные им от самой жизни. Пусть эти силы будут направлены на то, чтобы поддерживать и любить друг друга, поддерживать своих родителей, даровавших им жизнь и поддерживать своих детей, без которых немыслимо дальнейшее существование каждого из живущих под этим солнцем. Я призываю Айди взглянуть сверху и не оставить своим вниманием пришедших сюда, поскольку ее благодати достойны все живущие в нашем мире. Соедините ваши помыслы, чтобы вы всегда понимали друг друга, умели прощать и подавлять в себе то, что несет горечь и боль собственной душе и душе того, кто идет рядом по жизни, проникнитесь добром и светом, без которого немыслима ваша дальнейшая совместная жизнь. Только подарив от чистого сердца самое дорогое, что есть у каждого внутри, вы получите в ответ неизмеримо больше, чем отдали и это самая большая награда каждому из вас. Сейчас вы подпишете брачные контракты, — он опустил руки, в которых уже белели два листа, — которые закрепят то, что находится в ваших сердцах и поможет вам дальше идти по жизни. Пусть отразится здесь то, — сделав несколько шагов, он положил перед юношей и девушкой листы, а жрецы услужливо подали обоим палочки для письма, — что держится в ваших душах, скрепляя ваш союз на глазах всех родственников и друзей.
— Юргения, — громкий шепот прорезал тишину, — да положи ты этот букет! Давай, пиши, чего сидишь? — Почтенная дама, похожая на невесту, только шире ее раза в три, уже нетерпеливо вытягивала шею, заглядывая в пустой листок. — Ну, что застыла? Про дом пиши быстрее, чтобы твоя половина была, а не треть!
— Половина каждого этажа, — сунулась с другой стороны сухопарая дама с высокой прической, — и про подвал пиши, пригодится!
— И про доход, который получите, — рявкнул за спинами некто красноносый, не вылезая, впрочем, в первые ряды, — а то будешь без единого дита сидеть!
— Дядюшка, — раздался звенящий девичий голос, — ну что вы все о доходе, Юргения не так глупа, чтобы выкладывать сразу все, что имеет! Пусть лучше пишет о подарках на день рождения!
— И о том, что ей преподнести на рождение первенца, — заметил кто-то из родни, — тут уж род Колейна не закроет глаза! Сами-то требовали для своей Арлетты, чтобы ее сразу же начали силой подпитывать, а здесь наверняка попытаются отвертеться!
— Вот пусть Колейн и делает это сам, — заметила дама в ярком желтом платье, — а то наша девочка будет лежать, а он гулять в свое удовольствие. Не выйдет!
— Пусть...пусть про обман запишет, а то...то...— задыхался в толпе почтенный старичок, опираясь на руку молодого парня, — чтобы...даже не мыслил...
— Точно, и про неосторожность обязательно надо включить, — парень уже вовсю разглядывал гостей напротив, широко улыбаясь двум девушкам, — особенно про сброс силы, если будет находиться в прямой видимости!
— А про диты, которые Юргении достанутся после смерти тетушки, про них не забудьте, только треть ему, — опять влез красноносый, — и чтобы делили в присутствии старших рода!
Я слушала эти пререкания и указания сперва с улыбкой, а потом буквально с ужасом, представляя себе, как чувствуют себя жених и невеста, над головами которых родственники обсуждают, как сохранить свое и выдрать чужое. Пройдя немного вперед, все-таки посмотрела на стол...ох ты ж мать...жених и невеста строчили, как пулеметы, стараясь успеть записать все, что летало над их головами и похоже было, что эти советы могут давать еще очень-очень долго! Букетик Юргении валялся на полу рядом со столом, но девушка не обращала на него никакого внимания, писала она быстрее, чем Колейн и только изредка встряхивала рукой, вытягивая голову и заглядывая в листок жениха в это время. Жрец, приветствующий молодых, стоял с раскрытыми ладонями на уровне груди, на которых необыкновенным светом горели два кольца и на его лице не отражалось никаких эмоций.
Слушать дальше было неинтересно, я потихоньку отошла в сторону и стала продвигаться к выходу, пока не наступила со всего маху на чьи-то ноги.
— Простите, я случайно.
— Да ясно, что случайно, — пробасили над ухом, — кто ж специально по ногам ходит? Ты от кого, от рода Колейна?
— Нет, я просто зашла сюда по пути домой, — повернувшись к обладателю баса, я с удивлением обнаружила, что это пожилая женщина в веселеньком полосатом платье, юбка у которого была собрана так густо, что топорщилась во все стороны и без кринолина. — И долго вот так будут обсуждать, что писать в контракте?
— А как же, — обрадовалась старуха возможности высказаться, — если что не напишет, так потом такие могут быть неприятности, не позавидуешь! Не просто же так все приходят в храм с обоих сторон, ученые уже! Опять же и про обман надо написать обязательно, чтоб никто на сторону не глядел, и про деньги, чтоб потом род не выкладывался...нет, если что случится, то помогут, о чем разговор, но зачем же все на самотек пускать? И чтоб муж не хотел устроить так, как только ему охота...ну, знаешь же, как это бывает, чужая юбка мелькнула, а он и рад стараться, хоть и своя жена куда краше!
— Ну да, бывает, — задумалась я, глядя на спектакль у стелы, — но ведь все равно обманет, если захочет? А если любви нет, то и контракт не поможет...
— Но-но, ты это брось, — старуха посуровела и погрозила мне пальцем, — нечего тут молодых смущать! Кому надо, тот и проследит, чтобы вели себя, как положено, вон, жрецы, думаешь, зазря для контрактов эти листы готовят? Потому и невеста с женихом собственноручно пишут все на них...а ты чего спрашиваешь-то, никогда не подписывала, что ли? А, да ты не маг? Ну, тогда все ясно...— протянула она уже презрительно, — потому вас и выгоняют почем зря мужики, что кроме как поклониться Айди да кольцо одеть, ничего и не делаете. Эй, — повернулась она к ближайшему мужчине из толпы, — а про землю-то написали?
Пользуясь тем, что старуха отвлеклась, я вышла из храма и вздохнула полной грудью, изгоняя из горла запах благовоний. Рядом шумели деревья, дул теплый ветер и ничего не напоминало снаружи о том, что происходило внутри. Кто там изгонял у нас торгующих из храма, Иисус Христос? На месте Айди я бы погнала всех вон, услышав то, что творится под серой стелой...или это должен был сделать Нейди?
К Орвиллу я намеревалась обратиться ближе к ужину, раз он определил мне это вчера, но Крайден сам постучался ко мне.
— Лерия, ты хотела...
— Да-да, я иду, — шитье полетело в кресло, — я думала, что ближе к ужину!
— Я уже готов, — по лицу опять было ничего не понять, губы сжаты и весь замкнулся, пропуская меня вперед. — Или лучше в твоей комнате?
— Мне все равно, лишь бы у тебя все получилось, — сердце подпрыгнуло и замерло в ожидании, а что я буду сейчас говорить маме? Понятно, что правду ей объяснять долго да и нужна ли ей эта правда со всеми подробностями, она ведь беспокоится, жива ли я и что у меня со здоровьем. Наврать можно много чего, но лишь бы она приняла это за чистую монету...во что у нас верят и о чем постоянно треплются по телевизору? Оттуда, кстати, мало кто возвращался, а если и были сбежавшие или недовольные, так интервью с ними до широкой публики не доходили. Ладно, попробуем, лица-то она все равно не увидит, а если и разревусь, то женщинам это простительно...
