— Стругацких читаю вот, — сказал он, поспешно подбирая небольшой томик. — Вот, послушай, какие верные слова: "Разум есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира".
— Да уж, в разрушении люди всегда были сильны. Выходит, разума у нас нет? — заметил я и, не дожидаясь ответа, сменил тему. — Как у тебя, вообще, дела?
— Ты просто так интересуешься или тебе что-то от меня нужно? — настороженно спросил Жуков. — У меня сейчас катастрофически мало времени для всяких словесных фокусов!
— В общем, — я на мгновение замолчал, собираясь с мыслями, — хотел просто спросить кое-что про сержанта Мартинес.
— Ну, спрашивай! — пожал плечами Жуков. — Я ее и не знаю-то почти...
— Как давно она появилась на планете?
— Да уже несколько месяцев тут, насколько мне известно, — нахмурился инженер. — Через пару недель, как приехала, пошла в полицию работать. А что такое-то?
— Все в порядке, — улыбнулся я. — Просто интересуюсь.
— Такие люди, как ты, просто так ничего не делают! Что-то почувствовал в ней? Или, — Жуков подмигнул, — почувствовал что-то к ней?
— Просто интересуюсь, — повторил я. — Не надо мне тут всяких намеков!
Похоже, Жуков окончательно уверился в своей теории. А я так ничего и не узнал.
— А сейчас, кстати, Мартинес где? — спросил я.
— Вроде наверху, — почесал затылок инженер и вдруг хмыкнул: — Здорово тебя отделали! Это мерзкие и ужасающие маньяки с поверхности данного бренного мирка?
— Чего? — не понял я.
— Я слышал, что тебя маньяки избили и чуть не поживились твоими внутренностями!
— Ну, вроде того, — замялся я.
— Чего ты там искал-то один в сумерках?
— Надо было. Да и день еще стоял, когда я выбежал, — меня посетило настойчивое желание закончить неприятный разговор. Рейчел рассказывать о произошедшем было почему-то легче.
— Ясно, — вздохнул Жуков и добавил с неподдельным интересом: — А тебя там не изнасиловали часом?
— Пошел ты! — огрызнулся я и добавил: — До новых встреч!
Разговаривать с инженером больше не хотелось совершенно. Мне в голову пришла другая идея о том, кто может помочь разузнать что-нибудь про сержанта Мартинес и ее связи с ВА.
— Я так и знал! — донеслись мне вслед слова Жукова. — Не бойся! Я никому не скажу!
Вот ведь гад! Издевается!
Печатая шаг, я пошел обратно. Нужно найти Ричарда. Почему я сразу не догадался прежде всего поговорить с ним?
Ричард сидел на своей койке, он как-то успел проскочить мимо меня, возвращаясь от сестры. Интересно, почему они все-таки в разных залах живут? Надо будет при случае поинтересоваться.
— Привет, — сказал я, присаживаясь рядом с ним.
— Привет, — автоматически повторил Ричард. Было видно, что он о чем-то усиленно думает.
— Я у тебя много времени не займу, — поспешил заверить его я. — Помнишь, ты обещал, что сможешь побеседовать с людьми, информацию достать?
— Помню, — взгляд парня сфокусировался на мне. Теперь он слушал меня внимательно. — Нужно что-то выяснить?
— Ты знаешь сержанта Мартинес? — спросил я, наблюдая за его реакцией.
— Знаю, — едва заметно поморщился он. — Доводилось сталкиваться.
— Мне нужно знать, откуда она родом. Почему прилетела сюда. И нет ли в ее поведении каких-то странностей. Попробуешь выяснить?
— Хорошо, — нехотя согласился Ричард. — Я ведь обещал.
— Вот и отлично, — улыбнулся я. — И, естественно, никому ни слова! Завтра, кстати, держитесь с сестрой рядом с нами. Эвакуироваться будем вместе. Есть сведения, что мест в машинах мало...
— Серьезно?! — испуганно воскликнул Ричард, и я схватил его за рукав.
— Тише, мать твою! Молчи!
Парень замолчал.
— Вот так! — похвалил его я. — Я, если не возражаешь, пойду посплю. И тебе советую!
— Хорошо, — негромко ответил Ричард. — До свидания...
Я, кивнув ему на прощание, вернулся к своей койке и прилег.
Ничего не хотелось. Многометровая толща грунта над головой рождала внутри меня смешанные чувства. Гигантская масса с одной стороны надежно защищала нас от того, что творилось на поверхности, а с другой — готовила всем смертельную ловушку. Завтра эти своды обрушаться на тех, кому не найдется места в машинах. Бункер, способный выдержать термоядерный взрыв, если верить прогнозам, уступит удару природных сил этого мира.
Планета Джейн губит людей.
Мы не отважные покорители космоса, мы всего лишь настырные мошки, докучающие огромным вселенским парнокопытным. Мы не понимаем чужие миры. Мы не знаем почти ничего о том, что ждет нас за доброй и уютной утробой Земли.
Дети, семя Земли! Мне даже смешно стало, когда я вспомнил свои старые наивные мысли. Как семена могут прорасти в пустоте? Как они смогут укорениться там, откуда сама природа выживает их? Космос терпит нас, пока мы не начинаем качать права, пока не зарываемся... А потом — хлопок мухобойки. Эпидемия. Пожар. Взрыв. Сель...
Может, и те гаснущие звезды — всего лишь реакция на человеческую экспансию?
3. Дальний космос
Кваарл. Автор неизвестен
08.01.2223
Молочно белая пелена тумана окутывала фургон. Рокот старинных двигателей внутреннего сгорания сотрясал воздух. В этой мутной завесе звуки становились тягучими и вязкими, сливались вместе, обволакивали.
Я сидел около самого окошка крытого грузовика и пытался что-нибудь разглядеть в белесой мгле.
Пока мы еще ехали по Сент-Кроссу, я без труда различал темно-серые бараки и однотипные корпуса жилых зданий. Ураган и болезнь здорово поработали над городом. То тут, то там виднелись черные развалины, местами дома разрушились наполовину. Под колеса автомобиля постоянно попадали куски бетона и ломаный кирпич. Трясло нещадно.
Но потом мы выбрались за пределы города и покатили по шоссе, растрескавшемуся от старости и непогоды. Тогда-то дождь и перестал идти. А затем навалился туман.
— Там смотреть не на что! — хмыкнул Ричард. — Если б даже тумана не было — одни холмы да грязь.
Я не обратил внимания на слова парня. Мне очень хотелось увидеть торнадо, спорника или джейн в их естественной среде обитания.
— Когда доберемся до Провала, станет поинтереснее, — заметил Жуков.
— Что за Провал? — я повернулся к соседям по фургону.
— Огромная дырка в земле, — бросила Рейчел.
Девушка, даже несмотря на тяжелую ситуацию в городе, сегодня выглядела великолепно — светлые волосы собраны в два хвостика над ушами, красная кофта с глубоким вырезом подчеркивает грудь, юбка до щиколоток выгодно удлиняет ноги. В общем, девчонка явно принарядилась к этой поездке. Интересно только с какой целью.
Утро этого дня, как и предрекал Смирнов, выдалось тяжелым. Автоколонна прибыла в Сент-Кросс еще до рассвета. Дождь в это время лил, как из ведра, поэтому солдаты отчаянно матерились, одевая на себя костюмы химзащиты и поднимаясь на поверхность. Людей, чтобы избежать паники, выводили под дулами автоматов и выстраивали перед внешней дверью, сверяясь со списком.
Я стал свидетелем отвратительной сцены, когда семью, соседствовавшую со мной, попытались разделить. Отца и сына солдаты тычками в спину стали выводить наружу, а мать и дочь оставили в бункере. Мужчина громко возмутился, спросил, в чем дело. Солдаты не удостоили его ответом. Тогда он вырвался и побежал к своей жене и дочери.
— Стоять! — заорал один из солдат. Все они в костюмах и противогазах казались мне братьями-близнецами. — Если вы сейчас не пойдете с нами, то останетесь здесь и погибнете!
— Звери! — огрызнулся мужчина и обнял своих. — Эвакуируйтесь, нелюди! Мы останемся здесь! Лучше погибнуть вместе, чем спасаться так!
Солдаты не стали уговаривать, они переключились на других несчастных.
Вскоре, я понял, что в первую очередь выводят мужчин и вообще всех здоровых и сильных. Когда дошла очередь до нас со Смирновым, подошедший к нам солдат поинтересовался, мы ли те, кто участвовал в подавлении мятежей на Фронтире.
— Да, — кивнул агент, незаметно подмигивая мне.
Я не разделял его радости. Во всей этой чертовой эвакуации мне виделось что-то совершенно неправильное и абсурдное. В книгах, которые я читал, всегда первыми уезжали в безопасное место женщины и дети. Даже в Забвении я не сталкивался с тем, что слабых просто пускали в расход.
Естественный отбор, вложенный в человеческие руки. Отбор искусственный...
Потом простые люди стали понимать, что к чему. По убежищу пронесся слух, что машин на всех не хватит, а те, кто останется здесь, к вечеру погибнут. Бункер захлестнула паника. Солдаты уже не могли одними только угрозами и выстрелами в воздух помешать этой одуревшей от страха человеческой волне.
Когда первые машины начали отходить от убежища, и радостные эвакуированные махали руками, прощаясь с городом и убежищем, в шахтах и тоннелях началась кровавая бойня. Мы с агентом оказались волей судьбы почти в самой ее гуще.
— Возьмите! Возьмите! — истошно кричал худой мужчина с забинтованной головой. Он, наверное, чем-то был похож на меня — по крайней мере, повязка у него была точно такая же.
— Нет! Назад! — приказывал офицер, тыкая ему в грудь автоматом. — Назад! Стрелять буду!
— Стреляй тогда, сука! — ответил худой, делая шаг вперед и нарочно врезаясь грудью в дуло. — Давай же! Все равно тут дохнуть!
— Отойди! — солдат, стоящий справа от офицера, попытался оттеснить разошедшегося мужика.
В конце концов, видя, что ему это не удается, он размахнулся и ударил прикладом в плечо худому. Офицер помешкал секунду, затем опустил приклад своего автомата падающему мужику на голову. Тот захрипел и растянулся на полу.
Только желаемого эффекта действие явно не произвело. Остальные люди только стали напирать еще сильнее.
— Назад! — кричал офицер. — За вами придут позже! Пропустите! Назад!!!
Рейч и Ричард уже ждали нас в грузовике. Нам надо было пройти к лифту и подняться на поверхность с последней партией тех, кого выбрали для эвакуации. Но люди не давали нам пройти. Каждый следующий спуск и доставка новой группы беженцев сопровождался все большей истерией тех, кого эвакуировать по каким-то причинам не стали. Сейчас все очень хорошо понимали, что та группа, которую мы доставляем к машинам — действительно последняя. Как ни пытались солдаты убедить людей, что еще вернутся за ними, никто уже не верил им.
— Меня возьмите! Меня! Меня!!! — доносилось справа и слева. Я переводил руку с гравистрелом с одного плачущего лица на другое, и чувствовал, что сам вот-вот разревусь.
Мальчишки, девчонки, старушки и старики, раненые и даже совершенно здоровые. Все они через несколько часов погибнут. Поддавшись неожиданному порыву, я прокричал:
— Это все, что мы можем! Выходите на поверхность! Идите прочь из города! Скоро будет землетрясение, в бункере все погибнут!
В толпе раздались вскрики и общий тяжелый вздох. Сквозь шум и вопли мой голос, кажется, все-таки услышали. Будем надеяться, хоть кто-то спасется...
Офицер и солдаты расчищали дорогу прикладами и кулаками. Нам со Смирновым приходилось делать то же самое. Толпа напирала, то и дело приходилось применять "Довод" для того, чтобы оттеснить людей волнами гравитации. Естественно, мощность выстрела стояла почти на минимуме. Только вскоре все эти меры перестали помогать. Когда до спасительной клети лифта оставались считанные метры, истерия в толпе развернулась на полную силу. Люди просто перестали бояться выстрелов и волн гравитации. Несмотря ни на что, они тупо шли на нас, руководствуясь теперь уже только одним желанием — помешать нам выйти. Если не им, то и никому!
Офицер коротко отдал приказ стрелять на поражение. Через секунду, множась в гулком тоннеле, раздались звуки стрельбы. Люди падали перед нами, хватаясь за головы, животы, ноги — отряд теперь не скупился на пули.
Под стальным градом толпа стала отступать. Нам удалось подойти к клети и погрузить туда первых счастливчиков. Клеть поползла наверх, мы заняли круговую оборону.
— Сергей! — послышался отчаянный вопль слева от меня. — Сергей, забери меня!!!
Я повернулся в ту сторону и увидел перед собой испуганного до чертиков Жукова. Он поспешно поднял руки вверх.
— Не стреляй! Не стреляйте! — вторую фразу он адресовал уже остальным солдатам.
Я тоже бросил им, поднимая руку:
— Это свой! Его надо пропустить!
— Нет! — отрезал офицер. — Ты же знаешь! Нельзя!
Конечно, сжал я кулаки, вы не из этого города, вы прибыли вместе с колонной, вам проще оставлять беззащитных людей тут умирать.
— Он поедет с нами! — еще раз выкрикнул я.
— Нет! — снова заорал офицер и на этот раз для пущей убедительности наставил на меня свой автомат.
Мне ничего не оставалось, кроме как поднять на него гравистрел. Я резким движением перевел мощность в позицию "максимум".
— Он пойдет с нами, — понизив голос, проговорил я.
На меня тут же направили дула своих автоматов остальные бойцы. Смирнов нацелил гравистрел на ближайшего к нему солдата.
— Пускай пройдет! — кивнул на Жукова агент.
Несколько секунд ничего не происходило, затем офицер отдал команду: "Пропустить!", и опустил автомат. Благодарный Жуков проскочил между нами и занял место среди тех, кто готовился подняться на поверхность.
— Нас! Нас пропустите!!! — доносились невнятные крики со всех сторон.
Воодушевленные успехом Жукова люди лезли прямо на нас. Я перенаправил гравистрел, заметив, что остальные пушки, еще недавно нацеленные на меня, тоже развернулись в сторону наседающих людей. Смирнов громогласно скомандовал:
— Всем стоять! Мест больше нет! Выходите на поверхность — уходите пешком из города! Полезете на нас — умрете!
Люди замерли в метре от наших орудий. Нужно было снова начинать убивать для того, чтобы сдержать эту надвигающуюся волну. Но решиться на это было тяжело. Со скрежетом и металлическим лязгом клеть лифта замерла за нашими спинами. Люди забрались в кабинку, и лифт поехал наверх. Следующим рейсом должны были подниматься мы.
Эти несколько минут, которые мы провели в ожидании лифта, смешались в моем сознании в нечто невнятное и ужасающее. Вспышки выстрелов, крики, кровь, матерщина солдат. Я и сам с кем-то дрался, кого-то отпихивал и укладывал выстрелами из гравистрела, уже не придавая значения тому, что мощность поставлена на максимум.
Но вот, клеть вернулась назад, и все закончилось. Под аккомпанемент скрипа и гула моторов, мы начали подъем на поверхность.
Больше всего наверху меня поразила тишина. Ни звуки льющей с неба воды, ни рев двигателей автомашин не мог идти ни в какое сравнение с тем шумом и криком, которые стояли в бункере. Оглохнув и частично ослепнув после пережитого, я с трудом различил в пелене дождя габаритные огни автоколонны. На секунду мне и вовсе почудилось, что нас не дождались. Сердце пронзила игла страха и отчаяния. К счастью, я ошибся. Нас не бросили.
Мы поспешно распределились по двум ближайшим фургонам, и колонна двинулась.
И вот теперь мы ехали в древней машине в самом хвосте всей группы, набитые, как сельди в бочке, усталые и злые на весь мир. Мне удалось отстоять свое место у окошка, и я постоянно глядел в него, отчего остальные то и дело разражались язвительными комментариями.
