Я надел скафандр, захлопнул шлем и бросил взгляд на датчики, проверяя герметичность. Затем вышел из номера, побрел мимо многочисленных дверей к лифтам. Общежития везде одинаковы, что на Земле, что на Марсе. Двери, лифты, унылая ковровая дорожка посреди коридора...
Три этажа вниз — и вот я у центрального поста. Кивнув дежурному, прошел к герметичным дверям и, открыв их, попал в шлюз.
Никого, кроме меня сейчас тут не было. То ли еще слишком рано, то ли наоборот — слишком поздно, и все уже покинули общежитие. Насосы быстро отсосали воздух, теперь я мог открыть внешнюю дверь.
На мгновение обернувшись, я заметил, что дежурный как-то странно смотрит мне вслед. Интересно, что привлекло его внимание? Наверное, предупредили, что я и Смирнов — тут важные птицы.
Может, стоит поговорить о том, чтобы к нам приставили круглосуточную охрану? А то мало ли чего?
Между домами военного городка тянулась асфальтированная дорога, так что идти было довольно удобно. Насколько я помнил из объяснений Смирнова, мне следовало повернуть налево и пройти вдоль корпуса общежития, там и будет здание больницы.
Ну что же, пойдем...
Пока я шел, неспешно подпрыгивая из-за низкой силы тяжести, ветер то и дело бросал в меня пыль. Пыль имела красноватый цвет, и я знал, что она такая, потому что содержит примеси окислов железа.
Пусть теперь я не мог видеть будущее, но чувство правды все еще работало. И хоть правда о людях стала видна значительно хуже, а любые попытки разбудить дар вызывали головную боль, кое-что я все еще мог. Если сосредоточиться на какой-нибудь вещи и не обращать внимания на боль, то через определенное время в голову приходили нужные сведения.
Ради интереса я взглянул на висящий в небе спутник Марса и на глаз определил расстояние до него — шесть тысяч километров. Достаточно близко по космическим масштабам.
Больница возвышалась над рыжим песком и казалась огромным белым зубом. Округлые стены из светло-серого сплава, квадратики окон по периметру — типичное по здешним меркам здание.
Мне же все тут было в диковинку, и я, прежде чем войти внутрь, задержался на пару минут, чтобы осмотреть больницу повнимательнее. В окнах горел желтоватый свет, на крыше виднелась небольшая параболическая антенна, а рядом со входом примостились несколько авиеток и краулеров.
В очередной раз пройдя через шлюз, я оказался в просторном холле. Открыл шлем и, поколебавшись полсекунды, вдохнул местного воздуха. Пахло лекарствами и озоном. Типичный больничный аромат.
— Здравствуйте! — немного удивленно поприветствовала меня молоденькая девушка, что сидела в справочном. — Вам назначено?
— Хмм, — задумался я. Назначено ли мне? Наверное, нет. — Мне сказали, что можно будет зайти для осмотра ног.
Девушка вздрогнула и сделала большие глаза:
— Ох! Простите, пожалуйста! Спецприказ. Как же я забыла? Проходите, конечно.
Я сделал несколько шагов в сторону лифтов, потом обернулся:
— Куда идти-то?
— Второй этаж, кабинет двести шесть, — прощебетала девушка, видимо, обрадовавшись, что может загладить свою вину. — Возьмите карточку, дорога сама высветится!
Я подошел и взял небольшую зеленую карту, повертел ее в руке, изучая. Просто нить Ариадны какая-то!
Девушка все не сводила с меня заинтересованных глаз. Что же тут такого приказали военным? Разглядывают, как президента, честное слово!
Пожав плечами, я направился к лифтам и нажал кнопку вызова на стене. Через пару секунд кабинка бесшумно раскрыла передо мной свои двери, и я поспешил войти.
На втором этаже было так же немноголюдно. На полу приветливо мигали зеленые стрелки — карточка заранее выстраивала для меня удобный маршрут. Я слышал от кого-то о таких устройствах. Стрелки могли гореть разными цветами. Это было сделано для того, чтобы человек не терял своего маршрута, даже если в больнице скапливалось много людей. Какого цвета карточка, такого и указатели. Очень просто и эффективно.
До кабинета я и впрямь добрался довольно быстро. Остановившись под табличкой "206", оглядел дверь в поисках звонка. Но в это мгновение створки неожиданно разошлись в стороны, и изнутри прямо на меня шагнула девушка в белой одежде. Я придержал ее за плечо, стараясь избежать столкновения. Она дернулась и подняла взгляд.
Округлое лицо, короткие светлые волосы, голубые глаза. Я, вроде бы, никогда не встречал ее до этого. Почему же тогда она кажется мне такой знакомой?
Врач сделала шаг назад.
— Извините, — произнес я.
— Прошу прощения, — сказал она почти синхронно со мной.
И я наконец узнал ее:
— Ирка?!
— Серега? Ты?! — было мне ответом.
Неужели это та самая Ирка из моего детства? Не может быть!
— Господи, — выдохнул я.
— Да ладно тебе, — улыбнулась Ирка. — Мир тесен!
— Вся галактика уже тесна, — кивнул я, продолжая смотреть на свою давнюю знакомую. — Ты изменилась!
— Проходи, Сережа, чего на пороге встал?
Я послушно прошел в кабинет.
— Располагайся, я сейчас только в ординаторскую заскочу на секунду...
Ирка убежала.
Я снял шлем, потом стащил весь скафандр, оставшись только в хлопковом комбинезоне. Все-таки меня осматривать должны, я ведь как-никак за этим сюда пришел.
Мысли безумными стаями носились под черепной коробкой.
Да уж. Ни за что бы ни подумал, что Ирка теперь живет на Марсе.
Пока я бегал за Наташей, пил и сидел в Забвении, многое изменилось. Девчонка, некогда бывшая для меня олицетворением греха, теперь выросла и превратилась во врача-травматолога. Плетения черных волос сменились аккуратной прической из волос светлых, черные глаза превратились в голубые, а вес тела увеличился втрое.
Да, теперь Ирка стала толстушкой. Кто бы мог подумать?
— Давай, рассказывай! — первым делом сказала мне знакомая, когда вернулась. — Как тебя к нам занесло?
— Да вот, — замялся я. — Задание...
— А, — Ирка вдруг хлопнула себя по лбу. — Ты ведь тот самый террорист Сергей Краснов, который якобы уже погиб в городе. У всех ведь тут особый приказ относительно тебя. А я еще думаю: агент — тезка твой, что ли? А это действительно ты! Вот так дела!
Я засмеялся от ее бурной реакции.
— Удивительно, — продолжила девушка. — Сколько лет не виделись. Когда я улетала, думала что ты заучка и меланхолик, а ты вон в какого мужика вымахал!
Я уже вошедшим в привычку жестом провел ладонью по ежику волос. Просто мачо. Мда...
— Ты-то какими судьбами тут оказалась? — в свою очередь поинтересовался я. — Мне, если честно, всегда казалось, ты...
"Ты плохо кончишь", — хотел сказать я, но вовремя замолчал.
— Что "я"? — улыбнулась Ирка. — Думал, я в Забвение попаду?
— Ну, — мне стало неловко. — Я думал, что ты с Земли не выберешься. Вот.
— Так я ведь, как со Стасом рассталась, решила на медицинский поступать, — ничуть не обидевшись, начала рассказывать Ирка. — Ну и вот. Поступила, отучилась пять курсов, а потом по распределению — сюда. Объект секретный, платят много. Жаль только, что не выпускают из городка.
— Понятно, — почесал я подбородок. — Поразительная все-таки штука — судьба. Не устает удивлять!
— Что-то я совсем завертелась, — Ирка смешно покрутила пальцем у виска. — Ты зачем пришел-то сюда? Что-то ведь болит, да?
— Болит, — я не мог не улыбаться, глядя на нее. — Ноги побаливают. То ли со связками что, то ли трещины при падении авиетки заработал. Вроде, почти прошли, но внутри что-то плотное, и ноют...
— Господи! Ты в аварию попал?
— Так получилось. Не хочу сейчас об этом говорить.
— Понимаю, — быстро кивнула Ирка. — Секреты...
Я промолчал.
— Как давно у тебя травма? — спросила девушка. — Неделя? Больше?
— Одиннадцать дней, — прикинув, ответил я.
— Хорошо, — улыбнулась Ирка, хотя ничего хорошего, в общем-то, не было. — Давай, попробуем диагноз поставить. Алкоголь, наркотики употребляешь?
— Э-э... — растерялся я. — Да, в общем-то, нет.
— Курение?
— Не курю.
Ирка несколько секунд серьезно смотрела на меня, потом с улыбкой сказала:
— Тогда будет сложнее. Придется осматривать.
— То есть, если бы я курил и пил — ты бы сказала, что все из-за этого?
— Ага, — легко согласилась девушка. — Первым делом посоветовала бы бросить вредные привычки!
Я хотел уже разразиться ехидной репликой о врачах в целом и об Ирке в частности, но девушка не дала мне опомниться и продолжила:
— Обе ноги болят?
— Да, — кивнул я.
— Закатывай штанины, снимай носки!
Вроде обычная просьба врача, но перед Иркой, я чувствовал себя немного неуютно в таком глупом виде — с подвернутыми штанами и желтыми припухшими лодыжками. Хотелось быть героем, а не слабой размазней...
— Да не унывай ты! — подмигнула Ирка. — Не съем я тебя. Давай, показывай ноги!
Ничего не оставалось, кроме как выполнить указания и оголить лодыжки. Ирка внимательно осмотрела опухоли с пожелтевшими синяками, пощупала пальцами кожу, а потом сказала:
— Похоже, трещины. Надо сделать снимок.
Тотчас же в руках девушки оказался небольшой прибор, проецирующий изображение прямо в воздух. Рамкой прибора она провела сначала над одной лодыжкой, потом над второй. Нахмурилась, затем повернулась ко мне и просветлела.
— Посмотри! — Ирка увеличила масштаб проекции, я увидел свои только что сфотографированные кости.
— Я все равно ничего не понимаю!
— У тебя действительно были трещины, — пояснила девушка. — Вот, следы остались. Но сейчас уже практически все срослось. Кость почти ровная.
Я кивнул. На снимке все равно сложно было понять — ровная у меня лодыжка или нет.
— Значит, все в порядке? — уточнил я.
— Вроде бы да...
— Можно одеваться?
— Ага.
Я стал натягивать носки и раскатывать обратно штаны.
— А почему тогда уплотнения появились? — вдруг мне припомнился еще один симптом. — Это страшно, нет?
— Просто гематома подкожная, — развела руками Ирка. — Если сама не пройдет — придется вырезать...
Я замер с носком в руке:
— Как вырезать?
— Да ты одевайся! — засмеялась девушка. — Я уверена, что через пару дней все само рассосется.
Глубоко вздохнув, я продолжил напяливать носки. Ирка уже стучала по клавишам, набирая строчки диагноза на небольшом терминале больничного компьютера.
— Спасибо, Ира! — решил я поблагодарить девушку, когда облачился в скафандр.
— У меня полное имя, не Ира и не Ирина, кстати. Меня вообще-то Рокель зовут.
— Серьезно? — удивился я. В детстве я ни разу не слышал, чтобы Ирку так кто-нибудь звал.
— Серьезно-серьезно! — усмехнулась Ирка-Рокель. — Мы же в разных школах учились, вот ты и не слышал, как меня учителя называли. В поселке русские в основном жили, имена у всех славянские. Вот и я решила не выделяться — всем Иркой представлялась.
— Оказывается, я многого не знал о тебе, — развел руками я.
— Хочешь, вспомним старое, узнаем новое?! — с готовностью подалась ко мне Ирка. — Ты вечером что делаешь?
— В каком смысле? — немного напрягся я.
— Давай встретимся — в баре посидим! — Ирка выжидающе смотрела на меня.
Нужно ли встречаться? После всего пережитого, после долгого времени, когда мы вообще не общались, стоит ли ворошить старое?
— Давай, — сказал я, потому что считал, что стоит. Интересно было пообщаться с нынешней Иркой — взрослой и рассудительной, но по-прежнему с искоркой безумия в глазах.
Рокель просияла.
Я уже был на пороге кабинета, когда она бросила:
— Ты что — по поверхности сюда пришел?
Я вспомнил недоуменные взгляды дежурного в общежитии и девушки в справочном, и до меня дошло:
— У вас тут подземные ходы что ли есть?
— На улицу вообще-то лишь в крайних случаях выходят.
Я почувствовал, что покраснел.
— А почему?
— Чтобы оборудование шлюзов и скафандров лишний раз не изнашивать. Да и просто неудобно в скафандре все время ходить. Так что в следующий раз лучше спроси, как найти тоннель, а не топай поверху!
— Хорошо...
Ирка засмеялась, а я, чувствуя себя идиотом, вышел из кабинета.
Днем опять посмотрел новости.
На Земле было неспокойно. В ЗЕФ то и дело вспыхивали митинги, возникали локальные столкновения с силами правопорядка. Люди не верили правительству относительно нового психотропного оружия рыночников.
Я вспомнил ту нехитрую байку, которой СВ прикрыло итоги последних минут существования цивилизации овров. Тогда чужаки выскочили из-под земли и, круша все вокруг, пытались убежать от смерти. Пострадало много людей, а Председатель выдал все это за галлюцинации, вызванные специальным оружием АС.
Похоже, эта ложь прошла для жителей ЗЕФ не так безболезненно, как вся прочая чушь, которой их пичкало правительство. Оправдаться тем, что люди сами под воздействием излучения рушили свои дома и убивали родных, естественно, не получилось.
Новостей про нас со Смирновым почти не было. Известно стало лишь то, что Костя и его ребята, которые помогали Дознавателю замести следы, получили ранения и теперь лежали в больнице.
Этот факт ввел меня в замешательство. Дознаватель решил пострелять в своих же людей для правдоподобности спектакля о нашей гибели? Не слишком ли высока цена?
Снова я возвращался к старому конфликту. Я не был уверен в том, что смогу сделать то, чего от меня хотят. Как и не был до конца осведомлен о том, что от меня вообще требуется. Возможно, все жертвы окажутся напрасными. А груз ответственности многократно увеличивался с каждым новым человеком, отдавшим жизнь или здоровье во имя общего дела. Получалось, что меня помимо воли обязывали спасти мир. Уже во второй раз. В первый раз мотивы и последствия этого шага необратимо перевернули мое восприятие. Теперь я просто боялся того, что может принести новый опыт.
Если я выживу после встречи с Изначальными, то смогу ли все еще оставаться человеком? И смогу ли наконец обрести свободу?
Я хотел поговорить о терзающих меня сомнениях со Смирновым, но не решился. Так и просидел в номере до самого вечера, погруженный в думы и глядящий то на матрицу визора, то на пейзаж за окном.
Когда стало темнеть, меня на короткие полчаса сморил сон.
Во сне я снова увидел умирающих гусеницеподобных существ. Я опять оправдывался перед ними, снова искал выход. Такой, чтобы не пришлось убивать галактическую расу. Но когда, вроде бы, выход находился, когда мне удавалось убедить овра-споровика, в том, что люди — не враги, и я уже делал выстрел всей энергией космической сети по далеким теням Изначальных, горели и умирали почему-то овры...
Я опять и опять пытался все исправить.
А потом увидел Наташу. Ее образ давно не посещал меня в сновидениях. На Заре даже показалось, что мне удалось избавиться от всех чувств, связанных с этой девушкой. Видимо, я ошибся.
Наташа шла ко мне по устланной звездами дороге. Во сне она казалась прекрасной и светящейся, совсем не той, которую я видел последний раз в Забвении. Ее волосы развевались под порывами ветра, белые одеяния искрились в свете далеких солнц. Наташа смотрела на меня и улыбалась. Она знала, почему идет ко мне. Верила, что сможет дойти.
