— Руки показывай.
Я чувствовал себя нашкодившим мальчишкой, выполняя приказ. Костяшки были едва сбиты, так что много времени не заняли. Я опустил первую руку на колено, когда рядом зашевелился "Пушкин". Пьяно тряхнул головой, попробовал подняться.
— Ты устал, — обратился я к мужику, поднимая пистолет. — И тебе наверняка хочется еще вздремнуть и совсем не хочется злить меня.
Мужик повернул голову, уставился прямо в дуло. Пять секунд ушло у него на то, чтобы понять смысл сказанного. Он понятливо кивнул и улегся на место, я вернул пистолет на стол.
— Вот и умница.
Мара от своего занятия не отвлекалась. Через две минуты ей тоже принесли кофе. Бармен поспешил ретироваться на кухню, мы с хозяйкой отеля остались в зале.
Я потягивал крепкий тягучий напиток, девушка напротив делала то же самое, практически с безмятежным выражением лица. Сбоку стояла открытая аптечка, посредине лежало мое табельное, на полу валялись в разной степени пришедшие в себя мужики, в отдалении все-таки слышалось завывание сирен.
Хорошо, честное слово.
Менты приехали как раз тогда, когда я допил кофе, ворвались внутрь и застыли, глядя на валяющихся на полу уродов. Посмотрели на меня, на Мару, на пистолет, лежащий на столе, на две чашки кофе. Я вздохнул и полез в нагрудный карман за ксивой.
— Стоять! — заорал ближайший ко мне сотрудник.
Мара поморщилась от этого крика, но более никак своего недовольства или волнения не выказала.
— Спокойно, я полицейский, сейчас достану документы, — бред какой-то, как будто я действительно могу спрятать в нагрудном кармане вторую пушку.
Ребята немного расслабились, но оружие далеко убирать не стали. Минут десять ушло у добрых молодцев на выяснение всех обстоятельств. Хозяйка отеля беспрерывно поглядывала на часы, а потом, оставив свои координаты, убежала. С остальным пришлось разбираться мне. Это заняло еще около часа. В общем, в отделение я приехал только к обеду и не скажу, что Сухарь был особо рад. Не песочили меня так давно.
Я вышел из кабинета высокого начальства, потом в коридор и достал трубку. Крок так мне до сих пор ничего и не прислал, а время поджимало. Не прислал он ничего и по хозяйке отеля.
— Ярослав, — негромкий, заискивающий голос Инессы раздался совсем рядом.
Я дописал, отправил сообщение через один из закрытых мессенджеров и только потом поднял голову.
— Привет, — кивнул, отлепившись от стены. Пора все же пойти хотя бы сделать видимость того, что я работаю.
— Ты параллельно ведешь еще какое-то дело? — не отставала девушка.
— Нет, — бросил, поворачивая к кабинету.
— Почему тогда опоздал?
Чтобы ты мне сейчас мозг выносила на эту тему.
— Проспал.
— Но сейчас три часа... — пробормотала заноза в заднице.
— Сильно проспал. Ты что-то хотела, Инесс?
— Наш бомж, который Зайцев... В общем, он не причастен, совершенно точно, но, к сожалению, убийцу описать так и не смог.
Ага, а то с самого начала было не понятно.
— Ясно, — я все-таки повернул ручку. — Извини, Инесс, мне работать надо, — и закрыл перед ее носом дверь.
— О, Волков, вот это ты сделал напрасно, — заржал Дубов. — Она тебе не простит.
— Господи, и как же я переживу? — выгнул бровь. Мужики заржали. — Есть что-то новое?
— Нашли вроде еще одного свидетеля — пенсионерку, она видела кого-то во дворе.
— По какому трупу?
— По Соловьевой.
— Когда можно будет с ней поговорить?
— Завтра, — оторвался на миг от бумаг Саша и хотел было добавить что-то еще, но его оборвал внутренний телефон. Мужик поднял трубку, бросил короткое: "Да?" — и тут же нахмурился, мы застыли в ожидании новостей.
— Собираемся, ребят, — вскочил он на ноги, еще даже не договорив. — У нас новое убийство.
— Этот же? — выгнул я бровь, мысленно прощаясь с обедом.
— Нет. Не понятно пока, — дернул Сашка головой. — Там какая-то ересь. Участковый толком не сказал ничего. По-моему, он в шоке.
— Что за труп-то хоть? Да и ехать куда? — влез Дубов, пристегивая оружие.
— Академика Варги, 25, труп женский.
Народ застонал, предвкушая пробки. Стонал, кстати, зря, доехали мы буквально минут за двадцать.
Место преступления радовало глаз алчущей хлеба и зрелищ толпой. Благо журналистов пока не было, но судя по размерам толпы... В общем, ждать нам осталось минут пять максимум. Гад внутри беспокойно зашевелился. Я втянул носом воздух, огляделся и только потом отправился за остальными к футбольной площадке.
Черт! Слишком много народу, практически ничего нельзя выделить, и слишком мало ментов. Пришлось лезть в карман за телефоном и орать на дежурного. Потом инструктировать присутствующих сейчас здесь, и только потом удалось наконец-то добраться до тела.
Ребята отгородили жертву как смогли: загнали на площадку два уазика и постарались за ними скрыть труп несчастной, получилось отчасти, и то хлеб.
Чем ближе я подходил, тем сильнее дергался внутри змей, считывая общее беспокойство и отвращение коллег. Мужики работают в ментуре достаточно давно, чтобы ничему не удивляться, а тут...
Когда мне осталось всего несколько шагов, на кончике языка вдруг возник вкус безумия, старого, заскорузлого и невероятно сильного. Пришлось остановиться на миг и закрыть глаза, чтобы загнать гада на место и не дать ему подойти слишком близко к поверхности.
Он шипел и извивался несколько томительных секунд, а потом все же покорно застыл, оставив мне в помощь обостренные инстинкты и то особое чутье, которое помогало даже с закрытыми глазами ощущать окружающее пространство.
Пахло кровью... Но лишь слегка...
И все.
Я наконец-то добрался до тела, протиснулся мимо полицейских, и встал рядом со своими временными коллегами, и не смог удержать удивленного вдоха.
Тело, лежащее перед нами, действительно когда-то было женским, но... Давно я ничего подобного не видел, очень давно, со времен Второй Мировой.
Женщина лежала на спине, то, что осталось от рук, вытянуто вдоль тела. Ей полностью обрили голову, раздели, а по всему телу... Не знаю, я раньше никогда такого не видел: убийца вырезал кусочки плоти. Небольшие, самое крупное углубление размером с однокопеечную монету. Грудь была искалечена, разорвана — просто потемневшее, заветренное на воздухе мясо, настоящее кровавое месиво.
То же колоссальное безумие здесь практически накрывало с головой и душило. Это не человеческое безумие. Ни один человек просто не сможет его вынести.
Я с трудом заставил себя присесть на корточки, взял у Дуба перчатки.
— Ее трогали?
— Нет пока, ждем судмедэкспертов, — через силу, хватая ртом воздух, отозвался Сашка. — Сколько лет работаю... Как в каком-то фильме идиотском про маньяков... Мне кажется, что все это ненастоящее.
— Если тебя тошнит, — решил предупредить, — лучше отойди подальше.
— Если... — он судорожно сглотнул, прикрыл глаза и отошел на несколько шагов. — Нет. Все в порядке.
Дуб опустился рядом со мной.
Я осторожно перевернул правую руку жертвы, на ладони был огромный, страшный ожег. Пальцы отсутствовали.
— Рядом с ней ничего не нашли. Мы не знаем, кто она такая. Попробуем, конечно, опросить местных, но сомневаюсь, что это что-то даст. У тебя есть мысли?
И какие... Аж самому интересно.
— Ну, — снова оглядел жертву, поднялся, втянул носом воздух, — у нас еще один маньяк.
— Почему ты уверен, жертва пока одна?
— Ключевое слово "пока". Это явно какой-то... ритуал. Никто в здравом уме не станет так уродовать женщину. У этого? — обвел рукой пространство перед собой, — есть какая-то цель. Пока все, что могу сказать, — убийца... — я замер на вдох, стараясь определиться, что можно, а чего лучше пока не стоит говорить, — мужчина, скорее всего среднего возраста, скорее всего физически сильный.
— И?
— Пока все, — пожал плечами, — как только узнаем хоть что-то о жертве, смогу дать более внятную характеристику. Но... Думаю, следующий труп ждать долго не придется. А нам лучше поторопится.
— Почему?
— Слишком все... чересчур. Такую злость и такое сумасшествие долго сдерживать ему не удастся.
Гад внутри дернулся словно в подтверждение. Я обошел тело по кругу, сощурился. Что-то кольнуло внутри.
— Долго ждать медиков?
— Еще минут двадцать, — отозвался Сашка.
— Ладно, позовете. Я пока сделаю несколько звонков.
Слишком мало вокруг крови, слишком много вокруг людей, слишком открытая местность. Но я не сомневался, что свидетелей не будет. Ублюдок знал, что делает. Пожалуй, даже слишком хорошо знал. Хреново, что пока непонятно сколько она здесь пролежала. Очень надеюсь, что вороны и бродячие собаки и кошки не успели сильно навредить. А еще бы хотелось взглянуть на спину убитой, и понять, как ее сюда привезли. Может убийцу зеваки и не заметили, а вот тачка вполне могла и примелькаться, надо бы камеры проверить. Ну не на себе же он ее пер, в самом деле.
Первым, кого я набрал, был Саныч.
— Волков, — как-то нехорошо начал начальник, — на ловца и зверь.
— Не понял.
— Сейчас поймешь, — прозвучало "получи-бесплатного-люля" тоном. — Ты под некую Шелестову копаешь?
— Под некую — это под какую? — усмехнулся я.
— Не прикидывайся идиотом, — совсем перешел на шипение мужик. — Я понятия не имею, на хрена она тебе понадобилась. Но предупреждаю в первый и последний раз: оставь ее в покое! Понял?
— Услышал, — ответил, убавляя громкость у телефона.
— Волков, твою гребаную мать! Я сейчас с тобой не шучу! — громкость я убавил не зря. — Не смей к ней лезть!
— Не заводись, — ответил и тут же соскочил с темы. — Есть дело посерьезнее. У нас новый маньяк. И это не человек. Более того, мне кажется, я знаю, кто он.
Саныч тяжело вздохнул.
— Выкладывай.
— Помнишь, лет пятнадцать в Белоруссии было громкое дело? В Гомеле поймали некоего Агафьева — местного молочного королька, он убивал девушек? Жестоко мучил и убивал?
— Не уверен, — последовал осторожный ответ. — Но ты продолжай.
— Продолжаю. Мужика поймали не мы — люди. Был суд, долгий, тяжелый. Полтора года почти длилось только следствие. Сам процесс занял почти столько же.
— И?
— Мужика признали невменяемым и в итоге упекли в психушку.
— Я пока не вижу связи, Ярослав, — пробасил Саныч.
— Не торопи. Он действительно производил впечатление не совсем адекватного. Каждому, кто готов был его слушать, говорил, что убивать и издеваться его заставляла некая... сущность.
— Какая конкретно.
— Агафьев говорил, что это был ангел.
— Бред.
— Согласен. Но есть одно но: бизнесмен во время следствия и во время суда — два разных человека. Было даже подозрение на диссоциативное расстройство идентичности.
— Раздвоение личности, что ли?
— Да.
— Так и говори. Эксперт, мать его.
— Учи матчасть, Саныч, — парировал я.
— Обязательно. Каким боком в этом деле был замешан ты?
— Агафьев не прожил в психушке и двух месяцев. Повесился, по официальной версии. Меня пригласил его юрист, хотел, чтобы я посмотрел записи допросов, изучил заключения комиссии, документы больницы.
— Для чего?
— Чтобы подтвердить или опровергнуть диагноз. До смерти Николая они собирались подавать апелляцию.
— И? Что ты выяснил?
— В нем действительно что-то сидело, но... Он изначально был склонен к жестокости, с детства.
— Мучил котят? — фыркнул Саныч.
— Не только. Дела решал жестко, даже слишком жестко. Его шестерки говорили, что добиваться желаемого Николай всегда предпочитал самостоятельно. После "бесед" с ним мало кто выживал.
— Ладно, дальше.
— А дальше все.
— Погоди, ты говорил, что знаешь, кто причастен, так кто?
— Я думаю, что пятнадцать лет назад и сейчас тварь одна.
— Очень информативно, Волков. Теперь вместо одного социопата мы ищем двоих, один из которых под контролем какой-то неведомой хрени. Ангела, предположительно.
— Скорее демона, но суть ты уловил.
— Демон не может приходить и уходить, когда ему вздумается. Тебе ли не знать? — помимо голоса в динамике теперь появился шум улицы, послышался щелчок зажигалки.
— Назови мне хоть еще одну тварь, которая убивала бы в таких количествах. Агафьев признался в двадцати, но ходили слухи, что жертв было гораздо больше. И это за неполные четыре года. Все чуть ли не растерзаны на клочки.
— А жертвы, что по ним?
— А ни хрена, — дернул плечом, чуть не выронив трубку. — Единственная общая черта — пол. Он убивал только женщин. Никакого характерного временного рисунка тоже не было, насколько я помню. Но надо еще проверить.
— Демон... Ты уверен, что это демон?
— В том-то и дело, что нет. Просто это первое, что приходит на ум. Я понимаю твой скепсис, и...
— Что мне до твоего понимания? Демоны так не действуют. Они не могут, не в состоянии контролировать проявления, как не в состоянии контролировать голод. А ты говорил, что временных рамок не было.
— Не знаю, — я повернулся, глядя на толпу зевак, по-прежнему толкающуюся возле площадки, на два уазика, на ментов и сплюнул под ноги. — Может, он питался не эмоциями страха или боли, может он питался просто энергией, желаниями, душой, еще какой-нибудь хренью.
— Может, может, — пробухтел начальник. — Копай, Яр. Я прослежу, чтобы это дело передали нам. Только скажи, на сколько ты уверен, что оно по нашей части?
— По десятибалльной шкале?
— Да.
— На сто.
— Ладно. Копай, — и отключился.
Я убрал телефон и отправился назад, к месту... К месту выброса тела. Почему здесь?
Тихий район, деревья вокруг площадки, не очень высокие и не очень густые, не достаточно, по крайней мере, для того, чтобы полностью скрыть мужика, тащащего на себе женское тело. Окурки, пустые бутылки из-под пива. Н-да, сочувствую я криминалистам.
Я старательно копался в памяти, пытаясь вспомнить еще хоть что-то по делу Агафьева. Но больше в голову ничего не лезло. Хотя ощущение того, что я забыл что-то важное, упорно не желало меня покидать.
Но в то время я был немного... не в себе. У гада случилось очередное обострение, и в руках тогда я себя держал с огромным, невероятным трудом. Как не натворил дел, удивляюсь до сих пор.
Однозначно надо поднять материалы дела.
В воздухе снова разлился противный вой сирен. Прибыло подкрепление и медэксперты. Все с серьезными, хмурыми лицами, отчаянно строящие из себя профессионалов. Дуб тут же занялся инструктажем ментов. Люди с чемоданчиками направились сразу же к трупу. Я поспешил оказаться рядом с телом.
— Что у нас? Где жертва? — подал голос, видимо, главный. Небольшого роста, упитанный мужичок лет сорока, с только-только начавшей проглядывать лысиной и небольшой криво подстриженной бородой. Он держал в руках потрепанный чемодан и хмуро оглядывал толпу, очевидно понимая предстоящий фронт работ и не особо этому радуясь.
— Я Александр Немаляев, майор, — представился Сашка и посторонился, открывая вид на жертву.
Надо отдать мужичку должное: он лишь слегка скривил уголки губ.